Она ехала на север по хорошей грунтовой дороге, прямой и ровной. Маленькие пальмочки время от времени задевали двери «джипа». Обе стороны дороги были засажены елями и дубами. Она проехала меньше мили, когда с левой стороны дороги, из-под толстой ветки маленькой пальмы, неожиданно выскочил олень и одним прыжком оказался на противоположной стороне, где спрятался в не менее густых ветках пальм. Надо же, она чуть не сбила животное. Лиз снова прибавила скорость, прижав одну руку к груди. Перед ней открылась, словно картинка из рекламного журнала, панорама полевого аэродрома. Она успела вовремя, чтобы увидеть, как самолет «сессна», разбегаясь, катил по взлетно-посадочной полосе, заняв менее половины дороги, чтобы оторваться от земли.

Самолет взмыл в небо и, набрав высоту, взял курс на север. Лиз всегда хотелось научиться управлять самолетом. Когда-нибудь она научится.

Проехав мимо Стэффорд Хаус, Лиз свернула направо, затем снова направо у развилки и за углом увидела перед собой выстроенный под огромным дубом почти на дюнах дом. Одноэтажный коттедж был облицован обветренной кедровой дранкой, окантовка выкрашена свежей белой краской. Увидев птиц, парящих прямо над дюнами, Лиз предположила, что совсем рядом, возможно, всего лишь в нескольких ярдах должен находиться пляж. Развернув «джип», она подала машину назад, остановившись около ступенек дома.

Сгорая от желания поскорее ознакомиться с убранством своего нового жилища, она поспешила вверх по ступенькам на построенную веранду. Прямо за дюнами начиналось море. На многие мили с севера на юг раскинулся абсолютно безлюдный дикий пляж. Заставив себя оторваться от панорамы, Лиз нащупала в кармане ключ и вставила его в замочную скважину. К изумлению, дверь широко распахнулась от ее легкого прикосновения.

Да, подумала про себя Лиз, а может, на Камберленде жители вообще никогда не запирают свои двери?

Перешагнув порог, она остановилась. В воздухе чувствовался слабый аромат свежеприготовленного кофе.

– Эй? – позвала она. И немного громче: – Эй?

Ее приветствовала тишина. Она осмотрелась по сторонам. Лиз была в гостиной. В разных уголках залитой солнцем комнаты стояли предметы старинной мебели, каждый из которых поражал изяществом и хорошей сохранностью. Направившись прямо на кухню, она и там обнаружила образцовый порядок. Остановившись возле плиты, дотронулась до еще не успевшего остыть кофейника. В сушильной полке находилась единственная перевернутая кверху дном чашка. В холодильнике она обнаружила не слишком много провизии: всего три бутылки пива и открытую банку сгущенки, которая до сих пор не потеряла своих вкусовых качеств. Затем она заглянула в обе спальные комнаты. В них тоже было пусто, кровати без постельного белья. Она вернулась к «джипу» и начала его разгружать.

Через час она распаковала весь свой багаж, кроме оборудования для фотолаборатории, которое могло подождать до завтра. Отложив в сторону купленные в бакалейной лавке продукты, она нашла среди них несколько бутылок тоника и сока. С напитком в руке она побрела к веранде. Купаясь в лучах дневного солнечного света, она вдруг услышала странный, похожий на треск, залп. Увидев одинокую фигуру посреди пляжа, она побежала за биноклем.

Лиз настроила мощные линзы своего бинокля на панораму пляжа, усилив резкость очертаний все еще находившегося на весьма удаленном расстоянии человека. Это был высокий, стройный блондин, который, стоя против солнечного света, целился в водяную гладь, вскинув на плечо ружье. Хотя он держался довольно непринужденно, вид у него был достаточно сосредоточенный. На нем было что-то вроде набедренной повязки Тарзана, а на поясе висел нож. Незнакомец продолжал монотонно стрелять по воде, в которой Лиз, как ни силилась, не увидела никакой живности.

