Пусть она, сирена, в плену и беспомощна, пусть ее тело принадлежит ему, но…

Она зачарованно наблюдала, как он ласкает ее. Ласкает благоговейно, нежно, словно поклоняется ей, открыто и без стыда.

Каждое касание кончиками пальцев к тугой коже выглядело молитвой, заповедью. И эти ласки были не просто физическими, а чем-то гораздо более эфемерным, словно он высоко ценил бушующие в ней желания, ту буйную страсть, которой она стремилась дать волю…

Ее взгляд упал на его руки, скользнул по лицу… Он и вправду боготворит ее!

Безумные желания запульсировали в крови.

Ни одна женщина, кроме нее, не отвечала с таким пылом на его прикосновения. Ни один мужчина не понимал ее так, не делил с ней этот пыл столь полно, как этот человек.

Вот что она прочла в его лице.

Вот что почувствовала, когда узда, в которой она держала волю, выскользнула из рук.

Прис прерывисто вздохнула, попыталась избавиться от мягкого, но настойчивого обольщения и облизнула сухие губы.

– Я не…

– Не хочешь всего этого?

Его пальцы снова нашли ее соски и сжали; она зажмурилась и едва не замурлыкала от удовольствия.

– Не лги. Хочешь, – пробормотал он, и его голос отозвался в ушах мрачным рокотом. И само прикосновение изменилось, став откровенно властным. – Как насчет этого?

Внезапное надавливание – взорвавшееся наслаждение – тихий стон Прис.

– Знаешь, я обожаю, как ты отзываешься на прикосновения, поглаживания, ласки, – шептал он, наглядно демонстрируя каждое слово, и ее лишенные разума чувства таяли, доказывая его правоту. – Да, именно это.

Его дыхание тоже казалось лаской.

Он слегка подвинулся и, окутывая ее своей силой, опустил руку вниз.

– Но есть нечто куда более ценное…

Послышался шелест шелка. Прохладный воздух коснулся ее ног, когда он приподнял подол. Не поспешно, не сминая юбку, не сгибая Прис грубым натиском, а осторожно отводя в сторону тонкий шелк.

Открыв глаза, она зачарованно наблюдала, как он отпускает другую грудь, вешает на сгиб руки ее юбки и снова сжимает грудь. Как скользит по телу другая рука. К развилке бедер. Как гладит темный треугольник, прежде чем раздвинуть влажные складки и ласкать, ласкать…

– И это тоже…

Он вошел в ее лоно пальцами.

Прис задрожала, чувствуя, как прижимаются губы к ее виску.

– Раньше я не говорил тебе… но больше всего люблю те мгновения, когда ты лежишь в моих объятиях и отзываешься на любое движение.

Он продолжал ласкать ее между бедрами; пальцы сильнее сжали грудь. Голос стал хриплым, увлекая ее в чувственный омут.

– Это…

И ее тело отозвалось.

– И это…

Она затрепетала.

Открытие потрясло ее. И все это время она не отрывала глаз от зеркала, в котором видела себя его глазами. Сгорала от желания, которое чувствовала раньше, но поняла до конца только теперь. Только теперь осознала, что с ней происходит.

Он прав: она хотела его. И всегда будет хотеть.

Его руки продолжали ласкать, голос манил, но в ней уже пылала страсть, взлетевшая до необозримых высот.

Она не сумеет противиться искушению принять его еще раз и снова ощутить ту связь… Снова познать то, что так манило ее.

Если она поймет природу этой связи, поймет, что именно лает ей такую власть, значит, будет знать, что делать и как с этим справиться. Как это победить.

Именно это она так жаждала узнать.

Ее тело напряглось. В ожидании… Но она хотела ощутить его в себе. Нуждалась в их физическом единении, чтобы обнаружить нечто эфемерное.

Словно разгадав ее мысли, он стал ласкать ее еще медленнее.

Не открывая глаз, Прис остро ощутила его колебания, прежде чем он спросил голосом, дрожащим от желания:

– Ты хочешь, чтобы я вошел в тебя.

Она распахнула глаза. Встретила в зеркале его взгляд.

– Да. – И, немного помедлив, дерзко спросила: – Как?

Он показал ей. Без слов. Подхватил и понес к большому мягкому креслу с высоким сиденьем.

