Джерард подвел их к дивану, представил Миллисент и Жаклин своей тетке, леди Беллами.

– Доброе утро, дорогая. Я очень рада знакомству. – Леди Беллами, с курчавыми седыми волосами, многочисленными подбородками и почти не выцветшими голубыми глазами, сжала руку Жаклин. – Надеюсь, вы и ваша тетя извините меня, если я не поднимусь: старые кости уже не такие, как в молодости.

Жаклин, тепло улыбаясь, присела в реверансе.

– Счастлива познакомиться, мадам.

Леди Беллами просияла, но все же погрозила пухлым, унизанным кольцами пальчиком:

– Все зовут меня Минни, дорогая, и, надеюсь, Миллисент сделает тоже самое. В церемониях нет ни малейшей нужды.

Жаклин согласно улыбнулась. Джерард рассказывал о тетке. Она достигла такого возраста, когда угадать, сколько ей лет, было невозможно. Известно только, что ей было за шестьдесят, но насколько больше – не знал никто.

– И, – продолжала Минни, погладив ее по руке, – это Тиммс. Ее тоже никто не зовет иначе.

– Совершенно верно.

Тиммс, некрасивая престарелая особа с седыми стянутыми в узел волосами, с силой сжала руку Жаклин. Ее взгляд был теплым, дружеским и удивительно прямым.

– Очень рада, что вам понадобилось приехать в город, иначе мы, вне всякого сомнения, изобрели бы причину появиться в Корнуолле. Не то чтобы я имела что-то против Корнуолла летом. Но такое путешествие в наши годы ... нет уж, лучше не надо.

Жаклин вдруг почувствовала себя легко и свободно.

– Вы правы, это довольно долгое путешествие. Я рада, что нам пришлось сюда приехать.

Тиммс усмехнулась и отпустила ее. Джерард взял Жаклин за руку и подвел к молодой даме, которая уже успела подняться и заговорить с Миллисент. Последняя оглянулась и с улыбкой отступила, Позволив Джерарду подвести племянницу к незнакомке.

– Мисс Жаклин Трегоннинг. Моя сестра, Пейшенс Кинстер, и ее муж Вейн.

Жаклин попыталась сделать реверанс, но Пейшенс успела ее остановить:

– Нет-нет, как уже сказала Минни, мы в церемониях не нуждаемся.

Зеленовато-карие глаза так и лучились теплом, и, когда Пейшенс снова заговорила, Жаклин ни на секунду не усомнилась в ее искренности.

– Как приятно познакомиться с вами, дорогая!

Жаклин, запинаясь, откровенно пораженная таким теплым приемом, поблагодарила ее и подняла глаза на джентльмена, который с улыбкой взял ее руку и элегантно склонился над ней.

– Вейн Кинстер, дорогая, – представился он приятным баритоном. – Надеюсь, поездка не слишком вас утомила?

Жаклин, не успев ответить, оказалась на маленьком диване, рядом с Вейном и Пейшенс, и уже через несколько минут завязалась на удивление свободная беседа. Джерард стоил рядом. Миллисент оживленно болтала с Минни.

Жаклин никогда еще не принимали так тепло и дружелюбно. Вскоре она, совершенно успокоившись, расслабилась.

Джерард молча наблюдал, довольный, что она не замыкается в себе, как обычно. Насколько ему было известно, никто из семьи не подозревал о печальных обстоятельствах смерти ее матери; поэтому она не испытывала ни малейшей неловкости.

Джерард облегченно вздохнул; то же самое произойдет, когда она познакомится с остальными членами клана и высшего общества. Как только станет известно, что она живет в его доме, под покровительством Минни, все захотят с ней встретиться.

Это означало, что он сможет успокоиться и заняться портретом. Она возьмет лондонский свет штурмом: он был готов наблюдать за ее действиями на почтительном расстоянии.

Вскоре появился сервировочный столик с чаем. Пейшенс взяла на себя роль хозяйки. Барнаби и Джерард разносили чашки, после чего Барнаби стал обсуждать с Миллисент, Минни и Тиммс, какие лондонские достопримечательности стоит посетить в первую очередь.

Джерард выдвинул стул и сел рядом с Вейном. Пока Жаклин беседовала с Пейшенс, сравнивая сельскую жизнь в Корнуолле и Дербишире, где последняя жила в детстве, Джерард расспрашивал Вейна, что произошло в деловых кругах, пока его не было в столице.

