Я заехал в банк, забрал нужную сумму из ячейки, и поехал на ликвидируемый завод. Если честно, то себя я чувствовал настоящим мародёром, или же скупщиком краденого, понимая, что всё равно ничего уже не изменится. И если я не куплю эти станки, то их просто разрежут на металлолом. А так, хозяева завода всерьёз считали, что очень выгодно пристроили мешающееся им железо.
Приехав и быстро договорившись с хозяевами, оформив все необходимые бумаги, мы спустились в цеха. 'Ого', подумал я, заходя в производственное помещение, я ожидал увидеть обычное советское металлообрабатывающее производство, грязный бетон, масляные пятна на полу, ржавые тележки с болванками-заготовками и горами стружки, но здесь было всё иначе. Даже в Германии я такой чистоты на производстве не видел. Всё блестело светло-салатовой краской, нигде не было пыли, не говоря всё про остальное, прям не цех, а больничная палата со станками. Правда, сейчас ничего из этого не работало, в цеху была полная тишина, даже наши шаги отзывались вполне слышимым эхом. '- Вот теперь это всё твоё, да', сказал мне молодой хозяин завода кавказской внешности, разводя руки в стороны, показывая на оборудование, 'месяц на демонтаж и вывоз у тебя есть, да, так что поторапливайся'. Мы полчаса ходили по цеху, а потом зашли в большую светлую комнату, где находилось около дюжины человек в рабочих халатах синего цвета. Рабочие смотрели на хозяина с нескрываемой неприязнью и не очень дружелюбно посматривали на меня, ещё не представляя, кто я такой и зачем сюда пожаловал. Они давно уже понимали, что их производство обречено, но кто в силу привычки, кто в силу обстоятельств ещё не нашел себе другой работы. '-Теперь договаривайся с ними', сказал хозяин, указав мне на рабочих, и вышел из комнаты. Я посмотрел на мужиков в халатах, мужики посмотрели на меня.
– Итак, кто здесь старший или самый грамотный, — обратился я к рабочим.
Мужики переглянулись, из-за спин протолкнулся средних лет мужчина с короткой бородкой и маленькими очками.
– Василий Иванович, — сказал он, протягивая мне мозолистую, но чистую руку, чем мы вам обязаны?
– Алексей Сергеевич, — представился я, — мне нужно узнать, что требуется, и сколько будет стоить качественный демонтаж всего производственного оборудования на этом предприятии с последующей погрузкой его на мой транспорт. Да, очень важное условие — обязательное сохранение работоспособности всех станков.
Рабочие удивлённо смотрели на меня, Василий Иванович даже открыл рот. Через несколько секунд он опомнился, и задал интересующий его вопрос:
– А далеко вы собираетесь их перевозить?
– Далеко. Можно считать, что в другую страну.
– А рабочие вам не нужны? — вылез из толпы один молодой рабочий
– Нужны, конечно. Но работа будет больно далеко отсюда.
– А какая работа, если не секрет? — продолжил тот же рабочий
– Пока определённо вам сказать не могу. Хотя это будет скорее экспериментальное производство при научно-исследовательском институте.
– А платить вы как собираетесь? — подал голос другой мужчина.
– Нормально, на жизнь точно хватит, но без особого шика. Разве что отдельным жильём на месте обеспечим при необходимости.
– Знаете, Алексей Сергеевич, снова вступил в разговор Василий Иванович, тут мы уже думали, что будет с заводом, ну вы сами всё понимаете. Здесь раньше было военное производство, вы, наверное, видели всю пропускную систему, вернее остатки от неё. Но раз вы пришли за станками, значит, производства больше не будет. А у нас тут давно сложился хороший коллектив, оттого мы до сих пор и не разбежались, думали, государство опомнится и даст по мозгам этим проходимцам, — махнул он рукой в сторону двери, видимо подразумевая новых хозяев, — мы даже писали письмо президенту, но никакой реакции. Так вот, если вы хотите перевезти производство в другое место, то можете рассчитывать на большую часть нашего коллектива, если, конечно, готовы платить хорошую зарплату, нам, ведь, ещё семьи надо содержать.
– И вас не смутит, что эта работа будет далеко отсюда, да и ещё, скажу вам по секрету, о ней нельзя будет рассказывать даже родным и даже о том, где это?
