– Леонард, друг мой, ты ещё не видел того, во что превратили Сахару хотя и почти безграмотные, но очень трудолюбивые китайцы. Думаю, что и тебе в Сенегале стоит организовать точно такое же поселение, чтобы глядя на китайцев, сенегальцы трудились так же усердно.
Вообще-то Муаммар был полностью прав. Трудолюбия сенегальцам всё же не хватало и потому даже сенегальцы, вернувшиеся из Франции, часто называли их, в сердцах, ленивыми ублюдками. Однако, поскольку чисто ручного труда на предприятиях было не так уж и много, и на сенегальских предприятиях работа налаживалась. Главное ведь заключалось в том, что сенегальцы не были тупыми идиотами. Ну, а когда мы въехали в первый китайский городок, жители которого были одеты уже куда более нарядно и ярко, чем по приезду, президента Сенегала и вовсе охватил восторг, когда он увидел, что вокруг всё пышно зеленеет. Китайские крестьяне засадили различными растениями буквально каждый клочок земли и только что на крышах своих коттеджей из поликарбона они не разбили плантаций. В городке нас ждали и сразу же повели осматривать самую ухоженную усадьбу. От нашей компании китайские крестьяне получали практически полностью оснащённые всем необходимым для жизни дома, в которых имелись даже телевизоры, но самое главное, в каждом доме стояла компьютерная консоль и Мамма Гея с её экрана учила как детей, так и взрослых.
К тому же на каждую усадьбу полагалось три велосипеда, четыре мотороллера, лёгкий трайк и пикап, а также небольшой тракторёнок. Всего этого мы не показывали председателю Мао, а не то он точно обиделся бы на нас за излишнюю щедрость. Всё это китайцам ещё только предстояло отработать, но в их трудолюбии я нисколько не сомневался. Если я чего и боялся, так это только одного, как они смогут вписаться в мусульманский мир. Между тем в этом городке ровно четверть домов изначально была предназначена для поселенцев другой национальности и они не замедлили в них заселиться. Это были туареги и я потребовал, чтобы нас отвели в одну из таких усадеб, а поскольку у меня имелся куда более надёжный проводник, чем местный градоначальник, хитроватый на вид дядька лет пятидесяти, то мы поехали именно туда, куда повёл нас Дейр. Ну, а привёл он нас, можно сказать, почти в точно такую же усадьбу, как и китайская, только в ней её хозяин держал в просторном помещении для скота с десяток лошадей и в загоне блеяло с полсотни коз. Правда, семейство туарегов засадило свой огород то ли просом, то ли ещё каким-то ячменём, да, ещё во дворе стоял шатёр. Как я понял, в нём хозяин отдыхал после трудов праведных.
Муаммар, которому было не привыкать к такому, завёл с хозяином разговор и стал расспрашивать его, не обижают ли туареги китайцев. Китайский мэр, который уже научился немного балакать по-арабски, тотчас стал заверять полковника Каддафи, что они живут дружно и не ссорятся, вот только лошадей и особенно коз иногда приходится прогонять с рисовых полей. А ещё мне понравилось то, что в этой котловине совсем не было комаров, но и они, скорее всего, рано или поздно заведутся. Порадовало меня и то, что туареги, которые поселились в этом городе чуть ли не одновременно с китайцами, тоже выучили несколько десятков китайских слов и потому живо обменивались замечаниями друг с другом. Однако, что одни, что другие были явно смущены прибытием лидера ливийской революции и особенно его охраной. Поэтому я предложил проехаться по полям, на которых уже снова зеленел рис и больше не мешать людям заниматься своими собственными делами. К счастью меня послушались и вскоре мы взлетели в небо на вертолёте, чтобы продолжить осмотр уже с воздуха. Небо над нами барражировало звено самолётов.
