Дальнейшие события Плутарх описывает таким образом: «…для борьбы с ними был послан из Рима претор Клавдий с трехтысячным отрядом. (Претор, следующая по старшинству после консулов государственная должность Рима. Преторы ведали судами, но поручались им и прочие дела, требующие государственного вмешательства, но не настолько важные, чтоб ими занимались консулы.) Клавдий осадил их на горе, взобраться на которую можно было только по одной узкой и чрезвычайно крутой тропинке. Единственный этот путь Клавдий приказал стеречь; со всех остальных сторон были отвесные гладкие скалы, густо заросшие сверху диким виноградом. Нарезав подходящих для этого лоз, гладиаторы сплели из них прочные лестницы такой длины, чтобы те могли достать с верхнего края скал до подножия, и затем благополучно спустились все, кроме одного, оставшегося наверху с оружием. Когда прочие оказались внизу, он спустил к ним все оружие и, кончив это дело, благополучно спустился и сам. Римляне этого не заметили, и гладиаторы, обойдя их с тыла, обратили пораженных неожиданностью врагов в бегство и захватили их лагерь. Тогда к ним присоединились многие из местных волопасов и овчаров — народ все крепкий и проворный. Одни из этих пастухов стали тяжеловооруженными воинами, из других гладиаторы составили отряды лазутчиков и легковооруженных».
Спуск восставших на виноградных лозах с вершины горы и последующий разгром лагеря Клавдия (кстати, Орозий сообщает, что именно в этом бою погиб Эномай) произвел сильное впечатление на современников и еще большее — на историков и литераторов последующих эпох. Это был первый полководческий триумф Спартака. Кроме Плутарха, о спуске восставших на виноградных лозах упоминает и Флор, причем приводит невероятную подробность, якобы восставшие спускались не по внешней, а по внутренней стороне горы, проникнув в жерло вулкана через кратер, и Секcт Юлий Фронтин в своем сочинении «О военных хитростях».
Численность спартаковского отряда быстро растет. Обойдя кругом Косенцию и Метапонт, нападая на крупные виллы и освобождая рабов, они в короткое время собрали огромные силы. Флор говорит о 10 тысячах человек, Орозий даже о сорока, да и приведенный выше отрывок из Плутарха свидетельствует, что «пастухов и овчаров» к восставшим присоединилось такое количество, что уже можно было формировать из них настоящую армию.
Флор называет причину особой популярности Спартака. «Спартак делился добычей поровну со всеми». Видимо, справедливость Спартака была не в обычае разбойничьих шаек, наводнивших Италию в те неспокойные годы, если люди устремлялись в его армию. Контингент это был боевитый, но ненадежный в моральном отношении. Понимая это, Спартак в особенности стремился свести к минимуму возможные конфликты между воинами, этой цели также служила справедливость дележа.
Его армия формируется ускоренным темпом. Для того, чтоб заключить союз с Митридатом, Спартаку нужно представить «товар лицом». Нужна боеспособная армия и хотя бы одна крупная победа, в доказательство того, что Спартак — выгодный и надежный союзник. Победа над претором Клавдием Глабром придала восставшим уверенности в себе, но она еще слишком незначительна, чтоб произвести впечатление на могущественного боспорского царя.
Итак, в людях у Спартака нет недостатка. Сельскохозяйственные рабочие, в особенности те, что содержались в эргастулах, были почти неисчерпаемым источником людских резервов. Хуже обстояло дело с оружием. Вот, что пишет Саллюстий о вооружении восставших (отрывок дошел до нас в поврежденном виде): «…и начали обжигать колья на огне, чтобы кроме их специального применения на войне ими можно было наносить вред почти такой же, как и железом». У Юлия Фронтина читаем: «У Спартака и у его войска были щиты, сплетенные из прутьев и покрытые кожами», об этих щитах пишет и Флор: «они из прутьев и из шкур животных (скота) сделали себе необычные щиты, а из железа в рабских мастерских и тюрьмах, переплавивши его, они сделали себе мечи и копья».
Вторым против гладиаторов осенью 73 года до н. э. был послан претор Публий Вариний. Спартак разбил сначала его помощника, Фурия, предводительствовавшего отрядом в три тысячи человек, затем Коссиния, советника Вариния. Коссиния Спартак едва не захватил в плен, в то время, как он купался близ Салин.
