Он снова сосредоточился на Прис, но не увидел ничего, кроме возведенного ею барьера. Она была чересчур счастлива и весела, чтобы он поверил…

Что-то, однако, волновало ее, и она пыталась это скрывать от него. И от Раса тоже, но это Диллону было безразлично. Главное, что она делает это намеренно, что выталкивает его из своей жизни, не хочет иметь с ним ничего общего…

– Нам пора, – напомнил Барнаби. – Если нам удастся вытянуть из них имя злодея, я сразу же еду в Лондон.

Диллон тряхнул головой, приходя в себя, и коротко кивнул:

– Ты прав.

Идя вслед за Барнаби, он еще раз оглянулся на Прис, но она смотрела на дверь.

Диллон ждал. Она взглянула в его сторону и снова вымученно улыбнулась, но не это он хотел увидеть.

Души коснулся ледяной холодок. Он не знал, что она думает и чувствует по отношению к ним обоим. Разве можно предполагать что-то там, где речь идет о женщинах?

Он растянул губы в ответной улыбке, наклонил голову и уже хотел было уйти, но понял, что не может.

Рас и Аделаида отошли; подступив к Прис, он тихо спросил:

– Сегодня ночью?

Вместо ответа она широко раскрыла глаза и задохнулась. Но тут же придя в себя, прошептала:

– Да. Сегодня.

На какое-то мгновение ее взгляд остановился на его губах. Но она тут же отвернулась. Он последовал за Барнаби.

– Понятия не имею, о чем это вы! Какой человек? – озлобленно прошипел Харкнесс.

Его допрашивали первым; он был худшим злодеем и знал, что его не помилуют. Однако он храбрился и отрицал свое участие в преступлениях.

Диллон шагнул к деревянному столу, за которым сидели Барнаби и Харкнесс, выдвинул жесткий стул и уселся рядом с другом.

– Оставь его, – посоветовал он, дотронувшись до плеча Барнаби. – Лучше пойдем потолкуем с Кромарти и посмотрим, что он скажет.

Пуговичные глазки Харкнесса широко раскрылись. До этой минуты он не знал, что Кромарти тоже привели для допроса.

Выходя из комнаты, Диллон оглянулся и увидел, как Харкнесс уставился в пустоту и принялся грызть ноготь.

Оставив распорядителей следить за Харкнессом, Диллон и Барнаби направились в комнату, предназначенную для бесед с жокеями, тренерами, владельцами лошадей, а иногда и с констеблями.

Диллон представил Барнаби как джентльмена, связанного с лондонской полицией. Все сказанное было абсолютной правдой, хотя, судя по тому, как побелел Кромарти, он посчитал, что Барнаби обладает неограниченной властью. Именно этого они и добивались.

– Добрый день, лорд Кромарти, – поздоровался Барнаби, садясь и кладя на стол открытый блокнот, после чего вынул карандаш, постучал им по странице и воззрился на его милость. – Итак, милорд, этот джентльмен, который стал вашим партнером… тайным партнером. Как его зовут?

Кромарти затравленно озирался.

– Э… что сказал Харкнесс? Вы ведь его спрашивали, верно? Барнаби и глазом не моргнул. Немного помедлил и спокойно повторил:

– Имя этого джентльмена, милорд? Кромарти неловко заерзал.

– Я… то есть… – начал он и громко сглотнул. – Я связан… э… коммерческой тайной. Да, так оно и есть. Коммерческой тайной, обязавшей меня не открывать имя джентльмена.

– Да неужели? – удивился Барнаби, вскинув брови. Снова заглянул в блокнот, стукнул карандашом, на этот раз по столу, и поднял глаза на Диллона: – А ты что думаешь?

Диллон покачал головой и обратился к лорду Кромарти:

– Наверное, милорд, мне стоит поведать вам одну историю.

– Историю? – заикаясь, пробормотал тот.

Диллон, медленно прохаживаясь за спиной Барнаби, кивнул:

– Совершенно верно. Историю другого владельца конюшни, который имел дело с тем же добрейшим джентльменом.

Теперь Кромарти не сводил глаз с Диллона.

– Имя владельца – Кольер. Вы, должно быть, встречались с ним. Он более двадцати лет выставлял своих коней на скачки.

– Центральные графства? – нахмурился Кромарти. – Его лошади выставлялись в Донкастере?

– Это он. Вернее, был.

– Был? – ахнул Кромарти. Его страх был почти ощутимым.

