— Я хотел видеться с тобой хотя бы раз в день.

Вейн, казалось, выплюнул эти слова. По его тону Пейшенс поняла, что он в ярости. Она, ничего не понимая, посмотрела на него. Кабриолет остановился, и он, бросив вожжи, спрыгнул на землю. Потом резко повернулся, взял Пейшенс за талию, приподнял ее над сиденьем и опустил на тротуар рядом с собой.

Его взгляд был колючим, как иголки, а лицо превратилось в маску воина. Пейшенс ошеломленно заморгала, но в следующее же мгновение в ней вспыхнули гнев и упрямство.

— Когда дело доходит до развлечений, — процедил Вейн сквозь стиснутые зубы, — ничто на свете не может сравниться с тобой.

В его словах был какой-то скрытый смысл, но Пейшенс не поняла его. Ей казалось, что она тонет в бескрайнем море и ей не хватает воздуха. Вейн потащил ее за собой по ступенькам и втолкнул в холл.

— Не жди, что скоро увидишь меня! — сердито бросил он и ушел.

Два дня спустя Вейн поднимался по лестнице дома номер двадцать два по Олдфорд-стрит, намереваясь повидаться с Пей-шенс. Если она не согласится поехать с ним на прогулку, то неприятностей не миновать.

Он был не в лучшем настроении.

Последние два дня он вообще был не в духе.

Расставшись с Пейшенс, он отправился в «Уайтс-клуб», чтобы остыть и подумать. Учитывая, что они были близки, что он уже открылся ей, он решил, что она не будет — вернее, не сможет — сравнивать его со своим отцом. Очевидно, он ошибся. Ее отношение, ее замечания ясно говорят о том, что она сравнивает его с Реджинальдом Деббингтоном и, следовательно, не замечает существенной разницы между ними.

Его первой реакцией была жгучая обида. И даже сейчас это чувство все еще жило в нем. В предыдущий раз, когда она вынудила его уехать из Беллами-Холла, он думал, что справился с обидой. Как теперь видно, он ошибся и в этом.

Забившись в тихий уголок клуба, он провел долгие часы в бесплодных поисках доводов и аргументов, доказывающих ей, что он кардинально отличается от ее отца, человека, равнодушного к своей семье. Его мысленные речи звучали очень убедительно, но в конечном итоге он отказался от риторики в пользу действия. Оно, как считали все Кинстеры, было гораздо убедительнее любых слов.

Напомнив себе, что родственники уже обо всем знают, он поступился своей гордостью и заехал к Онории, чтобы с невинным видом спросить, не собирается ли та устроить импровизированный бал. Так, для родственников и близких друзей. Такой бал помог бы ему убедить Пейшенс в том, что для него, как и для всех Кинстеров, слово «семья» значит очень много.

Задумчивость Онории вызвала у него раздражение. Но он немного остыл, когда та заявила, что импровизированный бал — это, возможно, неплохая идея. Предоставив молодой герцогине обдумывать план приема, Вейн уехал строить собственные планы. И размышлять.

Вчера утром он пришел к выводу, что Пейшенс удерживает от брака нечто большее, чем простое заблуждение. Он уже прекрасно разобрался в характере женщины, которую выбрал себе в жены, и знал, что правильно понимает ее. Если такая женщина, как она, эмоциональная, великодушная, воспринимает замужество как что-то опасное и рискованное, значит, на то есть очень серьезная причина.

Возможно, причина связана с браком ее родителей.

Поэтому Вейн и направил своих лошадей на Олдфорд-стрит, преисполненный решимости выяснить эту причину. Он поднялся по ступенькам дома и был оглушен новостью о том, что мисс Деббингтон дома нет и, следовательно, она не может поехать с ним на прогулку. Ее, по всей видимости, соблазнили модистки Брутон-стрит. Приподнятое настроение Вейна как рукой сняло.

К счастью Пейшенс, оказалось, что в нем нуждается Минни. Она неожиданно обрела бодрость духа и потребовала, чтобы он исполнил свое обещание и сопроводил ее на прогулку в Грин-парк. Пока они прогуливались, она весело сообщила ему, что вчера вечером Онория случайно встретилась с Пейшенс на Брутон-стрит и настояла на том, чтобы познакомить ее со своей любимой модисткой Селестиной. В результате Пейшенс была назначена примерка нескольких платьев, в том числе, восторженно добавила Минни, и потрясающе эффектного вечернего.

