— Вы полагаете, — спросил Уайт, — что там внутри могут находиться живые существа? Значит, вы думаете…

— Я ничего не хочу думать, ничего предполагать. Я могу только фантазировать, но и то про себя. Скажите пожалуйста, сколько времени понадобится, чтобы снаряд, отправленный с Марса и мчащийся со скоростью, скажем, четырех тысяч километров в час, достиг Земли? Кажется…

— Но это невозможно! — воскликнул Уайт и… остался, как был, с открытым ртом.

Изнутри ракеты донесся высокий, напоминающий комариное жужжанье звук. Все присутствующие замерли. Звук продолжался, то усиливаясь, то ослабевая. Все ждали, что будет дальше. Фримен бросил Уайту многозначительный взгляд.

Около двенадцати часов ночи все посторонние удалились. Остались только дежурные члены комиссии, сторож помещения и спящая в одном из углов помещения собака Фримена. Звуки в снаряде, настойчивые, жужжащие, не прекращались. Вдруг раздался тонкий свист, как если бы из снаряда или в снаряд с силой стал врываться воздух.

Присутствовавшие переглянулись.

Верхушка ракеты начала вращаясь приподыматься, образуя щель. Щель медленно увеличивалась на дюйм, два, три, показывая, что внутри находится еще одна стенка.

Собака Фримена неожиданно вскочила, ощетинилась, глухо завыла. Присутствующих пронизала дрожь, словно из снаряда повеяло резкой холодной струей воздуха. Это ощущение холода было настолько реально, что все отошли от снаряда на несколько шагов назад.

Была торжественная и жуткая минута — при ослепительном электрическом свете, освещавшем громадное пустое помещение с стоящим посреди него неведомым снарядом. В щели мелькнули какие-то странные рычаги, болты, ящики. Собака одним прыжком бросилась к снаряду, присела, взмылась в воздухе и, завизжав, как от боли, поползла обратно.

Один за другим, неуверенной походкой, шатаясь как пьяные, вышли четыре… Чего? Вышли на коротких металлических ножках четыре металлических ящика с металлическими и как у скелетов конечностями, заканчивающимися клешнями. Над каждым ящиком находился еще небольшой шар, как у водолазов.

Четыре ящика — иначе их нельзя было назвать — остановились у снаряда. Их можно было принять за неведомые машины, и только видимые внутри шара два громадных, фасетчатых, как у насекомых, глаза на фоне меловой белизны чудовищных масок заставляли догадываться, что эти движущиеся металлические ящики — только оболочка, своеобразный водолазный костюм неведомых существ, рискнувших проникнуть в земную атмосферу, жить в которой они совершенно не приспособлены.

Группа людей и неведомых существ долго и молча стояли друг против друга, внимательные, наблюдающие.

Первым пришел в себя от волнения профессор Фримен. Он сделал несколько шагов вперед, протянул руку и произнес:

— Добро пожаловать, дорогие гости Земли!

Ответа не было. Неведомые существа не двигались, их глаза ничего не выражали. Это становилось наконец невыносимым и должно было чем-нибудь разрядиться. Профессор Фримен быстро подошел к большой черной доске, висевшей на стене, и быстро начал чертить мелом схему солнечной системы: в центре — Солнце, потом по порядку планеты — Меркурий, Венера, Земля, Марс и т. д. Сделав подробный чертеж, Фримен перечеркнул кружок, означавший: Землю, и, показывая на кружок Марса, вопросительно посмотрел на стоящие четыре металлические фигуры.

Одна из них медленно покачнулась, почти потеряла равновесие, но потом выпрямилась и медленно подошла к доске. Захватив своей клешней мел, она перечеркнула кружок, обозначавший Марс.

Неведомые пришельцы были марсиане.

— Странно, вы не чувствуете, господа, — заметил один из присутствующих, — что ваша воля как бы скована?

— Определенно чувствуется, — ответили остальные.

