Несколько часов я убил в Британской библиотеке, пытаясь разузнать про американскую корпорацию «Макки». Большую часть времени я потратил на борьбу с каталожной системой. Однако минут за десять до того, как библиотека закрылась, мне все же удалось раскопать бесценную информацию. Оказывается, Макки — это фамилия шотландского инженера, вместе с Робертом Адамсом работавшего над созданием самозарядного капсюльного револьвера. Эту славную машинку изобретатели представили на Большой выставке в Лондоне в 1851 году. Я даже не стал утруждаться записями на эту тему.
Буквально за минуту до моего ухода перекрестные ссылки вывели меня на скучнейший фолиант под названием «Клыки тигра», написанный неким Дж. С. Хаммондом, майором (в отставке). Из фолианта выяснилось, что в свое время Макки основал собственную компанию, впоследствии выросшую до таких размеров, что ей удалось войти в пятерку крупнейших поставщиков «материальной части» для Пентагона. Штаб-квартира компании в настоящий момент размещалась в Венсоме, штат Калифорния, а сумма валового дохода, полученного компанией за прошлый год, имела на конце столько нулей, что мне не хватило места на руке записать их все.
Я как раз возвращался на Корк-стрит, продираясь сквозь толпы вечерних покупателей, когда до меня донесся призывный крик торговца газетами. Возможно, впервые в жизни я действительно смог разобрать хоть что-то из того, что обычно кричат газетные торговцы. Я почти уверен, что остальные прохожие услышали что-нибудь вроде: «Рой биты стрелки в сети», но лично мне не потребовалось читать заголовок, чтобы понять истинный смысл его слов: «Трое убитых в перестрелке в Сити». Я купил газету и на ходу погрузился в чтение.
В настоящий момент ведется «тщательное полицейское расследование» по делу о трех мужских трупах, обнаруженных в одном из пустующих административных зданий в центре финансового района Лондона. Все трое скончались в результате огнестрельных ранений. Тела, ни одно из которых на данный момент так и не опознано, были найдены неким мистером Деннисом Фолксом (51 год), местным охранником и отцом троих детей, возвращавшимся на свой пост после визита к дантисту. Представитель полиции отказался выдвигать версии мотива, стоящего за этим тройным убийством, но, судя по всему, нельзя исключать версию наркотиков. Фотографий в газете не было. Зато в избытке имелись бессвязные разглагольствования на тему роста уровня смертности от наркотиков за последние два года. Швырнув газету в урну, я побрел дальше.
Деннису Фолксу кто-то очень хорошо заплатил, насчет этого у меня не было никаких сомнений. Скорее всего, Ухоженный. Обнаружив своего благодетеля мертвым, Фолкс сообразил, что ничем не рискует, и позвонил в полицию. Я очень надеялся, что история про дантиста не выдумка. Поскольку если это не так, то полиция сделает все, чтобы крайне усложнить бедняге остаток жизни.
Ронни ждала в своей машине напротив входа в галерею. Это был ярко-красный «TVR Гриффит», с пятилитровым мотором V8 и выхлопной трубой, рев которой слышали, наверное, аж до самого Пекина. Не могу сказать, чтобы это был идеальный выбор транспортного средства для скрытого наружного наблюдения, но (а) я сейчас был не в том положении, чтобы выпендриваться, и (б) вряд ли кто-то захочет оспаривать безусловную прелесть того, чтобы усесться в спортивный кабриолет, управляемый сногсшибательной красоткой. Чувство такое, будто влезаешь в метафору.
Ронни пребывала в прекрасном настроении, что, кстати, отнюдь не означало, будто она не видела газетной заметки о Вульфе. Хотя, даже если и видела и знала, что Вульф мертв, по ней этого никто бы не заметил. Ронни обладала тем, что в старину именовали «жилкой». Несколько веков родословной селекции — с небольшими колебаниями туда-сюда — наградили ее высокими скулами и склонностью к рискованным заварушкам. Я живо представил себе пятилетнюю девчонку, скачущую через восьмифутовые барьеры на своем пони по кличке Уинстон — семьдесят попыток с риском для жизни, ежедневно, перед завтраком.
Ронни отрицательно покачала головой на мой вопрос, нашла ли она что-нибудь у Сары в столе, но зато выжала из меня все соки своими вопросами, не прекращавшимися ни на секунду вплоть до самой Белгравии. Мне, правда, так и не удалось расслышать ни одного — спасибо выхлопной трубе «TVR», — но тем не менее я исправно кивал и качал головой — в зависимости от того, что казалось мне в тот момент наиболее уместным.
