История умалчивает, сколько времени Пенрода продержали после уроков. Доподлинно известно лишь то, что держали его долго. Его отпустили домой только после того, как он сочинил обстоятельное письмо на интересную тему. Оно называлось «О жизни в школе», и писал его Пенрод под непосредственным руководством мисс Спенс. Она же прочла ему гневную нотацию о том, как относятся к чужим письмам честные люди и как – нечестные.

После этого она возвратила ему письмо, снабдив эту акцию строгим наказом вернуть его владелице, во всем ей признаться и попросить прощения. Мисс Спенс добавила, что как раз собиралась позвонить Маргарет. Услышав это, Пенрод понял: от объяснений с сестрой увильнуть не удастся.

Словом, день выдался на редкость скверный даже для среды, и к тому времени, как Пенрод покинул школу, в его груди пылал жаркий пламень анархизма. Для полной точности состояние Пенрода следует уподобить не анархисту, а бомбе, внутри которой уже тикает часовой механизм. Не хватало только анархиста, который приведет зловещее устройство в действие.

Пенрод шел по улице, и лицо его было чернее ночи. В мозгу его пульсировала всего одна фраза: Ну, я им еще покажу!» Она звучала подобно боевому маршу и звала к отмщению. Это был вызов, но не простой. Пенрода сейчас не устраивала Вселенная в целом, и он вступил с ней в единоборство.

Правда, походя, он не погнушался вступить в поединок и с, так сказать, мелкой составляющей Вселенной. Увидев возмутительно беззаботного воробья, который весело чирикал на фонарном столбе, Пенрод тут же запустил в него камнем. Но воробей не перестал чирикать, он просто не обратил внимания на то, что камень пролетел на полосок от него. Лишь звон разбитого фонаря заставил воробья улететь. Но к этому времени Пенрод решил тоже спасаться бегством и устремился вперед с такой скоростью, что совсем немного уступал воробью.

Пенрод свернул на соседнюю улицу и вскоре оказался перед собственным домом. Он вошел внутрь и протопал вверх и вниз по лестнице. Зайдя в библиотеку, он обнаружил Маргарет. Она сидела и читала книгу. Он с брезгливым видом подошел и швырнул ей письмо.

– Можешь взять эту чушь, – с горечью произнес он, – мне она не нужна!

И, не дожидаясь ответа, выбежал из библиотеки, а затем – и из дома.

– Ну, я им еще покажу! – пробормотал он.

И тут его изверившийся взгляд упал на верного друга и соратника Сэма Уильямса. Он стоял на противоположной стороне улицы и беседовал с Мейбл Рорбек, своей миловидной партнершей из Вечерней школы танцев, которую и он, и Пенрод с ненавистью посещали каждую пятницу. Мейбл была маленькой, застенчивой девочкой, но Пенрод подозревал, что Сэм находит привлекательными даже две ее тоненькие косички.

Сэм очень стеснялся своего чувства и никогда не говорил, что влюблен в Мейбл. Встреча произошла случайно. Нельзя сказать, чтобы Сэм не обрадовался. Наоборот, сердце у него забилось от волнения, и все-таки он чувствовал себя довольно неловко и никак не мог найти подходящей темы для разговора. В общем-то, перед ним стояла трудная задача. Не так-то просто беседовать с особой, которая постоянно от тебя отворачивается, балансирует то на одной, то на другой ноге, а на все расспросы отвечает одинаковым «угу», – и когда соглашается, и когда хочет возразить.

Вот почему к тому времени, как появился Пенрод, нервы Сэма были на пределе. Нетрудно себе представить, что он испытал, когда услышал ехидные возгласы Пенрода:

– О! Сэмми! И Мейбл тоже тут! Ха-ха-ха!

Сэм содрогнулся. Мейбл перестала балансировать на одной ноге. И оба они стали отыскивать взглядами владельца голоса, который и он, и она так хорошо знали. А тем временем голос раздался вновь. Теперь Пенрод разразился очень обидной дразнилкой:

– Нахал, – обретя вдруг дар речи, сказала мисс Рорбек.

