Она по-прежнему казалась озадаченной, однако не стала спорить.

– Мы с Ахком вышли на задание утром. У нас была цель – установить степень активности попрыгунчиков. Мы обследовали несколько секторов, но к концу дня не встретили никого – ни одиночек, ни стай. Мы уже возвращались в пещеру, когда услышали позади шум. К нам быстро приближалась стая. Поскольку вы категорично приказали избегать контакта с противником, мы попытались укрыться на дереве. Я не знаю, что случилось – то ли Ахк поскользнулся, когда прыгал, то ли просто не рассчитал расстояние, но он промахнулся. Первые попрыгунчики появились прежде, чем он успел спрятаться, и заметили его. Чтобы не выдать меня, Ахк решил увести преследователей подальше. Однако это ему не удалось. Когда попрыгунчики ушли, я спустилась с дерева и пошла к пещере. Однако тут появились вы и учинили мне этот странный допрос.

Я молчал, не находя слов. Ссах удивленно посмотрела на меня.

– Твой бластер в порядке?

– Да.

– Почему же ты не прикрыла Ахка?

– Это бы было нарушением приказа.

– Какого приказа?

Она опять вопросительно подняла голову.

– Вашего приказа, командир. Перед выходом на задание мы получили от вас строгое указание избегать контактов с противником и вступать в бой исключительно для самозащиты. Поскольку в данной ситуации лично мне опасность не угрожала, то стрельба из бластера была бы неподчинением приказу.

Прежде чем ответить, я хорошенько обдумал ее заявление.

– Ты хочешь сказать, не отдай я приказ, ты прикрыла бы Ахка?

Она задумалась.

– Нет. Все равно не прикрыла бы.

– Объясни.

– С первых же дней пребывания здесь выяснилось, что бластеры – это решающий фактор в борьбе с попрыгунчиками. А потому неразумно тратить заряд на спасение отдельного тзена. Я считаю, что обязана сохранить бластер до критического момента, когда он потребуется всему отряду. А кроме того, я сочла куда более важным сообщить результаты разведки отряду. Так что стычка с противником поставила бы под угрозу задание.

– Но ты собиралась докладывать об отсутствии какой бы то ни было активности. Это неверная информация, о чем свидетельствует нападение попрыгунчиков.

– Напротив, командир. Как раз нападение и дало нам информацию. Так что мое бездействие вполне оправданно. Оставшись в живых, я могу доложить об активизации попрыгунчиков в данной зоне.

Мы ходили по кругу, однако я не отступал.

– Хочу кое-что уточнить. Ты утверждаешь, что не открыла огонь, чтобы не разряжать бластер. Но ведь попрыгунчиков было не так уж много. Ты могла уничтожить всю стаю при минимальном расходе заряда.

– Это так, командир. Но в начале боя они рассредоточились, так что определить их численность было невозможно, пока они не собрались вместе, чтобы сожрать Ахка. А к тому моменту Ахк был уже мертв, а меня попрыгунчики не заметили, так что было просто глупо открывать огонь.

Я молча слушал. Ссах продолжала:

– Если позволите, я хочу кое-что сказать по поводу этого допроса, командир. Должна сказать, ваша позиция меня удивляет. Вы постоянно критиковали меня за безрассудство и излишнюю самостоятельность. Вы без конца призывали меня больше думать об интересах отряда, а не потворствовать собственным прихотям. Однако теперь, после того, как я точно исполнила ваш же приказ в интересах отряда, вы ведете себя, словно допрашиваете преступника, а не Воина. Я не могу понять – вы хотите получить информацию или вы просто ищете, на кого свалить свою собственную вину?

Именно тут я и решил, что мы не можем позволить себе дуэли. Правда, я так часто возвращался к мысли об этом, что даже стал сомневаться, доволен ли сам своим же решением.

Сейчас, однако, следовало думать о другом – о предстоящей операции. Хотя я понимал всю ее важность, перспектива отнюдь не приводила меня в восторг. Мы собрали очень много полезной информации о попрыгунчиках. Мы изучили их анатомию, знали, сколько они живут, как спариваются, чем питаются. Однако мы по-прежнему не знали одного крайне важного для Империи обстоятельства. Именно этим мы и собирались заняться сегодня: оценить боевые способности попрыгунчиков.