У самого Вариния дело с людьми обстояло не так хорошо, как у Спартака: «…часть его солдат была больна из-за осенней непогоды, а из разбежавшихся в последний раз, несмотря на строгий приказ, никто не возвращался обратно под знамена, остальные же солдаты из-за крайней распущенности (падения дисциплины) отказывались от службы» (Саллюстий). Это подтверждает и Аппиан: «…у них (Клодия Глабра и Публия Вариния) было войско, состоявшее не из граждан, а из всяких случайных людей, набранных наспех и мимоходом, — римляне еще считали это не настоящий войной, а простым разбойничьи набегом, — то римские полководцы при встрече с рабами потерпели поражение».
Аппиан несколько льстит римлянам; дело не только в занижении ими значения этой войны. Война с рабами, не сулившая ни добычи, ни славы, была для римлян лишней «головной болью». Участвовать в ней не стремились ни высшие армейские чины, ни рядовые. В армию попадали случайные люди, и этим отчасти объясняются победы спартаковцев. Отчасти, потому что невозможно ни Спартаку отказать в таланте военачальника и организатора, ни его воинам в доблести. Спартак всеми силами стремился поддерживать в своем лагере военную дисциплину, что не всегда ему удавалось, но высокий уровень организации его армии отмечался всеми исследователями восстания. В этой армии были отряды тяжеловооруженных и легковооруженных воинов, из захваченных табунов восставшие сформировали конницу. По свидетельству Саллюстия, в лагере восставших выставлялись посты, караулы, выполнялись другие обязанности, принятые в распорядке римской армии.
Претор Вариний был куда осторожней своего предшественника и своих неудачливых помощников. Клавдия Глабра упрекали в том, что он, пренебрегая порядком, которому обязательно следовали в римской армии во время ведения военных действий, не укрепил свой лагерь. Учтя его ошибку, свой лагерь, расположенный вблизи лагеря восставших, Вариний укрепил «валом, рвом и большими сооружениями» (Саллюстий). Спартак счел позицию невыгодной для боя. «…чтобы для наблюдающих издали было впечатление о якобы стоящих часовых, (восставшие) поставили свежие трупы, подперев их вколоченными кольями и зажгли многочисленные огни… (а сами ушли) по непроходимым дорогам». Опасаясь засад, претор Вариний счел лучшим отступить, однако через несколько дней возобновил преследование Спартака. «А рабы, спорившие из-за плана дальнейших действий, были близки к междоусобию, Крикс и его единоплеменники — галлы и германцы — хотели идти навстречу врагу и самим вызвать его на бой. Напротив, Спартак отсоветовал нападение» (Саллюстий).
К сожалению, отсутствие единомыслия всегда было уязвимой стороной Спартаковской армии. Не надо забывать, что фракийцы и галлы не ладили между собой. Слишком памятно фракийцам было нашествие галлов-скордисков, покоривших и разграбивших северную Фракию. Спартак, как это явствует из его действий, стремился как мог улаживать конфликты, но они возникали вновь и вновь и, в конце концов, привели его армию к расколу.
На этот раз Спартаку удалось убедить соратников в своей правоте. «В конце концов, Спартак убеждает своих выйти на поля более обширные и богатые скотом, чтоб там, прежде чем явится Вариний, реорганизовавши свое войско, они могли увеличить свою численность отборными людьми. Быстро найдя подходящего проводника из числа пленных жителей Пиценума, Спартак скрывшись за Эбуринскими горами, доходит до города Нир (Нар?) в Лукании и оттуда на рассвете достигает Аппиевого форума» (Саллюстий).
Город был взят, и то, что произошло затем, продемонстрировало, какой поверхностной была дисциплина в армии восставших. Эта армия состояла из бывших рабов, за время пребывания в рабстве успевших устать от повиновения и желавших взять реванш за унижения. Конечно необходимость соблюдения дисциплины была для всех очевидной, ведь только будучи сплоченной армией рабы могли противостоять своим врагам. С другой стороны Спартак вынужден был мириться с неизбежным падением дисциплины во время фуражировок. Иначе чем грабежом армия восставших не могла добыть продовольствие и прочие припасы. Так «…убийства, пожары, грабежи и насилия» распространились по Италии. Опустошены были Нола, Нуцерия, Фурии и Метапонт. Отголоски тех бедствий сохранились даже в поэзии. Позже римский поэт Гораций Флакк напишет в книге своих од:
