— Я соскучилась… Мне даже по ночам ты снишься, дорогой. Потом они слушали музыку, пили коньяк, без умолку щебетала Ирэн. Валерию казалось, что стал явью какой-то его детский сон, и он летит, не касаясь земли, скрытой прозрачной полосой тумана.

— Да, Валери, а у меня к тебе деловое предложение. — Ирэн приподнялась на тахте, внимательно посмотрела на Кушнира. — Шеф просит у тебя статью…

«Так, значит, она по делу приехала, — эта мысль неприятно обожгла Кушнира, — а я-то думал…»

Он будто очнулся и вопросительно поглядел на свою подругу.

— Гарри хочет опубликовать продолжение той статьи. Читателям будет приятно узнать, как идут дела у молодого ученого.

— Это невозможно, — покачал головой Валерий и потянулся к пачке сигарет. — Мне и так досталось за статью… Еще не знаю, чем все кончится. Э… да тебе не понять.

— Бедненький мальчик, — Ирэн поцеловала его в щеку. — Да, совсем забыла: шеф сказал, что может дать тебе аванс за статью… пятьдесят долларов.

Она вскочила и, вытащив из сумки конверт, протянула Кушниру. Тот нерешительно взял и, достав деньги, с любопытством стал их рассматривать. Затем засунул их в конверт и с сожалением возвратил Ирэн:

— Куда я их дену и что на них куплю? У нас в магазинах доллары не берут…

— Так ты их поменяй на советские, — наивно сказала Ирэн.

— Ты что, милая! — вспыхнул Валерий. — Это же валютная операция. А я за решетку не хочу…

Вечером Валерий и Ирэн вышли на улицу. Кушнир специально ждал, пока стемнеет, ему не хотелось, чтобы его видели на улице вместе с этой женщиной. Шли молча.

— Почему ты такой, — Ирэн запнулась, подбирая слова, — такой… молчаливый? О чем ты думаешь, Валери?

— О нас, — задумчиво сказал Кушнир. — Все это как-то нереально, неестественно… Зачем все это? — Он вдруг остановился и пристально посмотрел на Ирэн. И она похолодела.

— Сейчас пусть будет так, — прошептала женщина, — а потом… Я завтра рано утром должна уехать.

Кушнир согласно кивнул.

Проснулся Валерий в восьмом часу. Ирэн в комнате не было. На журнальном столике лежали записка, конверт с долларами и листок клена, который сорвала Ирэн вчера вечером.

Мездриковский встретил Кушнира около проходной института и, вяло пожав ему руку, попросил зайти.

— Так вот, любезнейший Валерий Борисович, — сказал он, усаживаясь в кабинете за свой стол, — внимательно прочитал черновик вашей кандидатской. У меня есть несколько незначительных замечаний, которые вы быстро исправите. А в общих чертах все хорошо. Есть, правда, одно маленькое «но», — Мездриковский озабоченно поправил очки, — Лаборатория Григория Александровича провела ряд очень удачных экспериментов, которые подтверждают их теоретические изыскания…

Кушнир встревоженно и удивленно посмотрел на Евгения Павловича.

— Да, да… — Мездриковский покачал головой, — где-то мы были недальновидны… У Гилярова и его группы есть совершенно неожиданные аномалии в результатах, которые объяснить не можем пока ни мы, ни они… Надо бы провести серию экспериментов на их установке…

— Но, Евгений Павлович, — привстал Кушнир, — , у меня же защита на носу!

— Знаю, знаю… но пока мы не сумеем объяснить этот феномен, а желательно, чтобы мы объяснили его, на защиту выходить рано. Тем более что защита двух кандидатских на одну тему восторга у ученого совета не вызовет. Гиляров защищается через месяц, — сухо обрезал Мездриковский и снова потрогал бородку. — Ученый совет срок защиты утвердил…

Мездриковский с непонятным вниманием разглядывал опустившего голову Кушнира, Неожиданно он подошел к нему:

— Ну ладно, не расстраивайтесь, любезнейший Валерий Борисович. Хоть разговор и был не из приятных, не все так плохо… Надо срочно провести серию экспериментов и доказать, что аномалия необъяснима по несостоятельности математической модели Водолагина, что теоретический расчет был неточен… Авторы не смогли предсказать возможные результаты… — Евгений Павлович задумчиво смотрел на собеседника, — в науке, как и в жизни, побеждает тот, кто не боится… трудностей.