В гневе мы часто бываем неразумны, и все свое негодование она обратила на ни в чем не повинного Сэма. Она пренебрежительно вскинула голову и ушла, даже не попрощавшись.

Сэм потащился за ней.

– Мейбл, Мейбл, – жалобно канючил он.

– Я же не виноват. Это все Пенрод.

– Меня это не колышет, – капризно сказала она.

И тут голос раздался снова.

И тут Мейбл совершила один из тех поступков, которые совершенно сбивают с толку представителей сильного пола. Она состроила гримасу, однако адресовала ее не Пенроду, прячущемуся за деревом, а снова ни в чем не повинному Сэму, который и без того был убит горем.

– Вам незачем больше ковылять за мной, Сэм Уильямс! – сказала она, не обращая внимания на то обстоятельство, что Сэм не ковылял, а шел вполне нормально.

И она быстро побежала по улице.

– Беги, раб, беги! – весьма некстати крикнул Пенрод.

Он хотел еще что-то добавить, но Сэм пресек это поползновение. Пенрод довел его до бешенства, и он, как зверь, кинулся к дереву во дворе Скофилдов, за которым скрывался обидчик.

Попади Пенрод в такую ситуацию в другой день, он бы попросту пустился бежать и, сохраняя спокойствие, бросал бы через плечо какие-нибудь обидные реплики, чем раздразнил бы преследователя еще больше. Но сегодня была среда, и после всего, что пришлось пережить, Пенрод не был расположен убегать от Сэма. Он вышел из-за дерева и ожидал нападения.

– Ну, покажи на что ты способен! – вызывающе произнес он.

Но Сэм не стал терять времени на ответ.

– Сейчас я тебе вправлю мозги!

Вот и все, что он счел нужным сказать перед началом боевой операции. Затем он головой вперед атаковал любителя дразниться, и оба мальчика, сцепившись, повалились на землю. Они колотили один другого, сжимали, пинали. И как об этом ни прискорбно говорить, но придется признать очевидное: они дрались.

Через некоторое время они встали на ноги, помахали руками и опять начали драться, затем снова рухнули на нашу многострадальную Землю, которая, как известно, многое может стерпеть. Потом они опять встали и принялись наносить один другому удары. Часть ударов попадала мимо, и все-таки многие достигали цели и были достаточно болезненны. Из-за этого на глазах у обоих выступили слезы, которые обильно текли по щекам, хотя мальчики и не думали плакать. Между ударами они успевали обменяться парой-другой ласковых слов:

– У тебя точно башка не варит!

– Я тебе покажу «не варит»!

– Ну, и дурак же ты!

Этими и подобными любезностями они уже успели обменяться по несколько раз.

Именно в это время к дому Скофилдов подошел двоюродный дедушка Пенрода – мистер Слокум. Этот достойный пожилой человек шел навестить миссис Скофилд, которая доводилась ему племянницей. Он уже приближался к входной двери, когда вдруг из зарослей возле забора услышал злобные выкрики, и, преисполнившись самых благих намерений, сменил курс. Взяв на себя роль миротворца, он решительно зашагал к забору.

– Ай-ай-ай, мальчики, – сказал он, приблизившись, – и вам не стыдно?

Но, против его ожидания, противоборствующие стороны явно не нашли в этих словах ничего необычного и продолжали свое черное дело. После этого достойный мистер Слокум счел, что ему не остается ничего иного, как принять непосредственное участие в происходящем. Правда, перейдя от теории к практике, он моментально убедился, что представлял себе проблему в несколько упрощенном виде. Прежде чем ему удалось разнять двух поссорившихся друзей, он испытал на собственном теле дотоле неизведанное ощущение насилия. Нельзя сказать, чтобы это новое чувство заставило его пожалеть о бесцельно потерянных годах. Тело его болело от пропущенных ударов, костюм пришел в беспорядок, шляпа слетела с головы, и настроение резко упало. Во имя истины следует упомянуть и то, что когда шляпа слетела с его головы, он прибег к очень сильным выражениям. Столь сильным, что будь обстановка чуть поспокойнее, оба мальчика наверняка наградили бы двоюродного дедушку Слокума чрезвычайно заинтересованными взглядами.