– Мы и раньше на такой работе работали, так что никаких проблем.
– Хорошо, я пока не готов вам сказать окончательное решение, тут не от одного меня зависит, мне сейчас главное разобраться со станками, у меня на вывоз есть всего один месяц.
– Не беспокойтесь, справимся в лучшем виде, если вы предоставите упаковочную тару.
После мы обговорили технические детали, и, в итоге, я расстался ещё с двумястами тысячами долларов, необходимыми для организации демонтажа и вывоза, пришлось снова общаться с не очень приятным хозяином завода. 'Как-то слишком всё хорошо получается', думал про себя я, вспоминая, что если всё идёт хорошо, это значит где-то что-то вскоре пойдёт совсем не так как надо.
Но хватит на сегодня дел, можно и несколько расслабится. Я прикупил небольшую бутылочку коньяку, ну не водку же с Юркой пить, он-то её любит, а мне противно. Да и пить я не собираюсь, так чисто для вида 'пробку понюхать', я же за рулём, всегда есть действенная отговорка. Так что беру пару бутылок минералки. Ещё пачку пельменей и сметаны, пару батонов хлеба, эх, вспомним молодость…
Около Юркиного подъезда стоит скорая помощь. Видимо, кому-то стало плохо. Ну да, дом-то старый, тут считай треть жильцов — пенсионеры. Поднимаюсь на пятый этаж, лифт не работает, звоню в знакомую дверь, хотя не такая уж она знакомая, несколько лет назад вместо старой деревянной поставили железную. Юрка по полгода в лесах пропадает, и как схоронил мать, квартира пустует. Женой он тоже как-то не обзавёлся, хотя по молодости был ещё тем бабником, мне до него далеко было. Железная дверь медленно открывается, я вхожу в тёмную прихожую, пытаясь разглядеть лицо Юрки, открывавшего дверь, что-то не нравится мне оно, не видно радости на лице старого друга. Едва я наполовину повернулся в его строну, как меня кто-то резко толкнул в спину, я упал на колени, выпустив из рук пакет со снедью и бутылками, и, когда поднял голову, мне в лицо смотрело толстое дуло пистолета с глушителем. Входная дверь уже закрылось и в слабом свете, сочащимся с кухни, успел таки разглядеть Юркино лицо. Оно было бледно и чувствовалось очень сильное напряжение.
– Не дёргайся красавчик, — голосом с сильным кавказским акцентом сказал мне человек, держащий меня на мушке. — Будешь вести себя тихо, останешься целёхоньким, живой ты дорого стоишь, но вот про целостность отдельных частей тела ничего не говорили, — сказал он, презрительно скалясь.
– Ну что же ты, Юрка, наделал, почему никак не предупредил, что у тебя 'гости'? — обратился я в сторону к своему бывшему другу, игнорируя бандита с пистолетом.
– Прости, Лёха, — сказал Юрка, — я не мог, задолжал им слишком много, иначе не расплатиться, а они сказали, что им надо с тобой просто поговорить. Кто же знал…
Меня снова подтолкнули в спину, когда я попытался разогнуться. Я замер, осторожно оглядываясь по сторонам. Дёргаться действительно было почти бесполезно. Даже если попытаться задействовать всё своё психическое оружие, может ничего и не получится, слишком много тут людей, а места практически нет. Я заметил ещё двоих с оружием в руках, из-за спин которых выходили ещё двое в серых халатах медицинских работников. Вот, значит, по чью душу стояла скорая помощь внизу, мне-то они сейчас и 'помогут'. Те долго церемонится со мной не стали, быстро натянув на меня сверху поверх остальной одежды рубашку с длинными рукавами, которые используются в психиатрических заведениях для смирения буйных пациентов. Быстро перевязав рукава рубашки, меня вволокли в комнату, где горел яркий свет, и резко одним рывком усадили на стул. В комнате собралась почти вся 'группа захвата', за исключением Юрки и ещё одного вооруженного горца, который, видимо, остался с ним.
– Ну, рассказывай, что ты за фрукт такой, — сказал тот же бандит, что встретил меня со стволом в руках, — объясни нам, почему за тебя целых тридцать миллионов дают. А может быть, ты нам за свою голову предложишь ещё больше, если тебя 'пощекотать' немножко?