Спорить с судьбой было невозможно. Эдит Суитинс, которая присоединилась к ним на прогулке, лишила Вейна возможности расспросить Минни об отце Пейшенс и его недостойном поведении.

Час спустя, убедившись в том, что к Минни вернулся здоровый румянец, Вейн довел ее до дома номер двадцать два и узнал, что Пейшенс все еще нет. Написав для нее записку, он оставил ее у Минни и решил развеяться в другом месте.

Сегодня Вейна мучило страстное желание обладать Пейшенс. Если бы тогда он добился своего, сейчас она бы принадлежала ему. Хотя вряд ли: при нынешних обстоятельствах они бы не смогли надолго уединиться. Вейн был твердо уверен в том, что не следует ничего предпринимать, пока их отношения не станут прочными и ровными.

Его рука будет лежать на штурвале.

На его настойчивый стук дверь открыл Слиго. Кивнув ему, Вейн вошел. И замер как вкопанный.

В холле стояла Пейшенс. От ее вида перехватывало дыхание. Взгляд Вейна беспомощно скользил по ее шерстяному пальто мягкого зеленого цвета, отлично сидящему на ней, со стоячим воротником, обрамлявшим лицо; по перчаткам и ботильонам цвета бронзы; по бледно-зеленой юбке, видневшейся из-под пальто. Он почувствовал, как что-то внутри его натянулось, щелкнуло и сжалось.

И дыхание вдруг стало для него насущной проблемой. Ему казалось, будто внутри застрял чей-то кулак.

Ее волосы, блестевшие в луче солнечного света, были уложены в новую прическу, которая подчеркивала глубину ее глаз, высоту лба, красивую линию скул, изящную и решительную форму подбородка. И нежную незащищенность губ.

Где-то в отдаленном уголке сознания Вейн был благодарен Онории, но эта благодарность была тут же задушена ругательствами. Ему и прежде было нелегко. Как, черт побери, теперь справляться со всем этим?

Глубоко вздохнув, Вейн заставил себя сосредоточиться на лице Пейшенс. Оно было спокойным. Она просто послушно ждала, как того требовал их план. В их прогулке нет ничего особенного.

Именно ее исполнительность сильнее всего и подействовала на Вейна. Стараясь не выдать своего раздражения, он холодно поклонился и подставил ей свой локоть.

— Готова?

В ее огромных глазах что-то промелькнуло, но сумрачное освещение холла помешало ему увидеть, что именно. Она легко поклонилась и взяла его под руку.

Пейшенс сидела на козлах и старалась раздвинуть прутья железной клетки, которая сдавливала ей грудь и мешала дышать. Хорошо хоть, что он не может предъявить претензий к ее внешнему виду. Селестина и Онория заверили ее в том, что в новом пальто и шляпке она выглядит потрясающе. И что новое платье кардинально отличается от старого. Но, судя по его реакции, ее вид не имеет особого значения для него. Ну что ж, она и не ждала чего-то иного! Она купила эти платья только потому, что долгие годы не обновляла свой гардероб и воспользовалась представившейся возможностью. Когда поймают вора — и Фантома — и Джерард приобретет хоть немного столичного лоска, они вернутся в Дербишир. И она, по всей вероятности, больше никогда не появится в Лондоне.

Она купила новые туалеты потому, что это было разумно. А еще потому, что не хотела, чтобы Вейн Кинстер, «элегантный джентльмен», появлялся на людях в обществе безвкусно одетой женщины.

Однако ему, кажется, безразлично, во что она одета. Пейшенс высоко вздернула подбородок.

— Я говорила тебе, что в первый же день миссис Чедуик и Анджела побывали на Брутон-стрит. Анджела не пропускала ни одного модного заведения, даже те, где одеваются вдовы важных персон. Она ко всему приценивалась, это было очень неловко. К счастью, она, кажется, пришла к выводу, что прак-тичнее заказывать платья у швеи.

— А что делали Анджела и миссис Чедуик, пока ты была у Селестины? — поинтересовался Вейн, не отрывая взгляда от дороги.