Профессор Стюарт натянуто улыбнулся и спросил:
— Когда ты собираешься отправиться в путь, Иль, и кого из нас намерен взять с собой?
Иль как-то неопределённо развёл руками и ответил:
— Завтра утро, профессор, а кого взять с собой, то даже и не знаю. Вы все наконец-то занялись настоящей работой и у вас, Ральф, как я понимаю, каждый человек на счету. Брать же кого-то из прогрессоров мне тоже не хочется, у них и так хлопот полон рот. Поэтому я в общем-то собираюсь отправиться на разведку один, если не считать, конечно, Принца и Свиста.
Серж Герри тут стукнул кулаком по столу и сказал:
— Ральф, я отправляюсь вместе с Илем и мне плевать на то, что у меня есть какие-то там научные обязанности.
Профессор Стюарт ответил в тон ему:
— А мне, Серж, плевать на то, как ты будешь во время этого путешествием заниматься статистическим анализом, но раз в неделю ты станешь отправлять мне свои отчёты. Между прочим, друг мой, без них добрых пятьдесят человек, ну, никак не могут обойтись. Выход только один, ты будешь меньше шляться по бабам, пьянствовать и безобразничать. — После чего добавил — Иль, может быть для кого-то из сидящих за этим столом твои слова и были полной неожиданностью, но только не для меня. Именно этого я от тебя и ждал, а потому приказал подготовить для тебя и этого распутного монаха специальный фургон с двумя будуарами на борту. Если бы Серж не вызвался добровольцем, то он отправился бы с тобой в приказном порядке. Из вас получится просто замечательная пара, — граф-бродяга и монах-развратник, которые мечтают умереть только одним единственным способом, утонуть в бочке с вином, но если вас топить в одной бочке, то ничего не выйдет, ва её просто осушите до дна. Ну, а теперь давайте поговорим о городе Счастье и степени его влияния на общественно-политическую обстановку в Срединном Ромварене, а также о том, как нам всем поскорее убраться отсюда за перевал. Мне уже осточертели все эти визитёры, которые только и делают, что жалуются на свои бесчисленные беды и просят им помочь. Вроде бы здесь чем-то другим занимаемся.
Иль посидел в княжеском шатре ещё около часа, самого князя, разумеется, на совещание не пригласили и даже услали куда-то по срочному делу вместе с его дружком Лардоком, а потом, когда справиться с зевотой у него уже не было никаких сил, поинтересовался и профессора где стоит подготовленный для них фургон, отправился в него и немедленно завалился спать и отсыпался до трёх часов дня, после чего стал готовиться в путь, а именно, пошел отбирать шесть пар молламов для упряжки. Вечером к нему в фургон пришла Роза, а наутро, попрощавшись с друзьями, он и отец Вастос отправились в путь. Илина в это же время выехала с перегона им навстречу. За ночь она немного успокоилась и утром решила, что ехать в Шаргру с её стороны будет просто трусостью, а вот вернуться в Арват и устроить большой скандал главарям Лиги Тёмных Мастеров, которые её так подставили, наоборот, будет смелым поступком.
Они разминулись буквально на каких-то полчаса. Илина, которая прикупила для своей повозки на перегоне ещё пару молламов, ехала очень быстро, в то время, как отец Вастос пустил молламов лёгкой рысью. Иль сидел рядом с ним на козлах справа и угрюмо молчал. Осёдланный Принц, который большую часть ночи носился по степи, безуспешно сбросить с себя старшего сержанта Мака Броуди, ленивой трусцой бежал рядом, справа от своего хозяина, а слева от отца Вастоса так же не спеша бежал Карн, его молор, а за ним его мивха Кайна. Когда молчание Иля вконец доконало святого отца, тот спросил:
— Парень, мне что остановить эту избу на колёсах и отходить тебя дрыном, чтобы ты перестал сопеть и вздыхать, как раненый в задницу лось? Быстро рассказывай мне, что стряслось с тобой, или я точно за себя не ручаюсь.
