Но по мере приближения к столице он и сам стал ощущать какието новые силы, вливавшиеся в его побитое жизнью тело. Будто бы и не было тех лет, в течении которых он скрывался, скитался, голодал. Будто вернулось опасное, но счастливое время Изумрудного Братства, когда все друзья были вместе, верящие в единую цель, а неистовая, бесстрашная Дороти – еще жива. Тепло, мерцавшее глубоко в груди, придавало уверенность. «Только ты», говорил свет. «Никто не может удержать тебя на цепи. Ты свободен, и ты можешь на самом деле изменить мир». В нем было все: дорогие воспоминания, свежий запах бархатных розовых лепестков, первый осенний снег, встречи с лучшими друзьями, праздники, радость созидания, яркие сказочные сны. Ожидание чуда – так, приблизительно, Оскар мог бы описать это чувство, в полной мере знакомое только детям.

А по дорогам, навстречу повозке Джинджер, маршировали неподвластные волшебному свету войска. Все они шли на запад: мертвецы, гномы, тролли, эльфы, карлики, боевые ведьмы и колдуны, вервольфы из королевств. Обычных людей в армии Заморья было мало. Они во многом проигрывали нечисти, а кроме того, слишком много думали и задавали лишние вопросы.

Смотреть палантир Оскару волейневолей пришлось каждый день. Все увиденное Джинджер яростно обсуждала. Несмотря на печать горожанки, эта женщина и вправду была вольнодумщицей.

– Пришлось, – сказала она, когда Оскар спросил о печати. – Я хочу срезать, да воли не хватает. Стыжусь.

Они ночевали на постоялых дворах, но, когда начали приближаться к цели, Джинджер посоветовала выходить из повозки как можно меньше, и постелила внутри всю имевшуюся одежду. Оскар и сам не горел желанием показываться. Им все чаще встречались стрелки и солдаты. Один раз, когда путники ужинали, завесив вход и заткнув все щели тряпками от холода, наверху раздалось хлопанье сотен крыльев. От ветра повозка едва не перевернулась. Оскар и Джинджер упали на пол, закрыв головы руками.

– Тото! – вскрикнул Гудвин Зет, но песик уже выскочил наружу.

Они лежали, пока хлопанье не стихло вдали. Вернулся Тото, отряхивая лапы.

– Ты сумасшедший, – укорил его Оскар.

– Да им вообще не до нас было! – Песик, как ни в чем не бывало, снова приступил к оставленной косточке.

– Им? – переспросила Джинджер. – Кому?

– Не поверите, кого я только что видел!

Когда он рассказал, женщина прикусила губу:

– Не церемонятся. Значит, скоро с кемто покончат. Перед убийством Дракулы было то же самое. Они как вестники беды.

– Вы сочувствовали Дракуле? – удивился Оскар.

– Ему – нет. Его людям.

Они вернулись к ужину, но аппетит был только у Тото.

Глава седьмая

Набитая песком неваляшка в человеческий рост качнулась от удара. Баюн отпрыгнул боком и напал снова. Его лапы привыкли и больше не болели от битья по тяжелой и твердой кукле, но выпустить когти все еще было великим соблазном.

– Не когтить! – приструнил его священный тигр. – Она специально такая, чтобы ты не рвал ее.

Да уж понятно: в первых день Баюн со всей дури полоснул по этой рогоже и намертво застрял. Монахи отцепляли. Стыдоба.

Хидушцы говорящих зверей считают священными. И некоторых неговорящих тоже. Здесь вам не Орден. Животным тут раздолье, лучше, чем людям. Мяса хидушцы почти не едят: кто от благочестия, кто от нищеты. А тигру разве можно запретить задрать корову? Даже какоенибудь объяснение придумают на этот счет. У тигров, что живут при главном храме, вообще дозволение самого Раваны, потому как тигры эти – боевые. У них специальные панцири есть, все покрытые шипами. И железные когти им надевают, чтобы пробивать даже кольчугу.

Баюн привстал на задние лапы и с размаха ударил передней, как бы упал на неваляшку. Тигр ему того не рассказывал, но рысь сам понял: чтобы вышло понастоящему сильно, нужно бить не лапой, а всем телом. Как дрова рубят. Правда, у тигров всяко лучше получается – онито здоровые, могут быка при желании повалить. Да и не столько выучить приемы было Баюну важно, сколько укрепить себя, пока время позволяет.

