— Я эту водяру поганую никогда пить не буду! — клятвенно заявила Лизка. — Отец и мать из-за нее сдохли. А теперь вон еще чего придумали — людей в роботов превращать… Интересно, а они теперь навсегда такими останутся?

— Не знаю, — покачал головой Таран, выруливая на асфальт и сворачивая налево. — Мне сейчас главное, чтоб они не очухались раньше времени, а то проблем много будет.

— Может, их просто высадить? — предложила Лизка. — Полину оставить, а их — на фиг. Приказать им, чтоб пешком до города шли…

— Нет, это не годится, — возразил Юрка. — Лучше будет, если мы их прямо до места довезем. Всех троих. Потому что тем, кому мы их отвезем, очень полезно будет знать, что они чуяли, когда эту дрянь употребляли, и как она вообще действует. Чтоб потом, если что, можно было других от этой заразы вылечить. Потому что одна Полина — если ее изучать возьмутся, конечно! — будет только свои ощущения пересказывать. А если трое — то уже появится возможность сравнивать и выяснять, что общего у всех троих ощущалось… Понятно? Опять же интересно сравнить, наверно, какой у них отходняк будет от этой заразы. Ну, и всякое-прочее…

Когда Таран эту речугу произносил, то свято верил в то, что его уста произносили. И курс держал четко на базу «мамонтов». Хотя, по правде сказать, не знал точно, насколько хорошо его там могут встретить. Он до сих пор, например, толком не знал, как это вертолет с Сергеем и другими десантниками улетел без него, а Сергей так и не поинтересовался, почему Юрка не вернулся на озеро. Может быть, Птицын уже списал его, как отработанный материал? И, пытаясь вернуться, Таран сам себя к смерти поближе подвозит?

Сомнения были вполне резонные. Уж очень неласково с ним прощался Генрих, отправляя на Трехпалого, и даже то, что Таран ему этого типа раньше срока отловил, не казалось Юрке чем-то повышающим шансы на выживание. Фиг его знает, может, как раз наоборот? Опять же, в компании с Трехпалым жители братского Кавказа оказались, которых Тарану вообще никто не заказывал. И из-за этого дела Генрих, может статься, в неприятную ситуацию угодил. Например, оказался в личных кровных врагах у какого-нибудь крупного человека, типа Шамиля Басаева… Да и история с порошком и гранулами, которые Юрка сейчас вез в своем багаже, могла получить совершенно неожиданное и неприятное развитие. Скорее всего Таран с Лизкой сунули носы в какие-то особо хитрые дела, может быть, имеющие отношение к наследству покойного Дяди Вовы, а может быть — задевающие интересы совсем иной публики… И кто его знает, не сам ли Генрих тут замешан?

Тем не менее Таран ехал именно к «мамонтам», потому что никакого иного места для себя придумать не мог. И еще потому, что Надька там оставалась с мелким Таранчиком в своем большом брюхе. Конечно, никто Юрке никаких твердых гарантий насчет их не давал, но все же, если Таран не вернется, ничего хорошего Веретенникову не ждет — это уж точно.

— Юр, — после длительной паузы спросила Лизка (они уже мимо Кузнецовки проезжали), — а куда мы едем, вообще-то? В милицию, что ли?

— Чего мы там не видали! — хмыкнул Таран. — Тебе в тюрьму охота? Ты хоть пересчитай на пальцах, сколько народу перебила…

— Нет, — мотнула головой Лизка, — в тюрьму неохота. Только непонятно, почему нас с тобой должны посадить за то, что мы бандитов убивали?

— Потому, — вздохнул Таран, — что у нас в государстве нельзя просто так бандитов убивать, без суда и следствия. Да и по суду теперь тоже не расстреливают. Негуманно.

— По-моему, — глубокомысленно заявила Лизка, — наши законы нынешние сами бандиты и придумали. Чтоб удобнее было.

— Это я не знаю, — хмыкнул Юрка. — Может быть, и так… Это вопрос сложный, юридический, я тут не спец.

— А все-таки, куда мы едем?

— Будем считать, что к моим друзьям. Поняла?

— Ага… Тогда поедем побыстрее, а?

— Нельзя, гололед сильный.

— Слушай, а музыку поставить нельзя? А то едем и едем, больно долго.

