Минут через двадцать вся команда, приняв душ, собралась за столом. Все, включая турок, были злые и голодные, а потому вполголоса ругались на родных языках и только один капитан хранил спокойствие. Ну, а я, надев чистую белую куртку, которую успел выстирать, высушить и между делом погладить вместе с поварским колпаком, вышел к ним и прежде всего задал вопрос, кто любит острые блюда, а кому хочется на первое чего-то помягче. Когда я выслушал пожелания каждого, то принялся разливать борщ и суп по глубоким тарелкам и обносить каждого, отчего теперь у всех вылезли глаза на лоб. Вместо хлеба я поставил на стол порезанные на куски чуреки, а к ним белый сыр и зелень. Когда я поставил перед капитаном Хольмквистом тарелку с борщом и солидным островком сметаны, тот спросил:

– Что это такое, парень?

– Капитан Хольмквист, – ответил я, – вы сначала попробуйте, а потом я вам скажу, как это блюдо называется. Поверьте, оно очень вкусное и должно вам понравиться. Во всяком случае где бы я его не готовил, его везде ели с удовольствием и не было случая, чтобы кто-нибудь запустил в меня тарелкой.

Бобби Стирлинг развёл руками, но всё же вооружился ложкой и попробовал мой борщ. В жизни ещё не было такого случая, чтобы кто-то от него отказался. Уж на что испанцы в этом плане упёртые, но и они трескали мой борщ за милую душу и потом ещё и просили добавки. То же самое случилось с цэрэушником. После первых двух ложек борща он так увлёкся, что слопал его полностью и потребовал добавки, но я вместо неё сунул ему стейк, приготовленный так, как это умеют делать только в Техасе, да, и то не на каждом ранчо. Ну, я в Штатах ни разу не был, но меня этому научил один американец, кстати, тоже бывший цэрэушник, но работавший в этой конторе аналитиком. Троим ирландцам и одному англичанину я подал ирландское рагу на второе, отчего все четверо мигом повеселели, так как они хотя и слопали борщ, были слишком удивлены им, чтобы восхищаться или ругать его. Зато турки, французы и корсиканцы были в восторге от супа-харчо. Понравились им также бефстроганов и зразы. В общем ужином все остались довольны, так как после того, как с коком случился инфаркт и его пришлось засунуть в холодильник, они питались всухомятку. По настоящему же все обрадовались тогда, когда я внёс в кают-компанию графины с апельсиновым соком, чёрный кофе, пудинги и шарлотки.

Сам я за всё то время, что нанялся в коки, так ни разу и не присел. Стоя немного поодаль, я молча смотрел, как эта банда наркоторговцев набивает себе животы моей стряпнёй и мне даже сделалось немного не по себе. Их бы всех следовало отправить в мордовские лагеря, кормить совсем по другому и заставлять при этом валить лес от зари до зари вручную. На противоположной от меня стороне стола сидел в окружении двух смуглых, коренастых мужиков лет сорока пяти, корсиканец Рене. Он был помоложе них, лет тридцати двух, выше ростом и намного борзее. Этот тип, похоже, был сыном главаря какого-то корсиканского клана. Одарив меня нелестным взглядом, это чучело, косившее под другого корсиканца, Наполеоне де Буонпарте, вдруг сказало, обращаясь ко мне на ломаном английском:

– Эй, кок, чем стоять здесь и пялиться на нас, пойди и прибери в моей каюте, пока я пью кофе. Заодно постирай мои рубашки и бельё, да, смотри, не порви, голову откручу. Кивнув, я ответил наглецу с улыбкой по-французски:

– Никаких проблем, Рене. Двести баксов и я засуну твоё тряпьё в стиральную машину и приберусь в твоей берлоге.

– Что ты сказал? – Отставив чашку с кофе завопил возмущённый хлюст – Ты пойдёшь и сделаешь это немедленно!

Усмехаясь и всё также держа руки на груди сложенными, я весёлым, насмешливым голосом сказал:

– Хорошо-хорошо, Рене, ты только не вопи так громко. Если у тебя нет денег, расплатишься со мной как-нибудь по другом. Я придумаю, как именно. У меня богатая фантазия.