Финист сказал так: пойдете в Тридевятое через север, с хидушскими войсками. Договоренность уже есть. Когда – он прикажет. Ягжаль с ним спорила до хрипоты, но ничего не добилась.

– Я лучше знаю! Я с заморскими прихвостнями воевал уже!

Берендеи, почуяв вольницу, устремились по всем направления, как шакалы, прикрываемые копьями заморцев. Ворвались в Хидуш, где их уже ждали и прогнали в самую глубь степей. Ворвались в Тридевятое – и обрадовались, потому что на рубежах их никто не встретил. Но не дошли до первой деревни, как попали в клещи. Конники русичей вылетели из засады, опрокинули берендеям тыл и фланги, оставшихся зажали в кольцо и перебили с подмогой ящеров. Несколько таких вылазок сделали берендеи с заморцами, и всякий раз проходить им дозволялось, а потом на удобном месте враг попадал в ловушку. Железным соколам Финист приказал третий глаз на затылок вставить и длинные когти измыслить, чтобы терзать ночных призраков. Те были настоящим бичом: их не слышно, стрела не возьмет, пуля – с трудом. Только навье оружие, и то не с первого попадания. А еще они упырей носят – одних скидывают в самую гущу боя, другие высматривают позиции русичей с высоты. Верховный нава даже заартачился, когда маршал в очередной раз затребовал рарогов: мы их тут не рожаем! Тогда наместник отправил в подземный мир пехоту из нечисти в обмен. Людей хотел, но побоялся.

До вечера Баюн избивал куклу, пока не выбился из сил. В первые дни выдыхался быстро. А сейчас подушечки лап мокрые, тело гудит, но это даже и приятно. Умылся, вылизался, напился, пока тигры не видят, воды из какогото там особо священного родника и потрусил к Ягжаль. Та каждый день теперь дозывалась Финиста и допытывалась, что да как. Томилась уже торчать на одном месте.

Ягжаль сидела, скрестив ноги, перед блюдцем и хмурилась. Покатила яблочко – нет ответа. Снова покатила – молчок.

– Что такое? – испугался Баюн.

– Не знаю... Не отвечает Финист.

– Занят, наверное, – сказал рысь, а у самого точно липкие холодные пальцы ухватили внутри и потянули.

– Дай Бог...

Ужинали в молчании. Кусок в горло не лез. Баюн изнывал, косился на яблочко то и дело с надеждой – вдруг само оживет. Только бы в Лукоморье ничего не случилось!

До темноты так и не дождалась Яга ответа. А когда начали спать укладываться, блюдце озарилось, и голос позвал:

– Ягжаль? Ягжаль!

– Финист! – Княжна богатырок вскочила, отбрасывая одеяло. – Ты где про... – Она осеклась. На лице и в волосах наместника запеклась кровь. Одежда была порвана, одна рука висела плетью. Глаза дико блуждали.

– Они взяли терем, – сказал он. – В городе бои. Эти твари являются из ниоткуда и приносят подкрепление.

– Кто? Кто это?

– Гвардия Хеллион Климмакс, вот кто! Здесь сама ведьма!

Баюна словно ударили сапогом под живот.

– Как они подобрались?!

– Я же говорю – из ниоткуда, из воздуха! Мы много выбили, но тварей тысячи!

– Ба... Яга! Нам надо в Лукоморье! Сейчас же!

– Нет! – рявкнул Финист. – Богатырки нужны мне на юге, а здесь мы разберемся сами! Я уже приказал бросать полки к столице, их место займешь ты, Ягжаль, и люди Раваны. Мне доносят о заморских лазутчиках в Сине, так что императору Мингу самое время тоже зашевелиться и объединить усилия с нашим востоком. – Картинки в блюдце тряхнуло. Финист взглянул кудато вбок и сжал кулаки. – Ты слышала приказ? Не мешкай.

– Бабушка Яга! – умоляюще воскликнул Баюн. – Я знаю, ты не любишь города, но мы не можем просто так бросить столицу!

– Но и приказы оспаривать не можем, котик. Финист правильно рассчитывал. Сейчас бы мы с тобой ушли, и кто бы юг поддержал?

– Яга, ну пожалуйста! Я бы сам пошел, но я не хочу опять тебя терять!