— Пари? — Когда они с Вейном разрезали торт, гости подбадривали их радостными возгласами и высказывали довольно смелые предположения. Но пари? И тут она вспомнила. О!
Онория бросила на Вейна суровый взгляд:
— Неудивительно, что твой муж предпочел церковь в Сомершеме. Ведь он все-таки заплатил за починку крыши.
Пейшенс взглянула на Вейна. Тот с невинным видом смотрел на Девила:
— Где Ричард?
— Уехал на север. — Обняв жену и прижав ее к себе, Девил поспешил продолжить, чтобы помешать Онории вести светскую беседу, как всегда изобиловавшую язвительными замечаниями в адрес мужчин. — Он получил письмо от какого-то клерка из Шотландии по поводу наследства его матери. Почему-то он должен присутствовать там лично.
Вейн нахмурился:
— Но ведь она умерла… Когда она умерла? Почти тридцать лет назад?
— Что-то вроде этого. — Девил взглянул на вырывающуюся Онорию. — Это призрачный шепот из прошлого, которое, как он считал, давно похоронено. Но он, естественно, поехал, так, из любопытства. — Девил бросил на Вейна острый взгляд. — Боюсь, городская жизнь приелась нашему Скэндалу.
— Ты предупредил его? — озабоченно спросил Вейн.
— О чем? — усмехнулся Девил. — Что надо бояться грозы и незамужних дам?
— Как ни выражайся, а это все верно, хоть и звучит странно.
— Не сомневаюсь, что Скандал вернется в целости и сохранности. Ну, может, привезет пару боевых шрамов да несколько новых синяков на…
— Справа от тебя герцогиня Лейстер! — предупредила Онория. — Веди себя прилично.
Девил с видом оскорбленной невинности прижал руку к сердцу.
— Я думал, я и так веду себя прилично.
Онория тихо чертыхнулась и, высвободившись из объятий мужа, толкнула его к герцогине, а потом повернулась к Пейшенс.
— Уведи его, — она кивнула на Вейна, — иначе вы больше никогда не встретитесь.
Улыбнувшись, Пейшенс послушно исполнила это указание. Вейн шел рядом с ней и любовался ее лицом и фигурой. Он вдруг осознал, что ему нравится играть роль гордого и опьяненного любовью молодожена.
Леди Горация Кинстер, мать Вейна, наблюдавшая за ним и Пейшенс с другого конца зала, вздохнула:
— Жаль, что они поженились в такой спешке. В этом не было никакой надобности.
— Думаю, — сказал ей ее второй сын, больше известный под прозвищем Демон, — что ваше с Вейном понимание слова «надобность» существенно различается.
Горация недовольно фыркнула:
— Глупости. — Она перевела взгляд со своего первенца на Генри: — Даже не думай идти по его стопам.
— Кто? Я? — искренне изумился тот.
— Да, ты! — Горация ткнула его в грудь. — Я честно предупреждаю тебя. Генри Кинстер, что если ты осмелишься жениться по специальному разрешению, я никогда — слышишь, никогда! — не прощу тебя.
Генри поднял руку:
— Клянусь всем святым, что никогда не женюсь по специальному разрешению.
— Вот так! — закивала Горация. — Хорошо. Генри улыбнулся и мысленно закончил клятву: «Или любым другим способом».
Он решил стать первым в истории Кинстером, которому удастся избежать приговора судьбы. Привязать себя к какой-нибудь вертихвостке или ограничиться одной женщиной — сплошная нелепость. Он не женится никогда!
— Пойду посмотрю, как дела у Габриэля. — Отвесив матери элегантный поклон. Генри отправился на поиски более терпимой компании. На поиски тех, для кого свадьба не была навязчивой идеей.
Близился вечер. Гости начали разъезжаться. Длинный день подходил к концу. Вейн и Пейшенс проводили последних гостей. Уехали даже ближайшие родственники, остались только Девил и Онория, которые сразу же ушли в свои апартаменты, чтобы поиграть с Себастьяном, находившимся на попечении няни.
Когда последняя карета скрылась за поворотом, Вейн повернулся к Пейшенс.
К своей жене.
Это слово из четырех букв больше не шокировало его, оно приобрело для него иной смысл. Теперь оно ассоциировалось с обладанием — с тем, к чему так стремилась его душа завоевателя. Он нашел ее, удержал и теперь может наслаждаться ею.
Вейн внимательно изучал лицо своей жены, потом взял ее за руку и повел в дом:
— Я говорил тебе, что здесь есть очень интересный зимний сад?
