Об этой боевой системе я узнал от Васи-сана, Чёрта из Шаолиня, который пять лет отирался в его монастырях. Он же и научил меня ставить пальцы и напрягать их так, что они превращались чуть ли не в стальные дюбели, но точного местонахождения точек всё же не знал. Когда я скачал этот трактат на призрачный хард-диск своего компа и стал его изучать, то выяснилось что в этой системе боевых единоборств, называемой просто и незатейливо – «Самые уязвимые нервные узлы и центры в теле человека», нет ничего сверхъестественного и сразу же изготовил две карты, фасадной и тыльной части тела. Думаю, что это умение мне ещё не раз пригодится, ведь врага можно просто парализовать, причинив ему сильную боль. А можно и убить и тогда он умрёт медленной и мучительной смертью. Всё зависит только от того, в каком порядке нанести особые, смертельные удары и сила здесь не играла особой роли. Очень полезные знания для меня, особенно если учесть, что никакого другого оружия, кроме нунчак, боевого шеста и метательных ножей у меня не было, а потому я частенько по часу, полтора отрабатывал удары на картонном макиваре.
Вообще-то для полного совершенства мне был нужен настоящий манекен и я его уже начал делать. Во всяком случае изготовил для него деревянный каркас, похожий на скелет, только пока что без грудной клетки и теперь думал, из чего изготовить его плоть. Болванки рук и ног, а также голову и шею, соединённые между собой стальными кольцами, отец выточил по моим чертежам в столярке у себя на работе, там не было такого строгого режима, как у нас. Голову довёл до ума уже я сам, стамесками и на этом манекене уже можно было показывать захваты из боевого самбо, что я и дела раза три, четыре в неделю, учил отца и маму самозащите. Так что теперь мне оставалось лишь довести манекен до ума и нанести на его тело топографию болевых точек возможного врага, а сейчас он пока что был насажен задницей на трубу, приваренную к тяжелой стальной плите. У нас в семье, с моей подачи, его назвали Вася-сан и мама довольно часто надевала на него разные наряды, благо он был среднего роста.
После обеда прозвучал первый звонок, ознаменовавший собой начало новой эпохи. На участок пришли Князев и главный экономист типографии, некто Прялкин, Николай Георгиевич, далеко не самый счастливый владелец автомобиля «Москвич-408», вымотавшего из него всю душу. Внимательно выслушав крик души этого молодого мужчины, Прялкину было лет тридцать пять на вид, я саркастически хмыкнул, написал список запчастей, широко улыбнулся, показывая коренные зубы, и сказал:
– Доктору усё понятно, коня у стойло, то есть сюда, запчасти на стол и полтинник на бочку. Завтра вечером, Николай Георгиевич, вы своего «Москаля» не узнаете. В скорости он немного потеряет, зато выиграет в мощности и тянуть будет, аки зверь. Князев, заглянув в список, усмехнулся и сказал:
– Ага, поршневая группа с пятьдесят первого «Газона». Дефорсируем, значит, Борис Викторович? Улыбнувшись, я ответил:
– Так Сергей Митрофанович, вы взгляните на клиента, у него же ладони в мозолях от лопаты, стало быть дачник, а для дачника главное, чтобы «Москаль» пёр на себе семьсот кило груза, аки «Урал-375» или я не прав, Николай Георгиевич и вы хотите все призы у аглицкого гонщика Тони Ленфренчи, который гоняет на «Москвиче»? Так у него четыреста двенадцатый, но я и ваш движок могу разогнать до ужаса, но это уже крутой тюнинг и стоит он будет двести карбованцев. Там много чего менять надо. Садовод-любитель замахал руками и воскликнул:
– Боря, не смеши меня! Где я и где автогонки. Мне лишь бы урожай с дачи вывезти. Ведь не нанимать же для этого всякий раз грузовик. Сейчас загоню своего «Москаля», как ты говоришь.
Главный экономист безропотно протянул мне полтинник, а Князеву снова сунул в руки список с запчастями и оба ушли. Ну, а я негромко спросил, пряча полтинник в карман:
– Ну, что, Жека, останешься во вторую смену помогать? Учти, делиться я с тобой не стану, но и за науку денег не потребую.
