– Что же тогда вам непонятно? Если вы в курсе, чем я занимался во время службы в боевых частях, то должны понимать, что каждый день рисковать жизнью и резать кому-то глотки мне просто надоело. Сейчас я полеживаю на тюремной кровати, меня кормят, даже о моем здоровье заботятся. Я могу смело плевать на макушку дяди Сэма, который еще вчера мог засунуть меня в любую мясорубку. Как это ни смешно прозвучит, но именно в этих надежных стенах я свободен! Как никогда свободен – вы понимаете, о чем я?

– Кажется, понимаю, – задумчиво покивал мужчина и неприязненно поджал губы. В глазах же появилось неприятно-жесткое, действительно чисто крысиное выражение. – Но ведь это все-таки тюрьма… Пусть и военные – в прошлом, конечно – вокруг, но ведь уголовники. Драки, поножовщина – да мало ли что еще может случиться!

– Как ты думаешь, парень, сколько секунд мне понадобится для того, чтобы освободиться от наручников и сломать тебе шею? – глядя в пол, негромко спросил Стив и тут же, не дожидаясь ответа, добавил: – Секунд пять, не больше. Так что засунь свои угрозы знаешь куда… Все, свидание окончено! Вызывайте конвой, мистер, – мне на обед идти пора.

– Простите, мистер Томпсон, – проводя по взмокшему лбу чистейшим платочком, нерешительно спросил явно растерявшийся и малость перетрусивший адвокат, – но мы еще не договорили. Так что я могу передать людям, интересы которых я представляю?

– Можете передать, что мне абсолютно плевать на их интересы, – поднимаясь со стула, холодно ответил заключенный. – И еще: если они все-таки так и не смогут найти ничего подходящего и решат еще разок поболтать со мной, то пусть пришлют кого поумнее…

– Хорошо, я передам, – уже увереннее произнес представитель «некой солидной фирмы», обращаясь к спине направившегося к двери Томпсона, – а вы, друг мой, надеюсь, еще раз хорошенько подумаете и… тоже чуточку поумнеете. Заметьте, я не прощаюсь…

Что имела в виду эта адвокатская крыса, когда говорила о своих надеждах на то, что слишком самоуверенный заключенный «чуточку поумнеет», Стив понял в тот же день. И произошло это на прогулке, когда здоровенный негр, имевший больше шести футов в росте и кулаки размером чуть меньше баскетбольного мяча, сверля Томпсона злобным взглядом, лениво процедил сквозь зубы: «Эй ты, задница! Иди-ка сюда – я расскажу тебе сказку о глупом скунсе, возомнившем себя королем леса…»

…Подполковник Орехов шумно фыркнул и на выдохе нанес неимоверно быструю серию ударов по массивной боксерской груше, поблескивающей кожаными боками. Груша, едва заметно вздрагивая, покорно принимала удары жестких костлявых кулаков – что поделаешь, работа такая. Правда, сегодня обычный рабочий сеанс несколько затянулся: подполковник российского спецназа молотил по снаряду уже добрый час без перерыва и, похоже, останавливаться не собирался. Молотил Орехов по кожаным бокам добросовестно, зло, время от времени шумно отдуваясь и встряхивая коротко стриженной головой, отчего по сторонам летели обильные брызги светлого рабочего пота.

В Эфиопию Сергей Викторович Орехов прибыл по назначению чуть больше года назад. Командование направило подполковника в учебный центр спецназа, в котором российские инструкторы по договору с военными Эфиопии обучали местных коммандос всем военным и прочим премудростям нелегкого армейского ремесла. Работа инструктора по рукопашному бою не вызывала у Сергея ни особой радости, ни какого-либо отвращения – работа как работа, обычная служба. Разве что от дома, от России, далековато – так за эти небольшие неудобства пригласившая российских спецов сторона неплохо доплачивала в конкретной валюте, по-любому не уступавшей русским рублям. Правда, сама Африка со всеми ее прелестями и недостатками довольно быстро Орехову поднадоела – человек, конечно, привыкает почти ко всему и все равно со временем его начинает тянуть на что-то новенькое.

