– Понимаешь, Джорджи не сказал, что ему весело, но он и не говорил, что ему невесело.
– Но когда он уходил, он поблагодарил мальчиков?
– Нет, мама.
– И даже тебя не поблагодарил?
– Нет, мама.
– Странно, – удивилась она, – обычно Джорджи такой вежливый. А вид у него был довольный?
– Что-что, мама?
– У Джорджи был довольный вид?
Миссис Уильямс показалось, что она не спросила ничего особенного. Однако Сэм ответил далеко не сразу. Он растерянно посмотрел на мать. Затем он помассировал ладонью правую лодыжку, а потом левую.
– Понимаешь, – объяснил он смущенно, – я споткнулся, когда спускался в подвал.
– Сильно ушибся? – с тревогой спросила миссис Уильямс.
– Нет, мама. Надо только прижечь немного арникой.
– Сейчас принесу. Иди в папину комнату, Сэм. Тебе очень больно?
– Нет, мама, – вполне искренне ответил он. – Почти совсем не больно.
Он проследовал за ней в ванную и очень мягко, но настойчиво сказал, что сам прижжет свои раны. Он так настаивал, что миссис Уильямс в конце концов уступила и спустилась в библиотеку. Там она увидела мужа, который только что вернулся с работы.
– Ну как? – спросил он. – Джорджи приходил? Они нормально с ним обращались?
– Да, да, все в порядке. Сэм и Пенрод вели себя, как никогда. Я даже удивилась, как они его ласково встретили.
– Ну, и хорошо, – сказал мистер Уильямс; он уселся в кресло и развернул вечернюю газету. – Признаться, я сильно опасался на этот счет. Я шел с работы пешком. Когда я проходил мимо дома Бассетов, я увидел у входа машину доктора Венни. А в дверь как раз в этот момент входил парикмахер из парикмахерской на углу. Я очень удивился. Я еще подумал, зачем может вдове Бассет понадобиться парикмахер и доктор одновременно? Джорджи тоже они оба сразу не должны бы потребоваться. А потом я вспомнил про сегодняшний день и испугался…
Миссис Уильямс засмеялась.
– Нет, нет. Его визит к нам не мог привести к таким ужасным последствиям. Я уверена, что мальчики с ним хорошо обошлись.
– Ну, тогда все в порядке.
– Ну, конечно…
Но миссис Уильямс не договорила. Ей помешала Фанни, которая позвала ее к телефону. И миссис Уильямс, весело напевая, пошла к телефону.
Она беседовала всего каких-нибудь пять минут, но когда она вернулась в библиотеку, на ней лица не было. Бледная и подавленная, она жестом указала мужу на телефонную трубку.
Охваченный самыми скверными предчувствиями, он вскочил с кресла.
– Миссис Бассет?
– Подойди к телефону, – хрипло произнесла миссис Уильямс. – Она с тобой тоже хочет поговорить. Долго она говорить не может, у нее начинается истерика. Она мне сказала, что они заманили Джорджи в подвал и там его отдали на истязание двум чернокожим! Но и это еще не все…
Мистер Уильямс пошел к телефону.
– Найди Сэма! – уже на ходу сказал он.
Миссис Уильямс вышла в переднюю.
– Сэм! – крикнула она наверх.
Ответа на последовало.
– Сэм!
За ее спиной раздалось очень деликатное покашливание. Она обернулась. Сын сидел на полу под вешалкой. Весь его вид свидетельствовал, что он тут долго уже о чем-то размышляет и даже понятия не имеет о событиях, которые разыгрались в библиотеке.
– Сэм! – крикнула миссис Уильямс. – Что ты тут делаешь?
– Знаешь, по-моему, у меня с ногами уже все в порядке. Я приложил арнику и…
– А ну, встань! – приказала она.
– А что случилось, мама?
– Сейчас же иди в библиотеку.
Сэм пошел, и шаги его характеризовала чрезвычайная плавность. Пожалуй, в такт его шагам не попал бы даже самый медленный похоронный марш, потому что Сэм шел медленнее самой скорбной на свете процессии. Похоже было, что он чего-то опасается.
Отец и сын вошли в библиотеку сквозь противоположные двери, и встреча их не сулила радости. Взглянув на отца, Сэм попытался сбежать, но в дверях, которые остались за его спиной, стояла миссис Уильямс.
– Подойди ко мне! – голос мистера Уильямса вполне соответствовал кошмарному выражению его лица.
– Сэм подошел.
А теперь говори, что вы сделали с Джорджи Бассетом?
