Когда все было осмотрено, мудрейший задумчиво произнес:

— Если ты решишь покинуть Меотиду и доверить свою жизнь этой птице, если ты перелетишь на ней Пенное море и опустишься на равнины Райны, пошли мне весть, сын мой… Тогда я буду знать, что ты жив, и что моя деревянная птица и в самом деле способна летать…

— Клянусь, я сделаю это! — Блейд поднял руку и сжал кулак. — Но куда я прилечу, когда ветер понесет меня на восток? Я знаю, что в Райну, но в какое место?

— Я думаю, в Сас… Это большой город и порт, который ведет торговлю с нами. Корабли идут туда три-четыре дня, но моя птица перенесет тебя через море от рассвета до заката… или наоборот, если ты благоразумно решишь отправиться в путь ночью. Ты преодолеешь немалое расстояние в своем странствии по мировой сфере… И, как знать, если найдется в Сасе богатый покровитель, ты сможешь на его деньги построить новую катапульту, чтобы еще раз взмыть в воздух.

— Для этого надо сперва приземлиться, — заметил Блейд, — и не перепугать при этом целый город. Вдруг в Сасе меня примут за летающего демона и посадят на кол — так, на всякий случай.

Усмехнувшись, Лартак покачал головой.

— Не беспокойся. Империя райнитов сильна, богата и является вполне просвещенным государством. Их владыка, Тагор, покровительствует искусствам и любит философов, ученых и странников из дальних земель. Правда, шарлатанов, там действительно сажают на кол… но к тебе эго не относится. — Старик помолчал и со вздохом добавил: — В молодости я провел в Райне два года, и иногда жалею, что не остался там навсегда… Но заветы Сата сильны! Каждый меот должен жить и умереть в своей стране…

* * *

Уже почти смеркалось, когда они возвратились в Голубой Дворец. Распрощавшись со стариком, Блейд отвел жеребца на конюшню за казармами охраны и неторопливо направился к себе. Он шел по лесу, примыкавшему к парку; тут росли огромные деревья, похожие на платаны, с мощными стволами и развесистыми кронами, а под ними — мягкая невысокая трава. Уютное местечко и не часто посещаемое, как он успел заметить; тут никто не мешал его размышлениям.

Значит, Лартак считает, что ему, возможно, придется покидать благословенную землю Меотиды в аварийном порядке… Намеки старика на особый стиль жизни меотов, так не подходящий пришельцу из Альбиона, были не совсем понятны, но вывод не оставлял сомнений: если припечет, стартуй прямо с макушки Сата и пришли из Райны письмо. Неужели дела могут повернуться в плохую сторону? Блейд терялся в догадках! его обостренное чувство опасности и интуиция в данном случае не говорили ничего определенного.

Однако он ощущал явственный привкус тайны. Как странно! Он пробыл в этой стране уже месяц, он представлял себе ее границы и территорию, занятия жителей, форму правления, организацию войска и массу других вещей. И все же главного он так и не уловил. Дух народа, личная жизнь людей — или, проще говоря, постель… Об этом он не имел никакого понятия, не взирая на успешный опыт с Фаррой. Вероятно, тайные заветы Сата касались именно данной стороны дела, скрытой от него, чужеземца, почти варвара…

Значит, по словам Лартака, одни женщины меотов рожали девочек, другие

— эти самые археоды — мальчишек… Невероятно, но пусть так! Скорее всего, это признак вырождения, связанный с ограниченным генофондом, хотя по внешнему виду амазонок этого не скажешь… Возможно, дело в мужчинах? От кого еще могут понести все эти красотки с мечами и копьями? От Сата-Прародителя, как уверяли его в эстарде Шод?

Но любовь, любовь!.. Где же любовь или хотя бы ее грубый эквивалент — секс? Фарра, если не обращать внимания на некоторые странности, была вполне нормальной женщиной, отнюдь не фригидной… И он, Блейд, не первым познал ее… ведь она даже родила ребенка, девочку, из-за которой ее заклеймили! Раз женщины рожают детей, значит, неизбежен и акт любви… как же иначе… Но где, когда, с кем? Или меоты так целомудренны, что крадутся к женщинам глухой ночью? А может, СатПрародитель пошутил с ними, отпустив народу на такие дела один день в году? Однако девушки, его ученицы, как будто не страдали от сексуальной озабоченности… Он бы почувствовал это — по одному взгляду, по робкому движению, по вздоху! Он хорошо знал женщин… Но эти — эти не обращали на него ровно никакого внимания! На него, Ричарда Блейда! В конце концов, что было просто унизительно!

