Роман представил, как отреагирует Юля, когда узнает, с какой целью он познакомился с ней. Ведь у этой девчонки, которую он поначалу считал провинциальной шлюшкой, оказывается, гордый и независимый нрав. Она обидится, возненавидит, будет презирать. А не лучше ли исчезнуть из ее жизни, не назвав себя? Но он не хочет этого делать. А теперь уже, показав ей свое жилье, и не может. Никогда раньше Роман не приводил женщин, которых использовал для расследования, к себе домой. Юля была первой. И он знал, что будет приводить ее и впредь, только бы она соглашалась.

Он пока не представлял своего будущего рядом с Юлей, но и без нее уже не мог обходиться. Слишком все перепуталось в этой игре, которая вдруг затронула неуязвимое до недавнего времени сердце Романа Козырева.

Но работа продолжалась, и Роман, отойдя на достаточное расстояние от престижного дома, позвонил Леониду. Сообщил, что во время визита в квартиру Голенищевых установил у них в холле подслушивающее устройство. Приемник и магнитофон помещены в соседнем доме, где снимает комнату Кирилл, который и будет контролировать прослушивание. В следующий раз, наведавшись к Юле, Роман уберет «жучок». Также Козырев передал Становому некоторые подробности, услышанные от Юли. Не упомянул лишь о том, что сегодня стал любовником своей ни о чем не ведавшей осведомительницы.

Становой шел по дачному поселку неторопливо, словно прогуливаясь. День выдался солнечный, тихий, даже не верилось, что уже начало декабря. Леонид нарочно приехал сюда электричкой, не стал лишний раз мелькать на «Жигулях», да и вообще старался выглядеть как можно незаметней. «Перуновцы» недавно выяснили местопребывание бывшего директора золотопромышленной фирмы «Приоритет». Оказалось, что некогда богатый и влиятельный Семен Чаплинцев сейчас ведет жизнь заурядного пенсионера, проводя большую часть времени на своей комфортабельной даче — единственному достоянию, которое осталось у него после крушения фирмы.

Леониду не пришлось стучаться в ворота огороженной высоким забором дачи, поскольку Чаплинцев в это время гулял по улице с собакой. Детектив узнал бывшего директора по фотографии, добытой коллегами. Невысокий, полноватый и лысоватый Чаплинцев в свои 70 лет выглядел моложавым бодрячком, несмотря на пережитое три года назад крупное деловое фиаско.

— Здравствуйте, Семен Аркадьевич, — обратился Леонид к дачнику с такой радостной улыбкой, словно был его старым знакомым.

Чаплинцев остановился, прищурился и, немного помолчав, ответил:

— Здравствуйте, коли не шутите. Я, правда, вас не припоминаю, но в свое время у меня было столько знакомых, что кого-то и забыть не грех. Память-то не резиновая.

— Не жалуйтесь на память. Мы с вами никогда раньше не встречались. Но мне о вас рассказывал один человек.

Леонид назвал фамилию бывшего бухгалтера «Приоритета», год назад переселившегося в Америку.

— И что же? — удивился Чаплинцев. — Вы приехали сюда только для того, чтобы познакомиться с таким старым неудачником, как я?

— Во-первых, я вас не считаю неудачником. Во-вторых, вы могли бы нажить целое состояние, передавая свой богатый опыт.

— Пожалуй, вы мне слишком льстите, — Чаплинцев хитровато прищурился. — Значит, вам что-то от меня нужно. Для начала представьтесь, а то мы с вами в неравном положении.

— Олег Саблин, директор спортивного комплекса в Харькове.

— Очень приятно, — сказал Чаплинцев, пожимая протянутую руку. — К спорту я имел только косвенное отношение. В том смысле, что меня в свое время окружали крепкие ребята, да и сам я был не слабак.

— Вот об этих крепких ребятах и хочу с вами поговорить, — улыбнулся Олег-Леонид. — Точнее, об одном из них.

— О каком именно?

— Был у вас такой телохранитель… или помощник, не знаю. Звали его Герасим Укладов.

В глазах Чаплинцева мелькнуло что-то похожее то ли на сильное удивление, то ли на испуг, и он быстро оглянулся по сторонам. Вокруг было пустынно, лишь где-то на отдаленной даче маячила фигура местного сторожа.

— Вы кто на самом деле и как меня нашли? — настороженно спросил бывший директор «Приоритета».

— Я ведь уже представился, — снисходительно напомнил Леонид. — Кстати, Семен Аркадьевич, вам не страшно проводить здесь время одному? Все-таки зимой на дачах так безлюдно, уныло.

