Его низкий голос звучал тихо и угрожающесдержанно. Пейшенс поежилась.

— Я приняла решение не выходить замуж.

— Когда ты приняла это решение? — Она не ответила, и он предположил: — После нашего знакомства?

Если бы она умела лгать!

— Да! — еще выше вскинув голову, отрезала она. — Но мое решение не следствие нашего знакомства. Наша встреча лишь расставила точки над i.

Прошло несколько секунд, прежде чем Вейн нарушил гнетущее молчание:

— Скажи, пожалуйста, как я должен это понимать?

Пейшенс так хотелось повернуться лицом к нему, но он неожиданно положил ладонь ей на затылок, и она застыла как вкопанная.

— Нет. Просто ответь мне.

Она чувствовала тепло его тела даже на расстоянии, догадывалась, какой ураган бушует в его душе. Он мог в любую минуту не справиться с собой. Пейшенс лихорадочно соображала, от напряжения у нее закружилась голова. Как же трудно думать!

Именно этого и добивался Вейн, он хотел, чтобы она сгоряча сказала ему правду.

— Меня никогда не интересовал брак, — сглотнув, заговорила Пейшенс. — Я привыкла к независимости, к свободе, я хочу быть хозяйкой самой себе. Брак не дает ничего, что могло бы компенсировать потерю всего этого.

— Даже то, что было между нами сегодня утром в амбаре?

Она, естественно, ждала этого вопроса, хотя надеялась избежать его. Избежать необходимости отвечать на него. И обсуждать. Потому что опасалась, что серебристо-золотые тона того мгновения поблекнут.

— Даже это, — уверенно заявила она.

Это, хвала небесам, было правдой. Несмотря на все то, что она испытала и о чем до сих пор тосковало ее тело, несмотря на мощь своих чувств, Пейшенс все больше убеждалась в правильности выбранного пути.

Она любит его — так же как мама любила отца. На свете нет другой, более властной и роковой силы. Если она совершит ошибку, согласившись на брак с ним, то ее ждет та же судьба, что и маму. Ее ждут такие же одинокие дни и бесконечные, разрывающие душу, одинокие ночи.

— Я не желаю выходить замуж ни при каких условиях. Он был в ярости. На мгновение Пейшенс испугалась, что он схватит ее, и ей стоило огромного труда остаться стоять на месте.

— Это безумие! — Гнев Вейна опалил ее, как жаркое пламя. — Сегодня утром ты отдалась мне, разве не так? Или я все выдумал? Вообразил, как ты, обнаженная, извиваешься подо мной? Скажи, мне привиделось, что ты изнемогала от наслаждения, когда я вошел в тебя?

Пейшенс плотно сжала губы. У нее не было желания обсуждать сегодняшнее утро, однако она молча слушала. Слушала, как он вспоминает те замечательные мгновения, как описывает то высшее наслаждение, чтобы убедить ее сказать «да».

Если она согласится, то сделает глупость. Зная, что за этим последует, она не будет осознанно обрекать себя на страдания.

А брак с Вейном неизбежно принесет ей страдания.

Пейшенс слушала, внимательно слушала, как он в подробностях рассказывает ей о том, что происходило между ними в амбаре, и только убеждалась в своей правоте. Он был жесток, неумолим. Он слишком хорошо знал женщин, поэтому каждая его стрела попадала в цель.

— Ты помнишь, что почувствовала, когда я вошел в тебя? Он говорил и говорил, и постепенно в нем разгоралось желание. Оно окутывало и Пейшенс, проникало в нее. Она сразу узнала его, услышала его отголоски в тоне Вейна. Она ощутила мощную вибрацию, когда он приблизился к ней и заглянул в лицо. В его глазах пылал огонь. Низкий голос звучал как гравий, перекатывающийся под ногами.

— Ты благородного происхождения и воспитания. Твоя кровь в полной мере удовлетворяет требованиям света. Сегодня утром ты отдалась мне. Ты хотела меня, а я — тебя. Ты открыла мне себя. Ты впустила меня, и я овладел тобой. Я лишил тебя девственности, я забрал твою невинность. Но то было лишь прелюдией к последнему действию. А последнее действие — это свадьба. Наша.