«Вот куда подвел, любезнейший, — Валерий хмуро усмехнулся про себя. — А… он, между прочим, прав! Победителя не судят!»

Утром Андрей пришел в управление около восьми. Росляков был уже на месте.

— Ну, выкладывай, — сказал он. — Дай только Геннадию Михайловичу позвоню.

Когда пришел Петров, Андрей стал рассказывать, что ему удалось выяснить за неделю. Помолчали.

— Значит, ты считаешь, что у этого парня был контакт с «журналистом»? — спросил Росляков.

— Считаю. Кроме того, Кушнир одну ночь не ночевал в гостинице.

— Но он мог и у приятеля остаться, — возразил Петров.

— Мог, — Андрей кивнул головой, — а если он у Травински остался?

— Вряд ли… Эта хитрая бестия на такое не пойдет. Если у него и был контакт с Кушниром, то на «нейтральной» территории, так сказать. Может, у секретарши его?

— Может, и так, — согласился Петров.

— Не нравится мне возня Травински, — Росляков поморщился. — Недаром он вокруг парня закрутился!.. Недаром.

— Может, побеседовать с Кушниром? — спросил Андрей.

— Можно-то можно, да как бы не спугнуть этого «журналиста». Он, кстати, тут ездил в Троице-Сергиеву лавру…

— Причем одно интересное обстоятельство, — Петров подошел к карте области. — Вот здесь с его секретаршей стало плохо, она вышла из автобуса и вернулась ь Москву, но… через сутки. Непонятное исчезновение.

— Да… — Росляков посмотрел на часы. — Что-то мне, бойцы, эта мистика не нравится. Андрей, когда ты был в научном городке, ничего не слышал подозрительного? Не могла там появиться сия особа? К примеру, у Кушнира? Ты бы проверил все-таки.

— Хорошо, Владимир Иванович.

— Ну, бойцы, мне пора двигать, — Росляков встал, собрал бумаги на столе и протянул Петрову: — Оформи через секретариат. И вот что… вы мне позванивайте.

Петров и Кудряшов переглянулись, и по их виду полковник понял, что звонков не будет.

Гарри встал рано. По привычке просмотрел центральные газеты, бегло пробежал глазами отработанные рулоны телетайпов. Широко распахнул окна. В комнату ворвался довольно прохладный утренний ветерок. Зашелестели бумаги на массивном письменном столе, из пепельницы серым облачком взлетел пепел…

Гарри устал. Под глазами показались мешки, и даже массаж и компресс из льда их не убрали.

Гарри думал о том, что годы все больше дают себя знать, что все чаще он чувствует какую-то неуверенность и, поймав себя на этом, начинает беспричинно волноваться. Сейчас волновало непонятное молчание Донована, Полугодовой отчет, который Гарри передал по дипломатическим каналам, остался без ответа. Травински понимал, что в Центре идут какие-то сложные «игры». «Старикашка» Донован был на коне, и подводные течения его не касались. Но у противников Донована были рычаги в нынешнем руководстве ЦРУ, которые могли испортить настроение даже ему. Гарри закурил и сел за письменный стол. Задумчиво потрогал пишущую машинку, поправил стопку бумаги.

Резкий звонок заставил Травински подняться и направиться к двери.

На пороге стоял… «старикашка».

— Привет, Гарри! — бодро рявкнул Донован и, отстранив ошеломленного хозяина, вошел в квартиру.

— Добрый день, шеф. Что же вы не сообщили, я бы вас встретил.

Донован с ходу плюхнулся в широченное кресло в углу около торшера.

— Я ценю время моих сотрудников, а потом я приехал в Союз с группой туристов.

И тут только Травински заметил, как одет шеф. На нем были выгоревшие джинсы, коротенькая курточка из белой материи, какая-то клетчатая рубашка, кепочка с длинным козырьком. Словом, отошедший на старости лет от дел фермер, решивший немного попутешествовать. Из-под козырька кепи на Травински смотрели холодные бесцветные глаза, в правой руке шефа дымила сигарета, на конце которой рос столбик пепла.