— Во-первых, со мной почти всегда моя жена. Просто сейчас она уехала. А, во-вторых, у меня прекрасный охранник. Зевс!

Он присвистнул, и огромный бультерьер свирепо оскалился на Леонида.

— Да, действительно, собаки надежней людей, — заметил сыщик с подтекстом. — Четвероногие охранники не предают и не переходят на службу к другим хозяевам.

— Намек понял. — Чаплинцев искоса, с насмешкой посмотрел на Станового. — Значит, вы хотите поговорить о моем бывшем начальнике охраны? И чем же он вас так заинтересовал?

— Ну, скажем, я хочу знать уязвимые места Герасима, чтобы заставить его делать то, что требуется мне и моим друзьям.

— Иными словами, вы хотите, чтобы он шпионил для вас и тайно вредил Голенищеву?

— Вы все схватываете на лету, Семен Аркадьевич, — усмехнулся Леонид.

— Значит, говорите, вы спортивный руководитель где-то в Харькове? Ну-ну!

Чаплинцев иронически хмыкнул и внезапно широким жестом пригласил Леонида к себе во двор. Свирепый Зевс шел рядом с хозяином, зорко посматривая на чужака.

Собеседники расположились на закрытой веранде дачи, из окон которой хорошо просматривалась дорога, ведущая к дачному поселку. Хозяин даже предложил неожиданному гостю выпить, но тот отказался. Заметив, что Леонид скользнул цепким взглядом по стенам и потолку, Чаплинцев усмехнулся:

— Не тревожьтесь, господин… как вас там… Шпагин, Саблин? У меня здесь, слава Богу, нет никаких подслушивающих устройств. Да и кого интересует скромный пенсионер? Это раньше мне приходилось на каждом шагу осматриваться. Но теперь я даже где-то рад, что веду спокойную жизнь. Как пелось в любимой песенке товарища Ленина, «Богачу-дураку день и ночь не спится, бедняк гол, как сокол, поет-веселится».

Леонид подумал, что до бедняка, пожалуй, Семен Аркадьевич еще не докатился, но промолчал о своем наблюдении.

— Почему бы мне и не пожить растительной жизнью? — продолжал Чаплинцев. — Сына я устроил на хорошую работу, дочь выдал замуж за иностранца. А нам с женой хватит и того, что есть. Лет пятнадцать тому назад, при так называемой советской власти, мы с ней даже о такой даче мечтать не могли. Кто мы были всю жизнь? Ученые-геологи, таежные романтики. Бессеребреники, хоть и с некоторыми амбициями. Да, но что это я заговорился… Вас ведь совсем другое интересует, уважаемый спортивный директор. Вам нужен компромат на молчуна Герасима. Вы хотите, чтобы Голенищев проиграл выборы. Вы — человек из команды Новикова.

Чаплинцев хитро прищурился, гордясь своей проницательностью. Леонид не стал разубеждать собеседника, но и не подтвердил его выводов. Решив, что молчание — знак согласия, Чаплинцев спросил:

— Вы уверены, что я хочу того же, что и вы?

— У меня нет оснований для уверенности, — вздохнул Леонид. — Ведь я не могу пообещать вам солидного вознаграждения. Наш кандидат — человек независимый, а потому бедный. А за спиной Голенищева стоят капиталы Бараника и Ховрина.

— О, это мне хорошо известно, — пробормотал Чаплинцев, и лицо его потемнело. — Если ставленник Ховрина и Бараника потерпит поражение на выборах, это будет лучшей наградой для меня. Однако если кто-то из них пронюхает о нашем с вами разговоре…

— Об этом не волнуйтесь. Конфиденциальность — единственное, что мы можем гарантировать. У нас нет больших капиталов, но мы научились рассчитывать каждый свой шаг.

— С Герасимом будьте поосторожней. — Чаплинцев отхлебнул легкого вина и немного помолчал. — Он умеет верно служить хозяевам. В свое время я тоже не мог на него пожаловаться, он был преданным помощником и до последнего сражался за фирму «Приоритет» — как в буквальном, так и в переносном смысле. Я не буду рассказывать вам, какими методами Бараник с Ховриным меня разорили. Да и не только меня. Небось, помните из истории, что такое монополистический капитализм. Но государственный монополизм еще страшнее. Это когда одна фирма поглощает другие не в конкурентной борьбе, а потому, что имеет поддержку среди государственных чиновников. А вот теперь им понадобился личный сенатор, и они забили хвостом, потому как должность эта выборная, а люди давно уже им вслед плюются. Только на такого обаяшку, как Голенищев, у них вся надежда.