Допивая чай, он дал твердый молчаливый обет никогда, ни при каких обстоятельствах не выдавать имя модистки, к которой намеревался отвезти Жаклин на следующее утро.

К сожалению, его попытки оказались бесплодными. Наутро, в одиннадцать, Миллисент, Пейшенс, Минни и Тиммс провожали его и Жаклин в салон Джудит Перфетт.

Салон располагался в немодном Паддингтоне, в узком домике на улице, ведущей к северу от Гайд-парка. Минни, Тиммс и Пейшенс молча переглянулись, когда экипаж Пейшенс остановился на вымощенной булыжниками мостовой. Джерард ехал впереди, в своей коляске, запряженной парой серых. Жаклин сидела рядом, нескрываемо взволнованная, и широко раскрытыми глазами разглядывала все вокруг.

Ее реакция успокоила его едва сдерживаемое раздражение. Он натянул поводья и помог дамам спуститься на тротуар. И не удивился, когда Минни, осмотревшись, осторожно спросила:

– Дорогой, ты уверен, что эта модистка подойдет Жаклин?

– Джудит – не из тех модисток, которые шьют бальные наряды. Она специализируется на платьях для натурщиц.

Дамы дружно ахнули.

Джерард отмахнулся и повел их по ступенькам к двери. Джудит уже ожидает его и Жаклин, остается надеяться, что она справится с незваными гостями.

Всю ночь он рисовал в своей студии на чердаке. Только на рассвете, когда было уже слишком поздно, он сообразил, что Жаклин не пришла. Вспомнил, что не объяснил, как подняться на чердак с нижних этажей дома. Он перестроил чердак в отдельное помещение, куда можно было взобраться по лестнице с соседнего переулка. Конечно, на чердаке имелась смежная дверь, открывавшаяся на лестницу, которая вела на нижние этажи дома. Но дверь была заколочена.

Джерард искренне надеялся, что она не станет бродить одна по ночам, пытаясь найти дорогу: Минни необыкновенно чутко спала.

Ничего не оставалось делать, кроме как продолжать работу над картиной. К тому же он и не подумал спросить, какую комнату ей отвели. Поэтому он вернулся к портрету, выписывая детали, листья ползучих растений и лоз в арке сада Ночи.

Из-за свидания с Джудит он не смог выспаться утром и, естественно, не был в таком настроении, чтобы мягко обращаться с дамами, искренне стремившимися помочь. Обычно он как огня избегал подобной помощи.

Джудит удивленно подняла брови, когда они всей толпой ворвались в салон, но тут же пришла в себя и, познакомившись с вновь прибывшими, показала им на длинный диван у окон, велела принести чаю с булочками, извинилась и увела Джерарда и Жаклин в маленькую захламленную мастерскую.

– Так лучше? – осведомилась она у Джерарда.

Тот со вздохом кивнул:

– Да, намного. Благодарю вас. Это атлас?

Он поднял стопку фабричных образцов и принялся обсуждать с Джудит необходимый фасон. Попутно он делал наброски. Жаклин молча слушала, но когда они перешли к выбору ткани, она решительно высказала свое мнение. У нее оказался верный глаз, и она прекрасно знала, что ей пойдет. Все быстро согласились, что шелковая чесуча цвета меди с бронзовым отливом – то, что нужно для портрета.

– Видите, если определенным образом собрать ткань, она будет переливаться разными оттенками, особенно в свете лампы.

Джудит задрапировала длинный отрез материала на плече Жаклин, зашла сзади и туго обтянула ее талию и грудь.

– Ну вот. Как вам нравится?

– Идеально, – обронил Джерард, расплываясь в улыбке.

Они договорились о примерках в последующие четыре дня, после чего Джерард и Жаклин присоединились к скучающим спутницам. Джерард, все-таки придя в хорошее настроение, повел их к экипажам. Перед домом на Брук-стрит уже стоял черный городской экипаж со знакомым конюхом на козлах.

– Ее светлость? – обреченно спросил он Мэтьюза, одного из конюхов Девила Кинстера.

Тот сочувственно ухмыльнулся:

– Вдовствующая герцогиня и леди Горация, сэр.

Помоги ему Боже. Он любил их всех, но ...

Помимо всего прочего, он слегка волновался, что Жаклин найдет его родственниц, особенно в больших количествах, чересчур властными, назойливыми и навязчивыми и попросту сбежит. Однако, провожая ее в гостиную, он напомнил себе, что знакомство с его обширной семьей до того, как он попросит ее руки, настоятельно необходимо.