– Ничего, – Сэм вздохнул, – совсем ничего.
– Что-о-о?
– Мы просто… посвятили его в Братство.
Мистер Уильямс повернулся, дошел До камина, потом снова приблизился к Сэму.
– И это все?
– Да, папа.
А мать Джорджи Бассета сейчас мне сказала по телефону, – холодно произнес мистер Уильямс, – что вы с Пенродом Скофилдом, Родериком Битсом и Морисом Леви заманили Джорджи в подвал, и там его избили чернокожие!
Услышав это, Сэм поднял голову.
– Ничего подобного, – заявил он, и в голосе его послышалось мягкое негодование; так возмущаются хорошо воспитанные люди. – Мы не заманивали его в подвал. Мы даже близко не подходили к подвалу. Очень нам туда нужно! Он сам туда спустился.
– Вот оно что! Наверное, он хотел там спрятаться от вас, бедный парень! Вы что, гнались за ним?
– Да ничего мы за ним не гнались, – твердо возразил Сэм.
– Тогда зачем его понесло в подвал?
– Он… упал туда, – сказал Сэм.
– Как он умудрился упасть?
– Ну… люк был открыт, а он все ходил и ходил вокруг. Мы кричали ему, чтоб он держался подальше от того места, а потом он… Сначала я заметил, что его как будто нет. Тогда мы подошли и поглядели вниз. А он сидел уже внизу, у лестницы и вроде как кричал и…
– Вот что, – прервал его мистер Уильямс. – Ты у меня за все это ответишь! Но сначала ты мне расскажешь все, как было. Ясно?
– Да, папа.
– Тогда объясни мне, как Джорджи Бассет умудрился упасть в подвал? А ну, говори быстро!
– У него были завязаны глаза.
– А, ну теперь я хоть что-то понимаю. Теперь давай все сначала. Рассказывай, что вы с ним делали с тех пор, как он пришел?
– Хорошо, папа.
– Ну, давай!
– А я что, не рассказываю, что ли? – заныл Сэм Уильямс. – Мы даже больно ему не сделали. Даже когда он упал в подвал, ему и то не было больно. Там ведь мягко. Люк протекает, и в подвале полно жидкой грязи…
– Сэм! – прервал мистер Уильямс еще более угрожающим голосом. – Я ведь просил тебя рассказать все сначала!
– Ну, мы еще до ленча приготовили все, что надо для посвящения, – сказал Сэм. – Мы хотели, чтобы все прошло как можно лучше, ведь ты сам велел, папа, его принять. После завтрака Пенрод пошел его встретить, это часть ритуала. Он привел его, и мы отвели его в наш дом. Там мы завязали ему глаза. Я велел ему лечь на живот, а он вдруг разозлился и сказал, что не будет. Он заявил, что пол мокрый. Там, действительно, было чуть-чуть мокро и под ногами немного хлюпало, и он сказал, что мать не велела ему пачкаться, и поэтому он не станет ложиться. А мы ему сказали, что так надо, потому что иначе не получится никакого посвящения. А он еще больше разозлился и заявил, что хочет, чтобы его посвящали там, где не мокро. И сказал, что все равно не ляжет на живот.
Тут Сэм остановился, перевел дух, а затем продолжал свой рассказ:
– Ну, некоторое время мы старались заставить его лечь на живот. Потом он случайно прислонился к двери, и она открылась, и он выбежал во двор. Он хотел снять повязку с глаз, но у него ничего не вышло. Мы ему завязали глаза полотенцем, и узел был просто классный! И он начал носиться по всему двору, а мы даже гоняться за ним не стали. Мы просто стояли и смотрели, что он дальше будет делать. И тут он упал в подвал. Но это было совсем не больно. Просто он стал гораздо грязнее, и я бы на его месте лучше бы уж лег на живот в домике. Ну, а мы решили: раз уж он все равно запачкался, надо прямо в подвале и посвятить его. И мы принесли туда все, что надо, и посвятили его. Вот и все. Больше мы ему ничего не сделали.
– Ну да, – с уничтожающей иронией произнес мистер Уильямс. – Оно и видно. Ну, а как проходит это посвящение?
– Что, папа?
– Я хочу знать, что вы с ним еще делали, когда посвящали?
– Но это же тайна, – жалобно прошептал Сэм.
– Можешь не расстраиваться на этот счет, – успокоил его мистер Уильямс. – Уверяю тебя, ваше общество уже распущено. Мы так решили с родителями Пенрода. Миссис Бассет им тоже звонила. Так что, прошу тебя, не стесняйся!
