Граф Къела говорил с каждым из вассалов, с каждым из командующих отрядами, неважно, привел с собой владетель десять человек или тысячу. Этого от него ждали вассалы, ждал тамерский князь Долав, командовавший всей армией. Этого требовал долг главы рода.

Не все были довольны тем, что граф Къела решил воспользоваться военной помощью Тамера. Каждый понимал, что силы северян были слишком незначительны, что никогда Къела не была бы освобождена путем партизанской войны владетелей — но власть предрассудков была слишком велика. Алви и сам не был дураком, он помнил, что Тамер — исконные враги, что сам их строй чужд порядкам Къелы, а помощь никогда не бывает дармовой. Помнил он и аудиенцию у императора Тамера, где ему всучили кота в мешке по неизвестной цене.

Графу Къела никто не позволил командовать армией своих вассалов. Отряды объединялись и разбивались на полки, а потом поступали в распоряжение ставки. Обычаям севера была сделана единственная поблажка: никто не заставил вольных къельцев воевать в одном строю с тамерскими рабами. Тем не менее, военная власть Алви была номинальной: у него появился собственный отряд в пятьсот человек. Этой гвардией, отобранной из земляков, он мог распоряжаться по собственному разумению, но это было лишь каплей в озере.

— Ваши владетели вольнолюбивы. И необучены. Мы не можем рисковать их же жизнями, — объяснил Олуэн, когда порядком взбешенный такими принципами организации Алви высказал ему все, что думал. — Это опасно. Должно быть сильное командование. Общее. Учитывающее все особенности. Ваши вассалы — партизаны, а не солдаты.

Алви согласился. Тамерец был прав. Владетели с трудом подчинялись тамерским офицерам, а друг между другом ссорились при каждом удобном случае. Ни один не соглашался подчиняться другому. С князем Долавом им пришлось примириться, как с меньшим злом: лучше слушаться тамерского старика, чем позволить, что тебе будет приказывать сосед.

Раньше граф Къела считал, что армия Тамера неспособна соблюдать дисциплину. Он опасался, что солдаты-рабы будут грабить, мародерствовать и вести себя не лучше, а то и похуже королевской армии. Оказалось, что он был не прав. Унтер-офицеры, больше похожие на надсмотрщиков, и действующие теми же методами, умели держать свое стадо в подчинении. Клятому отродью маршала Мерреса это не удавалось, а тамерцам удалось. В этом парадоксе было что-то горько-смешное.

Должно быть, Рикарду Мерресу стоило поучиться у нижних чинов тамерской армии.

Хваленая королевская армия Собраны драпала так, что пятки сверкали. Всего три небольших сражения, где собранцев попросту задавили массой — и остатки армии принялись срочно отходить за границу с графством Саур. Одновременно поднялась и Лита. Туда уже давно послали гонцов.

Солдат короля вытесняли в Саур, чтобы окружить с четырех сторон. Армия Тамера разделилась на три крыла. Одно двинулось на самый север графства Саур, другое — к реке Эллау. Третье должно было ударить по основному скоплению войск короля.

— Мы предпочтем дать бой в центре Саура, на равнине, — его высокопревосходительство ткнул пальцем в карту. Как раз на этой равнине стоял замок Саура, выбранный Мерресами в качестве резиденции. — Если же противник сумеет прорваться, то мы отбросим их назад, в Литу, и скинем в море. Между этими двумя реками образуется коридор, по которому армия Собраны будет вынуждена отступать.

Алви довольно паршиво разбирался и в тактике, и в стратегии. Хорош ли план или плох, реален или слишком самонадеян — он оценить не мог. До осени его не интересовало военное дело, а теперь уж наверстывать было поздно. Сколько ни слушай штабную болтовню, смысла ее не поймешь.

— Это смелый план, — объяснил ему Олуэн. — Хороший план. Учитывает многое. Характер маршала и генерала Мерресов в том числе.

— А если из Эллоны подойдет еще одна армия?

— Какая, Алви, друг мой? Одновременно с нашим выступлением начались еще два. В Междуречье и Четверном море. Их цель — не дать отвести резервные войска на север.

Алви опешил, потом начал понимать, что тамерцы не собирались нападать на север, чтобы угораздить там в ловушку. Они позаботились о том, чтобы у короля Собраны было много других военных забот. Вести войну на два фронта — удовольствие дорогое и сложное.

