Я добрался до выступа, который упоминал Малларди. Там я его и нашел.

Его респиратор еще работал. Защитный костюм с правой стороны был опален и почернел. Ледоруб наполовину расплавился. Я приподнял его за плечи и, увеличив громкость коммуникатора, услышал его неровное дыхание. Его глаза то открывались, то закрывались.

— Порядок… — прошептал он.

— Порядок, черт тебя побери! Где болит?

— Нигде… я прекрасно себя чувствую… Послушай, я думаю, "сейчас она ослабела… Иди, установи флаг. Только поверни меня, чтобы было видно. Я хочу видеть…

Я устроил его поудобнее и нажал кнопку подачи воды, чтобы он мог напиться. Потом подождал Генри. Он добрался до нас минут через шесть.

— Я останусь здесь, — сказал Генри, садясь рядом с Малларди, — а ты иди. Сделай это.

Я начал подъем на последний склон.

Мой ледоруб без устали поднимался и падал, я стрелял из пневмопистолета и полз, полз вверх. Часть льда растопилась, камень местами почернел.

Никто и ничто не мешало мне. Электрические твари исчезли вместе с драконом. Тишина да сияющие в темноте звезды.

Я поднимался медленно, усталость после погони за Малларди еще не пропала, но я решил больше не останавливаться.

Весь мир — не считая шестидесяти футов скалы вверху — лежал подо мной; небо служило ему потолком. Где-то неподалеку мигнула ракета — может быть, это фотокорреспондент щелкнул камерой.

Ни птиц, ни лучников, ни ангела, ни девушки.

Пятьдесят футов…

Сорок футов…

Меня начало трясти: сказывалось нервное напряжение. Я заставил себя успокоиться и двинулся дальше.

Тридцать футов… Казалось, гора начала раскачиваться.

Двадцать пять… У меня закружилась голова, пришлось остановиться, попить воды.

Клик, клик — снова застучал мой ледоруб. Двадцать… Пятнадцать… Десять…

Я собрался с силами для последней атаки, готовый к любым неожиданностям. Пять…

Я взошел на вершину. Ничего не произошло.

Я стоял наверху. Выше подниматься было некуда.

Посмотрев вниз, а потом вверх, я помахал сверкнувшей невдалеке ракете. Я достал телескопический шток, растянул его и надел на него флаг.

Укрепил флаг. Здесь никогда ветер не расправит его…

Затем включил коммуникатор и бросил:

— Я здесь.

И ни слова больше.

Настала пора возвращаться и дать возможность подняться Генри, но сначала я бросил взгляд на западный склон.

Леди снова подмигивала мне. Футов на восемьсот ниже горел красный огонек. Может быть, тот самый, который я видел из города во время бури, той ночью, так давно?

Я не знал, но мне необходимо было узнать. И я произнес в коммуникатор:

— Как дела у Малларди?

— Я только что встал на ноги, — ответил он сам. — Дай мне еще полчаса, и я залезу к тебе.

— Генри, — спросил я, — как ты считаешь?

— На вид с ним все в порядке, — ответил Лэннинг.

— Ну, — сказал я, — тогда давайте, потихоньку. Когда вы доберетесь до вершины, меня уже тут не будет. Спущусь немного вниз по западному склону — хочу проверить кое-что.

— Что?

— Не знаю. Поэтому и иду туда.

— Будь осторожнее.

— Ну, я пошел.

Спускаться по западному склону было легко. Через некоторое время стало ясно, что свет исходил из отверстия в склоне горы.

Через полчаса я стоял перед ним.

Я шагнул туда и был ослеплен.

Мерцающая стена огня закрывала вход в пещеру от пола до потолка; она пульсировала, дрожала и пела.

Огонь не давал мне пройти дальше.

Она была там, и я хотел добраться до нее.

Я сделал шаг вперед и оказался в нескольких дюймах от стены. В наушниках коммуникатора раздался треск статических сигналов, холодные иголочки начали колоть руки.

Кажется, огонь не представлял опасности — он совсем не давал тепла. Я смотрел на нее сквозь эту пламенную стену — туда, где она полулежала с закрытыми глазами. Ее грудь была неподвижна.