Диллон наклонил голову. Он рассказал о кончине Кольера, намеренно сгущая краски, чтобы окончательно выбить Кромарти из колеи. Кромарти, белый как простыня, молча слушал. Закончив рассказ описанием трупа Кольера, найденного в каменоломне, Диллон встретился взглядом с перепуганными глазами Кромарти.

– Мертв. На этом все.

Теперь тишину в комнате нарушали только его шаги. Позволив Кромарти целиком осознать весь ужас трагедии, Барнаби рассудительно заметил:

– Поэтому, милорд, учитывая исход нынешних скачек, мы настоятельно советуем вам изложить все, что вы знаете об этом джентльмене, и, разумеется, назвать его имя.

Кромарти перевел взгляд с Диллона на Барнаби, поежился и тоном человека, стоящего на эшафоте, выдавил несколько слов:

– Гилберт Мартин. Гилберт Мартин из Коннот-Плейс.

Четверть часа спустя они добились от Кромарти полной исповеди, чему весьма помогли рассуждения Барнаби на тему о том, что предпримут наименее уважаемые букмекеры, узнав о причинах постигшего их несчастья. Загнанный в угол Кромарти рассказал все, что они хотели знать.

Вооруженные сведениями, они вернулись к Харкнессу, Его сопротивление длилось ровно до того момента, когда Диллон уведомил о капитуляции Кромарти. Харкнесс подтвердил, что имя главного злодея – Гилберт Мартин, а также дал его описание: модно одет, хорошие манеры – высокий, темноволосый.

Он подтвердил, что Гилберт был главой всего предприятия. В отличие от Кромарти тренер не молил о милосердии, но кисло заметил, что, если у него есть выбор между Ньюгейтом и колониями, он предпочел бы колонии.

Барнаби вопросительно уставился на него.

– Больше шансов выжить на другой стороне мира, – пояснил Харкнесс.

Выйдя в коридор, Диллон подозвал констеблей, посланных судьей, которого он уведомил ранее. Поручив им узников, он повел Барнаби в свой кабинет. Тот опустился в кресло с глупой, блаженной улыбкой на лице.

– В чем дело? – поинтересовался Диллон. Барнаби продолжал улыбаться.

– Я не верил, что мы вытянем из них имя. Мистер Гилберт Мартин из Коннот-Плейс.

– Ты его знаешь?

– Нет, – пожал плечами Барнаби. – Но его будет несложно найти. Модные джентльмены имеют тенденцию переоценивать собственный ум.

– Знаешь по собственному опыту?

Барнаби хмыкнул.

Диллон посмотрел в окно. Почти четыре часа дня. Скоро солнце сядет, и сумерки спустятся на землю.

– Все еще готов отправиться в Лондон немедленно?

– Разумеется. – Барнаби вскочил. – Мне просто захотелось провести несколько минут здесь, где все и началось.

Диллон тоже поднялся.

– Каковы твои планы?

– Поеду домой. Отец ждет. Он должен узнать первым. Завтра поеду к Стоуксу. Его крайне интересует это дельце. Думаю, он окажет нам всяческую помощь.

Бросив Диллону еще одну улыбку – на этот раз хищную, – Барнаби направился к двери.

– Кто знает, сколько в этой паутине запуталось людей?

– Искренне надеюсь, что немного, – вздохнул Диллон, провожая Барнаби в коридор. – Я уже пресытился всем этим делом и буду рад выпутаться из него.

Выходя из «Жокей-клуба», Диллон вдруг понял, что теперь может посвятить все свои мысли и энергию паутине другого рода.

Он должен заманить в силки буйную, неукротимую и страстную женщину, привязав ее к себе навеки.

Это была странная ночь, довольно тихая, только ветер изредка злился, так и норовя укусить: то вздымал клубы пыли то совсем замирал. По небу катились низкие тяжелые облака, сохраняя тепло земли. Покидая дом, Прис накинула на себя только легкую шаль.

И сразу же оказалась в непроглядной тьме. Впрочем, это было к лучшему. Дорогу к летнему домику она могла найти с закрытыми глазами и сейчас почти бежала, спеша поскорее достичь цели.

– Чертов Рас, – пробормотала она без особого запада, поскольку вполне понимала состояние брата. За ужином он непрерывно болтал и смеялся, пока ей не захотелось завопить или притвориться, что страшно разболелась голова. Однако этим она привлекла бы всеобщее внимание, потому что никогда не страдала головными болями. Поэтому пришлось терпеливо выждать, пока Рас не выдохся, а остальные не разошлись по своим комнатам.