Все бандиты радостно заулыбались и замерли в ожидании развязки. Корсиканец, одетый тёмно-зелёные спортивные брюки, бежевую тенниску и велюровую коричневую курточку, моментально вскочил, выхватил из рукава узкий кинжал-корсо, традиционное оружие корсиканских брави, и метнул его в меня, целясь в сердце. Я мгновенно ускорился, расцепил руки, хлопнул в ладоши и поймал кинжал, после чего включил тормоза. Сидевший за столом наркоторговцы, похоже, не сразу поняли, что произошло и поначалу было подумали, что корсо с рукоятью красного дерева с серебряными темляком и гардой, похожей на знак параграфа, торчит у меня в груди, но я взял его за остриё, помахал им и рассмеялся. Рене, быстро оценив обстановку, выхватил из-под курточки уже армейский «Кольт» сорок пятого калибра и с насмешкой спросил меня, снова прицелившись точно в грудь:

– Кок, интересно, а пулю ты сможешь поймать? Улыбнувшись ещё шире, я ответил:

– Рене, прежде чем ты нажмёшь на спусковой крючок, позволь мне дать тебе один совет на будущее. Никогда не начинай того дела, которое ты не сможешь довести до конца.

После этого я снова ускорился, сделал замах и метнул корсо намного точнее, но самое главное, сильнее, чем это сделал Рене, после чего вышел из ускорения с уже сложенными на груди руками, но всё же раньше, чем корсо с громким лязгом вонзился в ствол пистолета и надёжно заклинил его. Вот теперь ему точно не следовало стрелять из «Кольта». Ствол точно разорвало бы выстрелом. Да, он всё равно и не смог бы, так как кинжал вонзился в ствол пистолета, стоявшего на предохранителе, с такой силой, что отшиб ему руку. Рене громко вскрикнул и выронил пистолет на стол, разбив пустую тарелку, а я сказал ему:

– Парень, теперь тебе нужно либо остыть, либо достать свой самый длинный вендетта корса, но учти, если ты это сделаешь, то, прежде чем воткнуть тебе его в очко, я порежу твою задницу на британский флаг. Поэтому лучше сядь и пей свой кофе, а в каюте прибирайся сам. Я нанялся на судно капитана Хольмквиста коком, а не поступил в твой замок горничной.

Ирландцы и англичанин, которые прекрасно знали, как выглядит «Юнион Джек», тут же громко и насмешливо заржали. Бобби Стирлинг демонстративно похлопал в ладоши и насмешливым голосом сказал по-французски:

– Браво, юноша. Великолепный бросок, я даже не успел заметить, как ты метнул кинжал. Хорошо, а теперь пойдём в мою каюту и поговорим. Если тебе не трудно, принеси мне кофейник кофе. Я попью его там, беседуя с тобой. – После чего властным голосом распорядился – Ману, отправь двух человек на камбуз, чтобы они перемыли всю посуду. Наш новый кок и так сегодня славно поработал, так что пусть отдохнёт. А ты Рене, прислушайся к совету кока. Это действительно золотые слова.

Капитан ушел, а один из корсиканцев, взяв «Кольт» с вонзившимся в его ствол узким лезвием корсо, принялся выдёргивать его. Тот не поддавался и корсиканец с упрямством обезьяны, в руки которой попала граната, стал с силой его раскачивать. За столом сидели специалисты своего дела. Они мигом накричали на него, отобрали пистолет, вынули из него обойму, патрон из патронника и когда совместными усилиями выдернули таки кинжал из ствола, то выяснилось, что своим броском я безнадёжно испортил и «Кольт», ствол пошел на выброс, и корса, так как стальной клинок попросту искорёжили, когда выкручивали и выламывали его из ствола пистолета. Зато Рене успокоился и посматривал на меня теперь с опаской и уважением.

Убедившись, что все успокоились и спросив, не надо ли кому добавки, я первым делом позвал нескольких портовых рабочих, велел им прихватить с собой кастрюли и, оставив себе поесть борща и мяса, отдал им все остатки, включая несъеденные чуреки. Не выбрасывать же продукты в море. После этого я сварил кофейник кофе для капитана Хольмквиста и вместе с самой маленькой шарлоткой пошел к нему в каюту. Коммандер Стирлинг поджидал меня с явным нетерпением и как только я вошел, сердитым голосом принялся отчитывать:

– Парень, когда я что-то тебе приказываю, то ты должен исполнять это немедленно, если не хочешь неприятностей.