Я увидел, что у дальней стены пещеры находилось множество устройств непонятного мне назначения.

— Я здесь, — сказал я и поднял ледоруб.

Когда его острие коснулось стены пламени, разразилась настоящая огненная буря; ослепленный, я попятился назад. Когда же зрение вернулось ко мне, я увидел перед собой огненного ангела.

— Ты не сможешь здесь пройти.

— Это из-за нее ты хотел, чтобы я повернул назад? — спросил я.

— Да. Возвращайся.

— У нее может быть другое мнение по этому вопросу.

— Она спит. Возвращайся.

— Я это заметил. Почему?

— Так надо. Возвращайся.

— Зачем она сама появлялась передо мной? Зачем устроила ту нелепую погоню?

— Я исчерпал все известные мне устрашающие формы. Они оказались бесполезны. Я вел тебя за собой, и это выглядело так странно, потому что ее спящий разум оказывал влияние на мои создания. Влияние было особенно сильным, когда я использовал ее собственное обличье… Настолько сильным, что даже вступало в противоречие с основной целью. Возвращайся.

— Что же это за цель?

— Ее необходимо охранять от всех существ, которые будут появляться тут. Возвращайся.

— Почему? Почему ее нужно охранять?

— Она спит. Возвращайся.

Разговор вернулся к исходной точке. Я засунул руку в рюкзак и вытащил плоскую блестящую коробочку Дока. Я направил луч на нее, на ангела, и тот медленно растаял. Под воздействием прибора пламя заколебалось. Я подносил коробочку все ближе к сверкающей завесе, и она клонилась и клонилась назад — пока, наконец, не образовался узкий проход. Я прыгнул в него и оказался по другую сторону огненной стены, но мой защитный костюм почернел, как у Малларди.

Я подошел к капсуле, напоминающей гроб, в которой спала она.

Я положил руки на край капсулы и посмотрел на нее.

Она была хрупкой как лед.

Собственно, она и была льдом…

Машина у стены засветилась разноцветными огнями, и я почувствовал, что ее мрачное ложе начало вибрировать.

Потом я увидел мужчину.

Он полулежал на металлическом стуле около машины.

Он тоже был ледяным. Только лицо его, с искаженными смертью чертами, посерело. Он был в черном, и он был мертвым монументом — в то время как она казалась сверкающей статуей.

И ее цветами были белый и голубой.

В дальнем углу стоял пустой гроб…

Но что-то происходило вокруг. Пещера постепенно наполнилась воздухом. Да, именно воздухом. Он с шипением выходил из отверстий в полу, образуя огромные белесые клубы. Затем резко потеплело, и туман начал рассеиваться. Стало светлее.

Я вернулся к капсуле, чтобы получше рассмотреть черты девушки.

Интересно, как будет звучать ее голос, если она когда-нибудь заговорит? Что скрывается за этим белым алебастровым лбом? Какие мысли, какие пристрастия и капризы? Какого цвета окажутся ее глаза и когда это произойдет?

Я думал обо всем этом, так как понимал — миновав стену пламени, я разбудил силы, которые постепенно вернут ее к жизни.

Она оживала.

Я ждал. Прошло около часа, но я продолжал ждать, наблюдая за ней. Она начала дышать. Ее глаза наконец открылись, но еще какое-то время ничего не видели.

А потом их голубой огонь обжег меня.

— Седой, — произнесла она.

— Да.

— Где я?..

— В самом маловероятном месте, где можно было бы кого-нибудь найти.

Она нахмурилась.

— Я вспоминаю… — прошептала она и попыталась сесть.

У нее ничего не вышло. Она откинулась назад.

— Как тебя зовут?

— Линда, — сказала она и добавила: — Ты мне снился, Седой.

В странных ледяных снах… Как такое может быть?

— Это непонятно мне, — сказал я.

— Я знала, что ты придешь. — Ее брови были как крылья чайки. — Я видела, как ты сражался с чудовищами на горе, высокой, словно небо.

— Да, мы находимся рядом с ее вершиной.

— У тебя есть вакцина?

— Вакцина? Какая вакцина?

— От чумы Доусона, — объяснила она.