Король Собраны сделал очень, очень большую глупость, поссорившись со своими верными — вплоть до его предательства верными, — вассалами.

— Сегодня у нас последнее занятие, — входя в класс, объявил герцог. — Оно будет довольно коротким, но напряженным, а после вы можете отдыхать до вечера. С завтрашнего дня и до отъезда я буду заниматься с каждым по отдельности; вы уже знаете, чем именно. Также для вас будут собирать и шить все необходимое. Приготовьтесь к примеркам и тому подобным испытаниям. Сегодня же мы будем говорить о том, чего не касались ранее. О религии. Точнее, о религиях. Кто может рассказать о прочих верованиях, которые встречаются в нашем мире?

— Я, — сказал Альдинг. — О веровании Хокны, с вашего позволения.

— Я хотел бы, чтобы вы начали с ноэллианской ереси, — покачал головой Гоэллон.

— Хорошо, — пожал плечами Литто. — Раскол произошел на Пятом Вселенском Соборе. Часть служителей Церкви, в большинстве своем родом из Оганды, тогда еще бывшей сборищем разрозненных княжеств, согласилась с высказанными епископом Ноэлем тезисами об устройстве мира, в частности, о мирах Воздаяния и Вознаграждения и посмертии, ожидающем человека. Другая часть сочла их еретическими. Единая Церковь раскололась на Истинную Церковь Сотворивших и ноэллианских еретиков.

— Барон Литто, следите за формулировками, — герцог улыбнулся. — Не все, прочитанное в книге, нужно повторять наизусть. Неуклюжие обороты стоит исправлять, а не тащить в свою речь.

— Простите, герцог. Единая Церковь раскололась на Истинную Церковь Сотворивших и Истинную Церковь Сотворивших. Так лучше? Обе церкви именуют себя именно так.

Гоэллон расхохотался, следом за ним — Саннио и остальные.

— Браво, Литто. Продолжайте.

— Так вот, последователи епископа Ноэля считают, что в посмертии всякая душа отправляется на суд Сотворивших, и здесь они полностью совпадают с учением нашей Церкви, однако же, дальше начинаются расхождения. Епископ Ноэль, которого ноэллианцы считают пророком, полагал, что после суда души покидают наш мир и отправляются в иные миры, число которых бесконечно. Миры Воздаяния и Вознаграждения он счел не мирами посмертия, но другими мирами, которые в совокупности образуют Триаду. В явившемся ему откровении он узрел, что в тех мирах обитают люди, схожие с нами, но живущие по иным обычаям. Церкви Собраны и Тамера считают, что это откровение было навеяно Противостоящим.

— Как наша Церковь относится к ноэллианским еретикам?

— С кротостью — как к нашим заблуждающимся братьям по вере. Со времен раскола ведутся диспуты, целью которых является вразумление ошибающихся.

— Отменно, — кивнул Гоэллон. — Теперь о церкви Тамера. Керо, ваша очередь.

— Раскол произошел на Седьмом Вселенском Соборе, — зачастила северянка, явно подражая Литто. — Ириней, патриарх Истинной Церкви Сотворивших, заявил, что рабство противоречит законам Сотворивших и привел убедительные тому доказательства, но большинство тамерских служителей Церкви выразили свое несогласие. Патриарх Ириней предал анафеме всех, кто защищал рабство. Тамерские священники вышли из юрисдикции патриарха Иринея и назначили своего патриарха. Так что теперь у нас три Истинные Церкви, — улыбнулась Керо. — Они ведут диспуты на церковных землях, что расположены между Бруленом и Огандой, там, где стоит Нерукотворный Храм. Храм не был создан, но возник чудом…

— Довольно, это общеизвестно, — прервал ее герцог. — Керо, нет необходимости рассказывать все, что вы знаете по той или иной теме. Особенно, если это известно всем. Граф Саура, расскажите о веровании Хокны.

— Ее называют Зеленой верой или Зеленой ересью. Встречается только на островах Хокны. Там считают, что Сотворивших вообще нет. Верят во всяких духов предков и ложных божков. Поэтому их… ну, не касаются многие чудеса. Желтой лихорадкой они болеют, и этим… удушливым поветрием. Мрут как мухи, — Бориан и после всех уроков был неподражаем. — Только чудо святого Окберта их касается. Моряки не плутают. Не знаю, почему.