– Конечно останусь! – Воскликнул мой напарник – Я что по твоему, тупой что ли? Тем более, что ты же сам сказал, что работаешь у нас только до весны и потом свалишь на лёгкий труд. Так что я согласен поучиться у тебя на таких условиях. Иван Бутримов тут же ехидно спросил:
– А с нас ты тоже будешь брать плату за учёбу, Кулибин? Помотав головой, я ответил:
– Сергеич, за то, что я научу вас лечить грузовые движки, я денег не возьму, такой у меня уговор с Князевым, а если речь идёт о тюнинге волговских и москвичёвских бегунов, то извини, пятьсот карбованцев на стол и прошу за парту. Семёныч сразу же сказал:
– Правильно, Кулибин вам не б**дь, чтобы ублажать всех подряд. Каждому даром давать – поломается кровать. – И тут же поинтересовался – А что такое тюнинг и кто такой этот, как его, Ленфренчи, который Тони?
На полном автомате собирая вместе с Жекой движок автомобиля «Газ – 53», а мы уже так сработались, что мой напарник понимал меня не то что с полуслова, а с одного единственного жеста, я, не глядя на движок, прочитал целую лекцию на тему, что такое тюнинг автомобиля и двигателя, а также об английском гонщике Тони Ленфренчи, выигравшем на советском легковом автомобиле множество гонок. Почти всю мою лекцию прослушал и Прялкин, который пригнал своего «Москвича» уже через семь или восемь минут и просто офигел, узнав, что даже самый обычный автомобиль «Газ-51» можно при желании превратит в роскошный джип-лимузин. Прибалдел он и от того, что узнал про хитрожопого англичанина, насаживающего на каркалыгу своих конкурентов на трассе потому, что ездил на куда более мощной, хотя и дешевой, машине, чем они. Правда, я всё же сказал, что Окуневский движок это всё же не отечественная разработка, а всего лишь переработка идей немецкого концерна «БМВ», что бы не пытались говорить об этом наши специалисты, но при этом не поленился сказать, что в этом нет ничего зазорного. Весь мир делает то же самое, так чем мы тогда хуже? И привёл примеры.
Прялкин проторчал в итоге в цеху часа два. Наверное именно поэтому, когда он сел на следующий день в машину и завёл двигатель, то удовлетворённо кивнул и накинул мне червонец сверху в качестве премиальных, который я отдал Жеке. Тот терпеливо дождался, когда я отвезу Ирочку с вещами домой и вернусь на работу. В тот день я лёг спать сразу же, как только поужинал в половине двенадцатого. Разумеется, нам снова не спалось и на следующий день, поцеловав свою спящую королеву, она уже была в отпуске, я тихо вышел из комнаты. Неделя задалась просто славная. В среду я пришел с работы довольно рано, ещё не было четырёх. Работы было всего ничего, а как малолетка я мог трудится до трёх часов, но делал это только тогда, когда не было работы. Куда чаще нам с Жекой приходилось торчать в цеху до девяти, а то и до десяти часов вечера. Мама только что вернулась из ателье и была чем-то расстроена, а потому я сразу же усадил её за стол и велел рассказать, что случилось. Она улыбнулась и ответила, пожимая плечами:
– Да, ничего особенного, Боря. Просто Галина узнала про то, что мы с тобой шьём на заказ шикарные платья из китайского шелка, затащила меня в кабинет и предложила свою помощь, которая мне не очень-то и нужна. В общем она сказала, что будет сама находить заказчиц, снимать мерки и делать примерку, а я буду только шить для неё платья. Вот я и не знаю, радоваться или наоборот, печалиться по этому поводу.
– Конечно радоваться, мамуля. – С уверенностью сказал я и тут же предложил – Мама, завтра вы с Ирочкой наденете самые красивые платья, но чтобы совершенно разного фасона, и я заеду за вами в ателье. Ты скажешь директрисе, что хочешь всё обсудить с ней в ресторане и мы отправимся туда все вместе. Вот там, под бутылочку шампанского, мы обо всём и договоримся, а сейчас давай быстро закончим шить мне костюм.
Отложив в сторону все заказы, для чего пришлось переналадить машину, мы с мамой, при непосредственном участии Ирочки, её судьба уже благополучно разрешилась и от неё срочно потребовали, чтобы она до начала семестра подготовила учебный план для студентов второго курса и все тексты лекций по психологии, ей для этого даже дали портативную немецкую пишущую машинку «Эрика», выдали три пачки бумаги и пять тонких пачек довольно приличной, чешской копировальной бумаги. Ну, бумагой мы уже и так были обеспечены, так как Князев вчера принёс мне её раза в три больше и гораздо лучшего качества, сказав со смехом, что ту, на которой я писал ТЭО, даже в сортире вешать стрёмно и я с ним был вполне согласен. Однако, в этот день костюм, белая рубашка у меня имелась, и шелковый галстук были для нас намного важнее.