— Не знаю, — сказал Таран, — наверно, можно…

И вставил в автомагнитолу первую попавшуюся кассету.

— «… Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!» — романтическим тоном запел некий бард припев лирической песни, ибо кассета начала крутиться с середины.

«Да, — подумал Юрка, — то, что мы все собрались в одной машине, это неплохо. И то, что мы все пятеро приедем к Птицелову, — тоже неплохо. Только вот что из всего этого выйдет?»

Юрка проснулся, что называется, со свежей головой, видать, дали ему поспать от души. И за окном солнышко светило, голубое февральское небо просматривалось, снежок поблескивал. Стало быть, время уже к полудню близилось.

Комнатушка была знакомая, родная, та самая, в которой они с Надькой уже несколько месяцев проживали, приведя ее, насколько возможно, в жилой вид. Хотя поначалу, конечно, казалось, будто никогда этого не достичь. Первое время на двух составленных вместе солдатских койках спали. И одежонку свою вешали на гвозди, вбитые в деревянную стену. Стола вообще не было, поскольку питались в столовой. Это потом появились раздвижной диван-кровать и гардероб, пара стульев и маленький столик. Все-таки приятно чайку попить вдвоем, по-семейному. Хотя завтракать, обедать и ужинать все равно приходилось в той солдатской столовой, где Надька трудилась поначалу.

Нет, конечно, туговато им приходилось на этих шести квадратных метрах, особенно осенью, когда стало холодать, а батареи еще не работали и изо всех щелей сифонило. На ходу полы конопатили, клеили обои, окна заделывали — зато как затопили, стало тепло. И сейчас нормально, можно в одной майке по комнате гулять… Плохо только, что Надьки нет. Может, Птицын разрешит сегодня к ней в госпиталь сбегать? Ведь не стал он Тарана будить в 6.00 по подъему?

Юрка выскочил из-под одеяла, собрал с дивана белье, сунул в гардероб, снял с вешалки камуфляжку, оделся, обулся, толкнул дверь… А она оказалась запертой снаружи.

Таран точно помнил, что на ночь дверь за собой не запирал… Вот те на! Мозги со сна раскручивались не очень быстро, но все же провалов в памяти у Юрки не ощущалось… Кроме того времени, что проспал, конечно.

…К воротам части он подкатил примерно в 2.30 ночи. Лизка к этому времени заснула, а три прибалделые от неизвестного порошка бабы все еще не вышли из своего странного состояния. Юрка добежал до КПП, попросил разрешения позвонить своим. Дежурный по МАМОНТу (официально он назывался «дежурный по батальону») выслушал краткое сообщение Тарана насчет того, что он прибыл на машине, и подозвал к трубке дежурного по КПП, после чего «Ниве» открыли ворота, и Юрка благополучно доехал до расположения. Очевидно, пока Таран добирался, дежурный доложил Генриху и Сергею, потому что их «уазик» от жилого городка успел подкатить всего через минуту после «Нивы». Юрка только-только растормошил Лизку, потому что без ее команд вынуть Полину, Гальку и Таньку из кабины оказалось почти невозможно. Как каменные сидели! Но Лизка очнулась и, к вящему удивлению Генриха и прочих господ офицеров, построила баб в одну шеренгу, хотя по сравнению с ними она выглядела, как воробышек рядом с курицами.

В это время нервное напряжение, державшее Тарана в кулаке, окончательно сошло, и он почуял необыкновенную усталость. Его хватило только на то, чтоб сдать дежурному «багаж», что-то невнятно пробормотать насчет причин отсутствия, а потом в сопровождении Сергея дойти до своей комнатушки. Юрка еще сумел раздеться, уложить на диван простыню и подушку, потом залез под одеяло и провалился в сон. Но то, что дверь он не запирал, — это точно.

Юрка открыл гардероб, достал свою штатскую куртку, пошарил в карманах. Он точно помнил, что ключ от комнаты должен был находиться там. Ключи от Галькиной «Нивы» он сдал дежурному, но ключ от комнаты оставил себе. Иначе как бы он сюда вошел? Может, переложил из куртки в джинсы? Таран порылся и там — нету. Поглядел на столике, на стульях, на диване, на подоконнике, даже на полу — ни шиша… Похоже, ключик сам по себе куда-то уплыл.