С высоты в шестьсот метров было особенно хорошо видно, что буквально вся котловина преобразилась, но что самое главное, неутомимые китайцы уже принялись сооружать на склонах холмов множество террас шириной всего пару десятков метров и местами выбрались за пределы котловины. Объяснялось всё очень просто. Мало того, что в каждой усадьбе стояло по паре больших ферментера, превращающего любую измельчённую органику в гумус, так в каждом городе, точнее за его пределами, стояло ещё по четыре завода с куда большими ферментерами. В этих городах мы также построили ещё и перерабатывающие предприятия, а также швейные, обувные и кожевенно-меховые фабрики, хотя скотину люди держали только на своих приусадебных участках и для неё даже не было отведено места под выпасы. Зато каждой семье был выделен приусадебный участок площадью в семьдесят соток, а больше у крестьян и в Китае никогда не было. Вот потому-то, прекрасно зная, что главная их задача выращивать рис и хлопок, китайцы, а вслед за ними и туареги, тут же принялись расширять свои угодья, выбираясь за пределы котловины. Понятно, что они отважились на это благодаря советам Геи и уж кто-кто, а я то точно знал, что происходит в Эль-Джамахирие, в которой попросту зарождалось совершенно новое общественное сознание нового социума.
На следующий день мы отправились осматривать углеводородный завод и президент Сенгор очень внимательно слушал его директора-ливийца, бывшего нефтяника, учившегося в Бордо, который подробно и очень эмоционально рассказывал о том, как крошечные микроорганизмы, рождённые по воле Аллаха в СССР, пожирают уголь и горючие сланцы, смолотые в крупу, а также обугленные органические отходы, смешанные с нефтью и природным газом, и превращают их в три великих дара. С последним я был полностью согласен. После этого мы посетили новую ткацкую фабрику, на которой из хлопка и тончайшего асфальтенового волокна, на которое были нанизаны микрокапсулы, содержавшие в себе люминофоры, иные вещества и совсем уж крохотные бусинки, подобные тем, из которых создавались биопроцессоры, прядут особое, умное волокно, а из него ткут ткань, обладающую уникальной способностью отзываться на команды плоского, эластичного биочипа, прикреплённого к готовой одежде, словно обычный ярлык, но способного окрасить её в самые различные цвета и придать им на редкость красивый рисунок.
Эта довольно тонкая, хотя и плотная, ткань работала одновременно и как термос, если стояла прохладная погода, и как теплоотражающий экран и холодильник в сильную жару. Ну, как раз с ней-то президент Сенегала был уже знаком. Именно такую ткань поставляли в Сенегал, на швейные фабрики, из Советского Союза очень прочная и невероятно износостойкая, всегда яркая и нарядная, если ты надел на себя одежду, пошитую из неё, она судя по всем будет служить десятками лет и не терять вида, но это уже по желанию владельца. При необходимости её было очень легко утилизировать, зато почти невозможно порвать, но при всей своей прочности она была очень комфортной и приятной на ощупь. К тому же она источала лёгкий, приятный запах карамели. После посещения ткацкой фабрики Муаммаром Каддафи в честь высоких гостей был дан во дворце обед, а на следующий день, утром, мы вылетели в Сенегал. Нас сопровождала моя африканская охрана, которая летела на втором самолёте, побольше, чем наш «Як-40», военно-транспортном «Ан-12». Большой Ману с несколькими офицерами летел вместе с нами. Он и в присутствии президента Сенгора оставался всё таким же шутником. Бороды они давно уже посбривали, поскольку в Африканском Корпусе Мира никто не кичился своей боевой выучкой, она у всех солдат была самого высокого уровня.
На следующий день после прилёта в Сенегал президент Сенгор выступил по национальному телевидению и радио с обращением к народу и объявил о масштабной финансовой реформе в стране. Его выступление смотрело через экраны Маммы Геи наверное треть населения страны, но не смотря на это экстренные выписки газет, которые стали вывозить из типографий через несколько часов, расхватывались сенегальцами чуть ли не с боем. Каждый хотел убедиться в том, что уже очень скоро он получит от правительства такую большую дотацию, что сможет построить на неё себе новый дом или квартиру, да, ещё купить машину либо мотоцикл. Вместе с тем было объявлено о запрете повышения цен хоть на что-либо, а также о запрете вывоза новых африканских франков за пределы Сенегала. Для сенегальской бедноты это означало резкий подъём уровня жизни, но деньги на руки они получали не все, а всего лишь сто франков из тех шести тысяч, что выдавались государством каждому сенегальцу, включая даже тех, кто ещё находился в утробе матери. Президент, подумав, решил отдать народу не треть всей денежной массы, а шестьдесят процентов, сказав, что налогами казна своё получит.