– Встань на колени. Прямо на сиденье. Только постарайся не измять юбку.

Она с трудом понимала смысл его слов, уже захваченная порывом страсти. И когда он отпустил ее, она подняла юбки, взобралась на сиденье и прикрыла голубым шелком колени.

– Подайся вперед и держись за спинку, – скомандовал он, обняв ее за талию. Когда ее пальцы сомкнулись на резном деревянном крае, он разжал руки и приподнял подол сзади.

Они расположились под углом к зеркалу. Повернув голову, она наблюдала, как он задрал ее юбки до пояса и принялся гладить голую попку, прежде чем порывисто потянуться к пуговицам на ширинке.

Еще секунда – и его освобожденная плоть вырвалась на волю.

Она задохнулась, широко раскрытыми глазами наблюдая, как его жезл медленно скрывается между ее бедрами… Ощутила, как он раскрывает ее скользкую, пульсирующую плоть. Почувствовала, как он наполняет ее… и одним мощным толчком врывается в ее лоно.

Девушка тихо застонала. Едва сдерживаемая страсть ревела ураганом, когда она вобрала его в себя и стиснула потаенными мышцами.

Какое-то мгновение он не двигался, прижавшись бедрами к ее голым ягодицам. Его лицо тоже было искажено страстью, безумным желанием и чем-то еще… более мощным, более первобытным.

Более важным.

Она не отрываясь смотрела на него, упиваясь зрелищем, пытаясь понять, что владеет им.

Потом он прерывисто вздохнул, вышел из нее, вернулся… задрожал… открыл глаза…

И она беззастенчиво отдалась ему.

Наутро Прис пробудилась поздно и лениво потянулась под одеялом, купаясь в блаженстве, захлестывавшем ее при воспоминании о прошлой ночи. О, как она тосковала по ощущению великолепной цельности…

Он держал ее в объятиях, любил, нежно прижимал к себе, пока она не опомнилась настолько, чтобы встать, после чего поправил лиф, разгладил ее юбки и проводил в бальный зал.

Похоже, никто их не хватился. Она понятия не имела, сколько времени прошло, но ни одна светская львица не проводила их нарочито удивленным взглядом. Она не совсем понимала, что это означает. Ей уже исполнилось двадцать четыре года, а к этому возрасту, по мнению общества, уже давно пора было стать женой и матерью.

А в свете подобные интимные встречи были частью ритуала, зачастую ведущего к алтарю.

Прис, нахмурившись, провела пальцем по одеялу. Это нужно иметь в виду: избегать Диллона ей не удастся.

Они расстались в холле дома леди Трентон, и Прис нашла в себе силы не проронить ни слова предупреждения или упрека, и то и другое было бы одинаково лицемерным.

Однако он ни разу не упомянул о свадьбе.

Что же он теперь задумал?

И он пообещал увидеться с ней сегодня.

Прис, презрительно фыркнув, откинула одеяло, поднялась, наскоро умылась, оделась и взглянула на часы. Одиннадцать.

Она тихо ахнула. И снова уставилась на часы. Неужели?!

Прис посмотрела в окно, прислушалась к посторонним звукам.

Черт возьми! Она проспала!

А ей еще многое нужно сделать. Пока она не поймет, что у него на уме, лучше держаться от него подальше или по крайней мере избегать ситуаций, при которых они могут остаться наедине. Несмотря на силы, объединившиеся против нее, она человек самостоятельный и намерена сама управлять собственной жизнью. Она вовсе не собирается выходить замуж за человека, который ее не любит. Несмотря на все правила, обществу просто придется смириться.

Настроившись на битву, она спустилась вниз. Тишина в доме удивила ее. Заглянув в столовую, она увидела сидевшего за столом Диллона и застыла на месте. Что теперь делать? Она не ожидала никаких оказий до завтрака.

Перед Диллоном стояла чашка с кофе. Опустив газету, которую до этой минуты изучал, он улыбнулся.

– Доброе утро, – приветствовал он, оглядывая утреннее платье цвета свежей мяты. – Надеюсь, ты хорошо спала?

Его улыбка стала еще шире.

Она терпеливо выждала, пока он не взглянет ей в лицо, после чего спокойно заметила:

– Очень, благодарю тебя. Что ты здесь делаешь?