Пейшенс уверенно встретила его взгляд. Он ни разу не заговорил о нежных чувствах, ни разу не сказал ей о любви, даже не предположил, что это чувство может жить в нем. Он не был мягок по натуре, он был жесток. Он был требователен, властен, непреклонен. Страсть и желание были очень сильны в нем. И оба эти чувства он, несомненно, испытывал к ней.

Но этого было мало. Для нее.

Она хотела любви, она нуждалась в ней.

Давным-давно она дала себе слово не выходить замуж без любви. Перед ужином она целый час смотрела на портрет матери и вспоминала. Образы прошлого были еще живы в ее сознании: ее мать, одинокая, рыдающая, лишенная любви и жаждущая ее.

— Я не желаю выходить замуж, — еще раз уверенно повторила Пейшенс.

Вейн пристально изучал ее лицо, а потом коротко кивнул:

— Если ты скажешь мне, что это утро ничего для тебя не значило, я приму твой отказ.

Он не спускал с нее глаз. Пейшенс стойко выдержала его взгляд, хотя сердце у нее разрывалось от горя. Он не оставил ей выбора.

Судорожно втянув в себя воздух, она пожала плечами и отвела взгляд.

— Сегодняшнее утро было очень приятным, оно на многое открыло мне глаза, но… — Еще раз пожав плечами, она сделала шаг назад. — Но этого мало, чтобы убедить меня в замужестве.

— Посмотри на меня, черт возьми! — приказал Вейн сквозь стиснутые зубы.

Пейшенс увидела, что у него сжаты кулаки, и поняла, что он борется с сильнейшим желанием прикоснуться к ней.

— Ты придаешь этому слишком много значения. Ты, да и все мужчины должны знать, что женщины не выходят замуж за всех, с кем делят ложе. — Пейшенс прилагала все усилия к тому, чтобы ее голос звучал легко. Ей даже удалось улыбнуться. — Вынуждена признать, что сегодняшнее утро доставило мне много удовольствия. Я искренне благодарна тебе за полученный опыт. С нетерпением жду следующего раза — и следующего джентльмена, который привлечет мое внимание.

В первую секунду Пейшенс испугалась, что зашла слишком далеко. В глазах Вейна промелькнул странный огонек, его лицо на мгновение приобрело такое непонятное выражение, что у Пейшенс перехватило дыхание. Но потом он немного расслабился. Во всяком случае, то страшное — предгрозовое — напряжение, казалось, исчезло.

Вейн глубоко вздохнул и с изящнейшей грацией хищника приблизился к Пейшенс, а та тем временем пыталась понять, какая из его ипостасей — хищника или завоевателя — сильнее действует на нее.

— Значит, тебе понравилось? — Вейн взял ее за подбородок, его пальцы были холодными и уверенными. Он улыбнулся, но улыбка так и не коснулась его глаз. — А ты не думала о том, что, выйдя за меня замуж, ты будешь получать это удовольствие каждый день до конца жизни? Готов поклясться, что у тебя не будет недостатка в этих утехах, если ты станешь моей женой.

Только отчаяние давало ей силы сохранять внешнее спокойствие, хотя на самом деле ей хотелось рыдать. Однако выбора не было: нужно оттолкнуть его от себя. Не хватит слов, чтобы объяснить этому гордому потомку клана отважных воинов, что ему не под силу дать ей то единственное, без чего она не может стать его женой.

Попытка оставаться веселой истощила ее.

— Полагаю, — сказала она, заставив себя посмотреть ему в глаза и придав лицу решительное выражение, — будет приятно пережить это еще раз, но я все равно не понимаю, почему ради этого надо выходить за тебя замуж. — В его глазах вспыхнул яркий огонь. Собравшись с силами, Пейшенс ослепительно улыбнулась: — Было бы замечательно стать твоей любовницей на несколько недель.

Никакие ее слова, никакие ее действия не ранили Вейна больнее, чем это предложение. Вернее, не отталкивали сильнее. Для него, человека благородного происхождения с консервативными представлениями о чести, предложение стать его любовницей, вместо того чтобы быть его женой, было сокрушительным ударом. По его гордости, по его самолюбию.

Пейшенс так сильно сжала кулаки, что ногти впились в ладонь. Она заставила себя посмотреть на него в ожидании ответа. И призвала на помощь всю свою храбрость, когда увидела в его лице презрение. И приказала себе гордо вскинуть голову, когда его губы пренебрежительно изогнулись.