* * * Еще нянюшка рассказывала про свою сельскую жизнь. По вечерам она, бывало, сидела с прялкой на завалинке. В летнем, еще не остывшем от зноя воздухе кружилась мошкара, на окне «кудрявилась» розовая герань, приходила кошка и терлась о ноги своей мягкой шерсткой. Иногда наведывалась подруга Дунька. – Красивая, как пасхальное яичко! — смеялась Манечка. Девушка была видной, но неграмотной. Она считала, что «маленькие книги» — так в народе называли письма — пишут только «князья», и вместо подписи в «бюллетене» ставила крестик. Когда становилось тошно Манечка затягивала старинную русскую песню: Ты святая Варвара, молю я тябе. Ты нявеста Христова, услышь ты мяне. У делах моих блудных мяне обличи. И молиться ты Богу мяне научи. Научи ты молиться, избавь от сеты. И любить мне Бога, как любила ты. За Яго страдания, за Яго любовь Ты терпела муки, проливала кровь. Диаскор в то время правителем был. Он святую веру страшно не любил. За купца хотел ён Ваврвару отдать. Если нет, то дочь свою на муки отдать. Варвара сказала на яго вопрос: Мне никто не надо, только свят Христос. Он Создатель мира, Царь Он и Отец. Он мне даст нябеснай нятлённый вянец. Лишь Святую Троицу чту отныне я. И к зямному счастью непричастна я. Отец Диаскор жа тут от зла задрожал. Святую Варвару на муки отдал. Воловьими жилами раны выбивал. И жесткаю шерстью кровь он вытирал. Варвара тярпела и молила Христа, Чтоб Ён дал тярпения тярпеть до конца. Варвара охотно в тямницу пошла. Скоро утяшение в тямнице нашла. Христос своим светом ее озарил. Кровавые раны тотчас исцалил. За её страдания, за её любовь.»[5] * * * Прихожу как-то домой, а Манечка сидит на кухне, «радиво» слушает и плачет. Из динамика доносится: Красивая девчонка, кричат мне вслед, красивая девчонка, а счастья нет…[6] Я спрашиваю: «Ты чего плачешь?» А она: «Красивая, а счастья нет, ну прям как я, в чужой сторонушке у чужих людей… Сииротинушка!» * * * «Белая гвардия – белая стая… здесь похоронены лучшие-лучшие… Кладбище Сент-Женевьев-де-Буа» — хрипит и трескает виниловая пластинка. Я повторяю за нянюшкой, как молитву, их имена: Акулина, Левонтий, Авдотья, Степан, Василиса, Саклетина, Матрена, Степанида. Она красит оградки в белый цвет. Только в белый, потому что если в какой иной, то мертвые не простят! Вдруг начинается гроза. Гром. Молния. Светопреставление. Кульминационно-театрально. Дождь из темно-фиолетовых туч сыплет на голову холодными свинцовыми пулями. Нянюшка просит у Бога пощады, читает «Богородицу», хватает меня за руку и мечется меж надгробий. Я-то знаю, как она боится грозы! Боится, что молния попадет в нее и убьет. Она выключает все электроприборы в доме, повязывает «полушалку» и садится подальше от окна. Мы ищем укрытие, но среди мертвых его не так просто найти! Вдруг нам попадается не то беседка, не то склеп. Пахнет сыростью, мокрой древесиной и смертью. Воцаряется мертвая тишина. И только дождь барабанит по крыше в такт сердцу, как будто, если он прекратится, и сердце тоже остановится и мы прекратим свое существование! И не будет ничего. Только белый цвет! Белый свет! Небытие. Богиня вторая
Из пены родилась морской, Ступила на брег, Покорила навек Сердца людей! Ты, моя Любовь! Как известно из римской мифологии, Венера – богиня любви. Конечно, моя Венера не сошла с небес и не ходила по морским волнам. Повстречались мы, я бы сказал, волей случая! И земля не ушла из-под наших ног, как бывает у влюбленных с первого взгляда. Письма, километры строк к тебе, несу слова, несу улыбки, поцелуи несу, но как мне вынести прощание с тобой! – Сегодня ничего! — сочувствующе говорит мне почтальон. И завтра, и послезавтра тоже. Пишу на магнитную ленту слова, тебе должно понравиться, ведь ты так любишь мой «янтарный» голос! Но ответа не последовало. Молчание, как будто мои слова уходят в сливное отверстие канализации, как вода! У меня такая пустота внутри, и мне нечем ее заполнить! Я вою волком ночами! Я все решил, решился, хватит, устал! Сегодня был у тебя. Просто сел на электричку и поехал в неизвестном направлении. Вот так просто: измучил, истерзал себе душу, бросил все и порезал на мелкие кусочки расстояния. Под стук колес я несколько раз прокручивал в голове нашу встречу. Какая ты теперь? Как живешь? Чем дышишь? Но знал одно, что ты будешь рада, рада мне! В старом деревянном доме я застал лишь твою мать, которая была, конечно, не в восторге от невесть откуда свалившегося гостя. Но весьма благосклонно обмолвилась о тебе парой фраз и предложила остаться на ночь. Я, в свою очередь, поблагодарив, направился к выходу. Дверь оказалась неподатливой и тяжелой, словно она, сговорившись с тобой, не пускала меня обратно. Я шёл по узкой проселочной дороге, а из моих глаз дождем лились слезы. Сердце мое было переполнено отчаянием. Рядом со скамейкой на вокзале, где я дожидался поезда, сидел пес и жалобно смотрел на меня. Я выпотрошил внутренности своего рюкзака в поисках хлеба, зрелище голодных собачьих глаз для меня было невыносимым! А ты в Москве и ничего не знаешь… вернутьсяСтаринная песня «Ты святая Варвара, молю я тябе», последнее упоминание – в исполнении Ольги Трушиной. |