Он пнул что-то лежавшее в траве, отозвавшееся протяжным негромким звоном и, пробормотав проклятие, наклонился. Два меча, пояса с бляхами, рядом — скомканные плащи и туники. Он поднял один клинок, поднес к глазам, пытаясь рассмотреть в угасающем свете дня навершие рукояти. Бронзовая лошадиная голова раздутые ноздри, оскаленные зубы, летящая по ветру грива. Казалось, жеребец смеется над ним, уставившись в лицо ошеломленного человека крохотными изумрудными глазками.

Словно очнувшись, Блейд уловил теперь учащенное дыхание и стоны, доносившиеся из-за ствола ближайшего платана. Положив меч на землю, он приблизился к дереву, неслышно ступая, и выглянул. Там была маленькая полянка, не больше одеяла, — ложе любви, устланное ароматными мягкими травами. И в их нежных ласковых объятиях, тесно прижавшись друг к другу, трепетали в экстазе два прекрасных женских тела.

Этим вечером Блейд не пошел к принцу. Скорым шагом миновав стражу у его покоев, он велел амазонкам передать сыну Сата свои извинения дескать, переутомился во время утренних занятий и должен принять ванну и выпить горячего вина. Он и в самом деле сделал и то, и другое, а потом принялся мрачно расхаживать по комнате, время от времени со злобой пиная стулья и разбросанную по полу одежду.

Похоже, этим красоткам, этим лихим наездницам мужчины и в самом деле были не нужны! Им вполне хватало общества друг друга! В их прелестных головках не укладывалась даже мысль о том, что мужчина тоже способен принести наслаждение! Что ж, если лесбийская любовь процветает в Меотиде столетиями, то ее обитательницы вполне могли забыть, что мужчина — не просто некий объект, механически участвующий в процессе воспроизводства потомства… Ну и конечно, мужчина мужчине — рознь!

Если с женщинами все ясно, решил Блейд, порассуждаем насчет мужчин. Выглядели меоты вполне благообразно, хотя были начисто лишены мужественности, обычно присущей представителям культуры меча и копья. Ну, тут за них старались женщины… Прекрасные сильные женщины, объединенные не только суровыми узами воинского братства, но и шелковыми путами Эроса… А что же мужчины? Как они удовлетворяют свои сексуальные инстинкты? Блейду не потребовалось много времени, чтобы разгадать и эту загадку Эпизоды, факты, намеки — все, накопленное в памяти за последний месяц, стремительно промелькнуло перед ним. Фарра, пораженная тем, что близость с мужчиной может принести наслаждение… Обрывки фраз и странные взгляды, которые он ловил в городских кабачках… Настойчивые приглашения Зирипода посетить его и «приобщиться к мудрости»… И, наконец, Тархион!

Глухо застонав, разведчик стукнул себя кулаком по лбу. Каким же идиотом он был! Распускал хвост перед юным принцем, поучая его, как обращаться с девушками! Не возлюбленную с полными персями и нежными ланитами ждал Тархион в тот вечер, он жаждал очутиться в его, Ричарда Блейда, объятиях! Дьявольщина! Проклятье, проклятье! Воистину, эта роскошная обитель, смердевшая извращенной похотью, были не Голубым Дворцом, а дворцом голубых!

Пустоцветы, внезапно подумал Блейд, все они пустоцветы! Да, они производили потомство, но не любовь и счастье взаимного обладания были спутниками зачатия, а всего лишь необходимость продления рода. Бутон страсти не раскрывал своих лепестков, не цвел яростно и пышно, согретый поцелуями, не сникал, надломленный блаженной усталостью, не вспыхивал вновь огнем под жаркими ласками… А там, где все это было — и страсть, и горячие лобзанья, и трепет жаждущей плоти — там не завязывался плод. Пустоцветы, провались они в ад!

Он в раздражении и гневе забегал по комнате, размахивая руками, затем постепенно стал успокаиваться. Гнев — плохой советчик, напомнил он себе; только холодный анализ, только разумное и тщательное изучение проблемы подскажут выход… Выход? Чего он, в сущности, хотел? Какое дело гостю, временному посетителю, до этого странного мира, вдруг повернувшегося к нему неприятной стороной? В любом случае, смерть ему не грозит… и планер Лартака ждет его, усевшись на макушку Сата-Прародителя, проклятого извращенца…