До сих пор они применяли только один тактический прием – и на охоте, и в бою. Они загоняли жертву и подавляли ее сопротивление своей силой, скоростью или численностью. Сегодня мы хотели проверить, способны ли они разработать и осуществить какой-то другой план.

Хотя солнце еще не взошло, я счел, что уже достаточно светло и можно провести последний инструктаж. Я скомандовал привал, и Кор с Зуром подошли ко мне. Сев на корточки, я расчистил на земле небольшую площадку и принялся когтем рисовать схему.

– Еще раз излагаю план действий. Нельзя упустить из виду ни одной мелочи. Риск и так достаточно велик, и мы должны действовать согласованно.

Все внимательно смотрели на чертеж.

– Впереди река. Ключевая позиция – это, разумеется, отмели. – Я постучал когтем по обозначенной отмели. – Мы с Зуром будем ждать там, а Кор поднимется вверх по реке, примерно на километр. Там ей будет нужно привлечь внимание стаи попрыгунчиков. Как только они заметят ее, Кор, ускользнув от преследования, зайдет в реку и спустится вниз по течению. – Я снова ткнул когтем в схему. – Как известно, между берегом и отмелями слишком глубоко, чтобы попрыгунчики могли пройти по дну, и чересчур широко, чтобы перепрыгнуть с берега. Вопрос заключается в том, будут ли попрыгунчики просто преследовать Кор по берегу или разделятся на две группы, выслав передовой отряд к отмели. Если они…

– Командир! – прервал меня телепатический сигнал Кор. Я вопросительно взглянул на нее.

– Продолжайте смотреть на схему, как будто ничего не случилось, – продолжала она, – и постарайтесь незаметно оглядеться.

Я поднял глаза и понял, что она имеет в виду. Вокруг наблюдалась странная предрассветная активность. Со всех сторон из полумрака осторожно подкрадывались попрыгунчики. Характер их маневров не оставлял сомнений: они не просто выследили нас – они устроили на нас засаду.

Перемена ситуации была стремительной, как бросок змеи. Мгновенно из охотников мы превратились в дичь.

Потом я буду вспоминать о действиях своих бойцов с восхищением и признательностью. Они не запаниковали, не дрогнули – ни физически, ни морально. Ничто, ни малейшее движение хвоста, не выдало их напряжения, когда они ждали моего решения. Они не стали корить меня и не приставали с вопросами; они подарили мне несколько драгоценных минут тишины, чтобы я смог собраться с мыслями. Позже я вспомню об этом, но в ту минуту я думал о другом – о том, что нам делать.

Поначалу казалось, что нас окружает добрая сотня врагов, хотя при ближайшем рассмотрении их набралось чуть меньше пяти десятков. Тем не менее и этого было вполне достаточно, чтобы прийти в отчаяние – хотя и не отчаяться.

Можно сказать, нам почти повезло, что попрыгунчики решили устроить засаду именно в тот день. Как я уже говорил, мы знали, что нам придется драться. А потому были готовы к схватке физически и, что еще важнее, морально. Поэтому следовало внести лишь одну существенную коррективу в намеченный план – приспособиться к ландшафту. Нас всегда учили, что тот день, когда тзены не смогут приспособиться к вражеской территории, станет последним днем Империи. Похоже, нам предоставлялась блистательная возможность проверить это на практике. Я внимательно оглядел окрестности.

Мы сидели у подножия холма, крайнего в невысокой горной гряде. Землю покрывала густая трава, кое-где виднелись островки густого кустарника. В сотне метров от нас кустарник кончался, и начиналось открытое всем ветрам поле. Чуть дальше, метрах в двухстах, чернела полоска росших у реки деревьев. Отмели, где мы намеревались провести операцию, были чуть выше по течению. Направо простиралась все та же травянистая равнина, испещренная пятнами кустов, и только в одном-единственном месте ее однообразие было нарушено. Пологий холм, с которого мы недавно спустились, резко переходил в скалу, раза в три выше всех окрестных холмов. Оползни содрали с холма мягкие почвенные покровы, обнажив крутые уступы породы, песок и мелкие камни.