Иль последний раз испустил душераздирающий, протяжный вздох, хлопнул себя ладонями по коленям и воскликнул:
— Всё, баста! Святой отец, больше ты не увидишь меня в таком унынии. Ну, а объясняется всё очень просто. Эта маленькая стервозина Роза каким-то совершенно непонятным мне способом заставила меня думать о двух девушках, к каждой из которых я испытывал если не любовь, то чувство очень глубокой симпатии. Одну из них ты видел, это Илина, а вторая — Татьяна, была сестрой того типа, из-за которого я и загремел на Веду. Ну, а главная причина моего депрессняка заключалась в следующем, святой отец, я почему-то вдруг вспомнил, как хорошо мне было сначала с одной, девушкой, которая меня предала, а затем со второй. Та, как это тебе известно, меня и вовсе ухайдакала, но что самое главное, святой отец, как перед одной, так и перед другой я чувствую себя виноватым и заключается моя вина только в одном, ни одной, ни другой я не сказал три самых главных слова, — я тебя люблю. Наверное именно поэтому они так и поступили со мной.
Отец Вастос покивал головой и сказал:
— Да, Иль, дурак ты просто редкостный. Парень, да, если девушка видит, что её парень готов произнести эти три слова, но понимает, что его что-то сдерживает, она от него так просто не отцепится и либо заставит парня сказать ей это, либо наёдёт способ, как заставить сказать совершенно противоположные слова. Ты видел когда-нибудь, Иль, как хвостатые обезьяны, живущие на деревьях, перебираются с одного дерева на другое?
А причём тут обезьяны? — Удивленно спросил Иль — Ведь мы вроде бы говорим о девушках.
Отец Вастос усмехнулся и ответил:
— А при том, парень. Ни для одной, ни для другой ты не был тем деревом, на котором им хотелось бы остаться навсегда. Так вот, об обезьянах. Сидит эта бестия на каком-нибудь большом плодовом дереве, которое кормит её своими плодами круглый год, и рано или поздно начинает посматривать на соседнее. Потом подбирается к самому краю своего дерева и начинает изучать соседнее. Сначала одной рукой возьмётся за его ветви, затем другой, потом третьей, потрясёт их, как следует, проверяя на прочность и вот уже всё, вроде бы она готова перебраться и даже четвёртую руку освободила, но хвостом всё ещё держится за старое и потом вместо того, чтобы перебраться на другое дерево полностью, истошно кричит, отбрасывает ветви соседнего дерева от себя и совершая просто невероятный кульбит, хватается всеми четырьмя руками за своё, родное дерево. Но бывает и так, что обезьяна понимает, что ей уже нечего искать на своём дереве, допустим, с него уже вся листва облетела и плов нету, так вот в этом случае она просто берёт и перепрыгивает на другое дерево. Одним махом, не раздумывая и если это дерево ей чем-то не понравилось, то стремглав перелетает на следующее. Так что, Иль, ни эта твоя Таня, ни Илина не чувствовали тебя своим деревом. Я, конечно, могу и ошибаться, но мне так кажется. На моих ветвях уже столько обезьян кормилось, что я, как только у меня выдалась такая возможность, сам на Веду сбежал.
Иль пожал плечами, уже как-то облегчённо вздохнул, улыбнулся сказал своему другу:
— Ну, возможно ты и прав, святой отец. Ладно, хватит об этом, ты мне лучше вот что скажи, мы как, будем останавливаться на перегонах или ну их к чёрту?
Отец Вастос возмущённо воскликнул:
— Это с чего это вдруг мы не должны останавливаться на постоялых дворах и вкушать нормальную пищу? Нет, на ночь конечно лучше отправляться в фургон, но вот о пропаганде идей Всадничества забывать никак нельзя, сын мой, а чтобы тебе спалось спокойно, ты входи в таверну вместе со Свистом и показывай всем, как ты его выдрессировал и не забывай сказать, что твой сокол видит ночью, как сова, и что сон у него очень чуткий, так что он мигом выклюет глаза к тому, кто замыслит что-то плохое против принца, с которым он вместе вырос.
Иль, сдвинув на нос свою широкополую ковбойскую шляпу, энергично закивал головой с сказал:
— Ты прав, отец Вастос, это решение всех мои проблем, тем более, что Свист может тут же подать мне сигнал на коммуникатор. Смешно, как это я раньше не додумался. Свист, ко мне!
Сокол, летавший кругами над двигающимся по дороге фургоном, немедленно прилетел и сел красивую, фигурную загородку в передней части фургона, сел на неё перед Илем и замер, глядя на него пристально и очень внимательно. Всадник погладил птицу-биомеха по горлу и сокол запрокинул голову. Похлопав рукой по верхней части загородки в том месте, где отец Вастос не мог достать его вожжами, Иль сказал соколу:
