Маменька просто боится, что я не выдержу. А я ведь не боюсь ни крови, ни гноя, ни мертвецов. Вы верите мне, Николенька?

Я очень хочу, чтобы Вы знали, что я страдаю за Вас, за Ваших друзей, за Ваших солдат. Простите меня за тот глупый «страшный вопрос», на который я вынудила Вас ответить. Теперь я лучше понимаю, что такое война.

Пишите, будьте живы и здоровы. Ваша Соня.

29 августа 1914 года».

Псих появился, как всегда, неожиданно. Оля и Илюшка играли в футбол.

Увидев Психа, Оля быстро огляделась — двор пуст. Сразу стало страшно.

Ей даже показалось, словно в кошмарном сне, что четырехугольник двора захлопнулся, как мышеловка, и в этой мышеловке остались трое — Оля, Илюшка и Псих.

— Бежим! — дернул ее Илюшка.

Но Оля не могла двинуться с места. Как заколдованная, она смотрела в маленькие, слезящиеся нехорошим блеском глаза Психа. Он чуть замедлил шаг, готовясь к резкому прыжку, и оскалился, приподняв уголки слюнявых губ.

Вот так — глаза в глаза, ближе, ближе, еще пару шагов и решительный прыжок.

— Оля! — заорал Илюшка. — Что ты стоишь? Бежим!

Крик Илюшки вернул Олю в действительность, и мышеловка приоткрылась. Псих был совсем рядом, поэтому спасительной щелью мог стать только подъезд.

Туда и ринулись ребята.

— Твои дома? — спросила Оля, потому что Илюшка жил на первом этаже, а подниматься на третий, к Ольге, бессмысленно — вот там точно мышеловка. Олиной мамы дома нет.

— Я один! — выдохнул Илюшка. — У меня ключ!

— Не успеем!

Да что же делать?! Щель в мышеловке оборачивалась новым капканом.

Ребята одновременно посмотрели на огромный железный ящик, испокон веку стоявший на промежуточной площадке. Ящик был в ребячий рост.

Раньше он как-то использовался для почты, а теперь дворник Петя хранил в нем свои метлы, ведра, лопаты и аккуратно закрывал ящик на ключ. Но, на счастье ребят, теперь ящик был приоткрыт. Наверное, Петя забыл о маленьком замочке.

Не сговариваясь, Оля и Илюшка распахнули дверь и влезли внутрь ящика. Им едва хватило места, но это был единственный способ спрятаться от Психа. Илюшка потянул на себя дверь.

И очень вовремя. Псих вошел в подъезд и осмотрелся. Детей не было.

На его лице отразилась растерянность — по времени они бы даже не успели скользнуть в чью-нибудь квартиру.

Ребята сидели не шевелясь. Ящик был с двумя довольно широкими щелями, через которые они могли наблюдать за действиями Психа.

А Псих замер. Он ловил в тишине подъезда каждый звук и даже пару раз скользнул глазами по ящику.

Илюшка, державший дверь, в этот момент вздрогнул и испуганно потянул дверь на себя. Замок тихонько щелкнул и захлопнулся. Ребята были даже рады — ключа у Психа нет, а ломать железный ящик он не будет, побоится такой шум поднимать.

Псих поднялся до третьего этажа, снова спустился и с досадой плюнул на железный ящик. Потом он что-то пробормотал себе под нос и вышел из подъезда.

Пленники железного ящика пошевелились. Места, конечно, маловато, но подождать, пока кто-нибудь откроет, можно. Можно даже присесть на перевернутое ведро.

— Не задохнемся? — тревожно спросил Илюшка.

— Нет. Через щели воздух идет. Жарковато только.

— Хоть бы кто поскорее в подъезде появился, — вздохнул Илюшка. — Неохота здесь до вечера сидеть, ждать, пока родители с работы придут.

— Ну все, заныл! — поморщилась Ольга. — Скажи ящику спасибо, а то бы…

— А что? — вдруг спросил Илюшка. — Что нужно от нас этому Психу?

— Откуда я знаю? Видел его глаза? Ничего хорошего от него не жди.

Ребята замолчали, но Оля еще долго думала о том, что погони Психа становятся все серьезнее и настойчивее. Однажды он их схватит. При этой мысли дрожь пробежала по спине.

Самым отвратительным казались его грязные, вечно шевелящиеся пальцы и маленькие слезящиеся глаза, тот взгляд, который заставил ее сегодня не двигаться с места.

— Петя! — радостно завопил Илюшка, оглушив задумавшуюся Олю. — Открой нас!

В ту же минуту послышались звяканье ключа о замок, легкий щелчок и скрип открываемой двери. Оля зажмурилась от света. После темноты ящика подъезд показался яркоярко освещенным.

— Вот вы где! — широко улыбнулся Петя. — Все ваши игры? А если бы я завтра за метлой пришел? Так и сидели бы всю ночь?

— Мама с папой бы открыли, — бодро возразил Илюшка. — Мы нечаянно.

— Ладно-ладно, вылезайте. Вас уже паренек дожидается, не поймет, куда вы делись. Меня про вас спрашивал.

— Кирилл? — в один голос спросили ребята.

— Он самый. На скамеечке сидит.

А потом было блаженство. Оля, Илюшка и Кирилл сидели рядом с дворником Петей, болтали о всяких пустяках и смотрели, как Петя делает себе новую метлу и ловко связывает коричневые ветки.

О недавнем страхе и о Психе было забыто. И все предыдущее приключение казалось событием далеким, нелепым и даже каким-то сказочным.

В самом деле, разве могло случиться что-нибудь в такой солнечный, веселый и добрый день? Какой еще Псих, если рядом любимый друг и сильный, ловкий, улыбающийся дворник Петя.

— Кирилл, а ты не боишься у Софии Львовны дома? — спросил Илюшка.

— В квартире? — удивился Кирилл. — А чего там бояться?

— Мы с Олькой в окно к ней заглядывали. — Илюшка вдруг почему-то покраснел и торопливо закончил: — Там темно и огромные картины.

Кирилл засмеялся:

— Правильно. Только там совсем не страшно. Там очень красиво. У Софии Львовны прекрасный вкус.

— Чего? — изумился Илюшка.

— Я хотел сказать, что в ее доме очень много красивых вещей. Почти все они старинные.

— Антиквариат, — подсказал Петя.

— Да. София Львовна всю жизнь собирала. У нее целая коллекция серебряных статуэток. Чего только нет! И слоны, и кошечки, и чертики, и дамы с зонтиками. А про одну статуэтку она мне отдельно рассказывала. Про серебряного гусара. Это ее самая любимая статуэтка. Она даже хранится отдельно. Все на полочке в маленькой комнате стоят, а эта — в маленькой сумочке в верхнем ящике письменного стола, вместе с письмами. София Львовна сказала про гусара — «самая дорогая реликвия». Не знаю, почему он ей так понравился. У нее гораздо красивее статуэтки есть. А эта… Ничего особенного. Правда, гусар с секретом. Сабельку как-то повернуть, и у него сердечко рубиновое открывается.

— Значит, София Львовна — богачка, — с неприязнью сказала Оля.

— Ты не поняла. Коллекция — это же не богатство. Это для души. Каждая из этих статуэток чем-то ей памятна. Так же, как и картины. В основном это все подарки ее друзей.

— У нее много друзей? — удивился Илюшка.

Ему казалось дикостью то, что кто-то может дружить с этой желчной, молчаливой старухой.

— Много, — ответил Кирилл. — Только они живут в разных городах и пишут ей письма, а она отвечает. У нее на письменном столе всегда лежит стопка чистеньких конвертов.

— А где же спит эта бабуля? — вмешался Петя, прислушиваясь к ребячьему разговору. — По твоим рассказам, у нее там музей и жить негде.

— Да и диван у нее старинный, с высокой спинкой, обитый кожей. Он в большой комнате стоит. София Львовна эту комнату так и называет — диванная.

Оля вдруг предложила:

— Если когда-нибудь мы будем жить в разных городах, давайте никогда-никогда не забывать друг друга! Будем писать письма!

— Вот еще придумала, — Илюшка пожал плечами. — Я вообще писать не люблю. И кто тебе сказал, что мы будем жить в разных городах?

— Ну, давайте! — настаивала Ольга. — Я клянусь!

— Я клянусь! — Кирилл порывисто вскочил со скамейки и вытянулся в струнку.

— Я тоже клянусь, — вздохнул Илюшка.

— Олечка! Максим предложил мне выйти за него замуж, — мама подняла глаза, просительно и как-то смущенно.

— Это хорошо, — по-взрослому, серьезно откликнулась Оля.