Впрочем, была у подполковника еще одна веская причина для невеселых размышлений: в инструкторы он попал после того, как медицина в лице профессионально бесстрастного доктора отстранила его, офицера спецназа, от боевой работы. Мотив был до смешного прост: «Ты, подполковник, уже стар и недостаточно быстр. Так что под пули теперь пусть другие идут – которые помоложе!» Орехов попытался было оспорить не такое уж и неожиданное для него решение, но медицина была холодна и безжалостна, как блестящие хирургические инструменты, неприятно позвякивающие в металлических кюветах – не раз раненный в мелких и крупных заварушках подполковник спецназа об этих звуках знал не понаслышке…

«На, сука! – в очередной раз впечатав хлесткий удар в снаряд, Сергей в бессильной ярости скрипнул зубами. – Вроде бы в Японии есть такой обычай – в холле офисов ставят резиновое чучело начальника, и любой подчиненный может от всей души врезать боссу по сопатке. Психологи говорят, здорово стресс снимает. Правда, когда в Японии был, что-то не видел таких резиновых боссов… Так ведь и не по офисам мы там бегали, а другие задачи выполняли… Неплохой обычай, хотя для русских мало подходит – мы ведь все больше предпочитаем вживую морду начальника кулаком пощупать. Ох, Серега, ну и дурак же ты! И даже хуже. Как зеленый лейтенант сорвался. Тьфу, сапог безмозглый! Баран, ишак тупой… И даже хуже!» Хотя кто там был еще хуже безмозглого барана, Орехов представлял себе смутно.

– Товарищ подполковник, – раздался за спиной неуверенный голос капитана Дрогова, ведавшего тактической и огневой подготовкой местных спецназовцев, – сколько же можно, а? Ведь порвете грушу-то…

– Крепкая, зараза, сдюжит, – саданув по несчастной груше ногой, Орехов недовольно покосился в сторону, где смущенно переминался капитан. Было сейчас в массивной фигуре Дрогова что-то такое, что заставило подполковника насмешливо фыркнуть и, устало опустив мокрые от пота плечи, шагнуть в сторону от груши. Вытирая полотенцем лицо, Сергей недружелюбно поинтересовался: – Что ты мнешься, как девица красная? Посочувствовать пришел или позлорадствовать?

– Это ты зря, Викторович, – потемнел лицом Дрогов, – я, по-моему, не заслужил. Ты же знаешь…

– Да знаю, знаю, – вяло отмахнулся ладонью подполковник. – Извини, ляпнул, не подумав. Не заслужил, конечно. Это я заслужил – пару раз по морде старой и глупой. Да ладно, чего уж теперь.

– Слушай, Викторыч, я ведь тебя не первый день знаю, – капитан присел на маленькую скамейку, врытую рядом с гимнастической перекладиной, и выудил из нагрудного кармана пачку сигарет. Щелкнул зажигалкой, пыхнул дымком и задумчиво продолжил: – Нет, все равно что-то я не пойму никак… И что теперь, как думаешь?

– А что тут думать – чумадан надо паковать, – как-то очень уж легкомысленно отозвался Орехов. – Дай сигарету – моя отрава кончилась. А «Примы» тут, сам знаешь, не достанешь! Так что и в самом деле пора на Родину, брат ты мой Дрогов. Прав был док…

История, приключившаяся с подполковником, была, по армейским меркам, довольно-таки банальна и незамысловата, как шомпол от автомата. Из далекой Москвы в Эфиопию прибыл с комиссией очередной проверяющий – краснолицый пузатый мужик с полковничьими звездами на погонах. И принадлежал сей полковник к неисчислимому племени штабных деятелей, просто-таки обожающих командировки в далекие экзотические страны – естественно, за казенный счет. Причем как-то уж так у нас получается, что у большинства из таких полковников всегда находится могущественный покровитель с генеральскими лампасами на форменных брюках. Если же еще и учесть, что, как правило, любой проверяющий обладает характером скверным, то нетрудно догадаться, что в армиях всего мира их не любят. Это если сказать мягко.

Сегодня Орехов толком даже и не смог бы объяснить, из-за чего он вроде бы ни с того ни с сего, что называется, въехал полковнику в… упитанное холеное лицо. То ли лишнего в деле «строить проверяемых» гость себе позволил, то ли вдруг вылезла-вызверилась извечно скрываемая неприязнь боевого офицера к «штабным крысам», но финал получился невеселым.