Действительно, все попытки обратиться к марсианам с жестами и словами оставались безуспешными, но зато каждый отчетливо чувствовал, что со стороны марсиан его внимательно наблюдают словно через увеличительное стекло и, что удивительней, как бы гипнотизируют. Например никто, несмотря на попытки, не мог приблизиться к марсианам дальше известного предела в несколько шагов.

— Господа, — обратился к своим коллегам профессор Фримен, — я думаю, пока бесполезно пытаться представиться друг другу и интервьюировать наших гостей. Достаточно того, что есть. Если здесь нет какого-нибудь чудовищного обмана и злой мистификации, то мы стоим перед величайшим событием всей мировой истории, перед исключительным моментом первого межпланетного общения с ближайшей к нам планетой. Предположение, что на Марсе живут высококультурные существа, блестяще оправдалось. Войти с ними в общение было нашей самой смелой, горделивой мечтой. По некоторым обстоятельствам решение этой задачи с нашей стороны оказалось не по силам. Но мы должны быть счастливы, что наша мечта была угадана марсианами, и они первые поспешили явиться к нам. Остается только приветствовать их появление от имени нашего человечества и выразить удовлетворение, что их спуск совершился в Америке, передовой стране земного шара, а не в пустынях Сахары или дебрях Сибири и Восточной Европы. С своей стороны мы приложим все усилия, чтобы добиться живого общения с нашими гостями и возможно полнее информировать друг друга.

Безмолвно стоящие марсиане, казалось, поняли смысл речи Фримена. Не было уже ощущения холода, исходящего от марсиан в буквальном смысле этого слова, и чувства психического давления. Даже забившаяся в угол собака Фримена встала и начала тереться у ног профессора, все же порою оглядываясь на марсиан и как бы спрашивая людей: «Что это такое?»

Снаружи здания, во дворе института между тем стояла, несмотря на позднюю ночь, многотысячная толпа, ждавшая с нетерпением известий о таинственном снаряде. Ее гул и крики доносились внутрь помещения.

Ничто не говорило, что марсиане что-нибудь слышали и хотя бы жестами общались друг с другом. И все же неожиданно они все вчетвером медленно, волочащей походкой, к изумлению присутствующих, пошли к выходным дверям помещения, напоминавшего собою громадный крытый балкон. Профессор Фримен и остальные члены комиссии последовали за ними.

Все вместе они появились на террасе здания, встреченные ураганом приветствий и криков:

— Марсиане, марсиане! Да здравствуют марсиане! Какими-то неведомыми путями события последних часов в здании института стали известны толпе, молва которой, оказалось, опередила даже предположения профессора Фримена. Еще ничего точно не было известно, а радио, телефон, телеграф уже успели оповестить весь мир о прибытии марсиан.

Марсиане остановились на террасе перед беснующейся от восторга толпой и застыли. Их странные уродливые головы-шары запрокинулись, чтобы бросить взгляд на глубокое звездное небо, поскольку последнее можно видеть в не имеющем горизонта большом городе. Среди многотысячной толпы мгновенно наступила тишина.

Четыре уродца подняли к небу свои скелетообразные металлические руки.

— Они возносят хвалу богу! — раздался чей-то исступленный женский крик.

Толпа хранила молчание.

Марсиане опустили руки и медленной, тяжелой походкой вернулись на прежнее место. Они приблизились к снаряду и снова повернулись к сопровождавшей их группе людей, долго смотрели на них и наконец один за другим вошли внутрь снаряда. Верхушка снаряда быстро завинтилась, снова раздался свист воздуха, поскребывание, тонкий комариный звук.

Комиссия постановила нести у снаряда круглые сутки попеременное дежурство двух членов комиссии, чтобы иметь постоянное наблюдение за снарядом и его обитателями.

Утром в кабинете директора состоялось срочное совещание комиссии с представителями других научных организаций города, общественными деятелями и выдающимися горожанами.

На повестке совещания первым стоял информационный доклад профессора Фримена, потом доклад филолога Андрью о методах общения с марсианами и наконец доклад общественного деятеля и сенатора Волслея о всех вопросах, возникающих перед обществом в связи с прилетом марсиан.