Когда мы наконец добрались до Лайалл-стрит, я проорал, чтобы Ронни проезжала мимо дома, не останавливаясь, и не глазела по сторонам. Сам же достал кассету «AC/DC», воткнул в магнитолу и врубил громкость на максимум. Видите ли, я исходил из принципа, что чем ты заметнее, тем ты незаметнее. Будь у меня выбор, я, конечно же, руководствовался бы совсем иным правилом — чем ты заметнее, тем ты заметнее, но выбор — это как раз одна из тех вещей, в которых я тогда испытывал острый дефицит. Нужда — мать самообмана.
Когда мы поравнялись с домом Вульфа, я сделал вид, что ковыряюсь в глазу, якобы поправляя контактную линзу. Это дало мне возможность как следует рассмотреть обстановку. Возле дома было пусто. Хотя, опять же, нельзя сказать, чтобы я ожидал увидеть людей с футлярами для скрипки, прогуливающихся у крыльца.
Мы объехали вокруг квартала, и я жестами дал Ронни понять, чтобы она припарковалась в паре сотен ярдов от дома. Она заглушила двигатель, и следующие несколько мгновений у меня буквально звенело в ушах от внезапно грянувшей тишины. Затем Ронни повернулась ко мне, и я заметил, что розовые кругляшки вернулись на ее щеки.
— Что дальше, босс?
Она и вправду вживалась в роль.
— Я пройдусь мимо дома, а там будет видно.
— Понятно. А я?
— Лучше, если ты останешься здесь. (Ее лицо уныло вытянулось.) На тот случай, если мне вдруг понадобится быстро сматываться, — добавил я, и лицо тут же втянулось обратно.
Ронни открыла сумочку и, покопавшись, извлекла оттуда маленькую медного цвета коробочку. Она вложила коробочку мне в руку.
— Что это? — спросил я.
— Сигнализация от насильников. Надо просто нажать вот сюда.
— Ронни…
— Возьми. Если я услышу, то сразу пойму, что тебя нужно подвезти.
Улица выглядела настолько заурядной, насколько может выглядеть улица, где каждый из домов тянет как минимум на пару миллионов фунтов. Стоимость одних лишь машин, выстроившихся вдоль тротуаров, вероятно, превышала валовый внутренний продукт многих маленьких стран, причем вместе взятых. Дюжина «мерседесов», дюжина «ягуаров» и «даймлеров», пяток длинных «бентли-седанов» и один «бентли-кабриолет», три «астон-мартина», три «феррари», один «дженсен», одна «ламборджини».
И один «форд».
Темно-синий, он стоял задом ко мне на другой стороне улицы — вот почему я не заметил его, когда мы делали первый круг. Две антенны. Два зеркала заднего вида. Глубокая царапина в половину переднего крыла со стороны водителя. Царапина из разряда тех, что остаются после бокового столкновения с большим мотоциклом.
Один человек на пассажирском сиденье.
Первым моим чувством было облегчение. Раз они следят за домом, то скорее всего добраться до Сары им пока не удалось. Но с другой стороны, Сара может находиться у них, а они просто послали человека за ее зубной щеткой. Это в том случае, если зубы у нее еще остались.
Ладно, все равно пока нет смысла переживать по этому поводу. Я решительно двинулся к «форду».
Если вам когда-либо доводилось проходить подготовку по военной теории, то, вероятно, вам читали лекцию о том, что называется «петлей Бойда». Был такой малый, потративший кучу времени на изучение воздушных боев во время войны в Корее. Бойд анализировал типовые схемы «событийных цепочек» — или, говоря языком дилетантов, «цепочек событий», — пытаясь понять, как это пилоту А удалось сбить пилота Б, как себя после этого чувствовал пилот Б и кто из этих двоих накануне завтракал рыбой с рисом. В основе теории Бойда лежало, на мой взгляд, крайне поверхностное наблюдение, выражавшееся в том, что, когда пилот А совершал то или иное действие, пилот Б реагировал на него; А делал что-то еще, Б реагировал снова и т. д. и т. п. В результате получалась своеобразная петля из действий и ответных реакций. Или «петля Бойда». «Если разобраться — классная, похоже, штука», — наверняка подумаете вы. Однако момент истины, своего рода «эврика» Бойда, благодаря которой имя его и по сей день на слуху практически во всех военных академиях мира, настал тогда, когда до Бойда вдруг дошло, что если пилот Б может сделать сразу два дела за тот промежуток времени, что ему обычно требуется на одно, он как бы попадает «внутрь петли» и правые силы торжествуют.