Поспешив в дом, Лиз достала коробку, вытащила из нее фотоаппарат, предназначенный для съемок тридцатипятимиллиметровой пленкой, с выдвижными трехсотмиллиметровыми линзами. Было что-то странное, почти мистическое в облике этого целящегося в воду мужчины. Ей очень хотелось сделать снимок этого человека. Она вышла на веранду с фотоаппаратом наготове, выискивая глазами странный объект. Но мужчина исчез. Сколько же она пробыла в доме? Полминуты? Рассчитав приблизительное расстояние от полосы прибоя до дюн, она поняла, что он не мог бесследно исчезнуть в столь непродолжительный промежуток времени. Снова схватив полевой бинокль, она стала внимательно осматривать местность, по-прежнему пустынную.

Часы показывали пять тридцать вечера, а в шесть часов ей надо быть в гостинице. Она встала под душ, после чего надела хлопчатобумажное платье, подкрасила лицо, подвязала короткие волосы шелковым шарфом и, выйдя из дому, аккуратно закрыла входную дверь.

Поднявшись по широким ступенькам гостиницы, Лиз остановилась на переднем крыльце. В одном конце веранды, обнявшись, стояла молодая пара. Девушка положила голову на плечо юноши. Лиз не могла спокойно смотреть на эту идиллию, не испытывая щемящего чувства тоски или даже зависти. Лиз подумала, что за последние два месяца она впервые испытывает хоть какие-то, кроме гнева, эмоции. Внутри помещения царила тишина. Справа от Лиз находилась маленькая комната с баром, в которой тоже никого не было. Над баром висела вывеска «делайте коктейли сами». Элизабет так и сделала, налив себе немного виски. Покинув бар, она стала изучающе смотреть по сторонам. Следующая дверь вела в библиотеку, переполненную многочисленными томами книг, большинство из которых были очень старыми и покрытыми слоем пыли. Она снова прошла по коридору и очутилась в огромной гостиной, где главное место занимал портрет прекрасной молодой женщины в полный рост в окружении странных предметов и старинных вещей. На противоположной стене, прямо напротив портрета женщины, висел портрет молодого красивого щеголя лет тридцати, одетого в костюм для верховой езды, с кнутом в руках. Рядом на подоконнике находился череп морской черепахи величиной с футбольный мяч. Лиз попыталась представить размеры самой черепахи, но не смогла. На ходу рассматривая обстановку, Лиз как вкопанная остановилась перед фотографией в рамке.

Это явно была очень сырая фотография, судя по обветшалой желтой фотобумаге. На ней был изображен молодой стройный блондин, который, стоя на фоне залитого солнцем морского прибоя, целился из винтовки в волны. На нем была лишь набедренная повязка, а на поясе висел нож. Лиз вдруг овладело безрассудное чувство, что перед ней висела фотография, которую она сняла сама менее часа назад.

– Это мой отец, – вздрогнув от неожиданности, услышала она голос за спиной. Обернувшись, Лиз увидела Жермен с бокалом вина в руке. Потягивая маленькими глотками вино, она улыбалась, обнажая ряд крупных, ровных белых зубов. – Эту фотографию сделала моя мать в начале пятидесятых годов. А в 1960 году оба они погибли в авиакатастрофе, так и не поднявшись в воздух со взлетно-посадочной полосы на биплане «Стеармен». Они зацепились за телеграфные провода и потеряли крыло. Мы до сих пор не знаем, кто из них сидел за штурвалом в тот день, ведь они оба умели управлять самолетом.

Не в силах вымолвить хоть слово, Лиз не моргая смотрела на фотографию.

– Но, – начала было она.

– А это моя бабушка в возрасте девятнадцати лет, – перебила ее Жермен. – Она умерла еще до моего рождения. – Повернувшись к противоположной стене, Жермен кивнула на портрет. – Это мой дедушка, когда ему было чуть больше двадцати. Извини, я, кажется, тебя перебила, ты хотела что-то спросить?

Отрицательно покачав головой, Лиз ответила как-то довольно глупо:

– Да нет, ничего. Это я так.

– Это моя самая любимая комната. В ней находятся многие фамильные вещи, такие как картины, портреты, всякая утварь, которую мы с братом собирали в детстве. На пляже мы однажды нашли череп морской черепахи.

– Это огромный череп, – сказала Лиз.

– После ужина, когда как следует стемнеет, мы съездим и посмотрим, сможем ли мы найти одну или даже пару черепах, откладывающих свои яйца.