Он приносил грязь в чистоту. Это, как прекрасные картины, испорченные чьими-то мерзкими мазками краски! Все переплетения, чувства, что были изображены на холсте, перечеркивал один непонятный штрих. Такой неровный ужасный мазок краски! Зачем?! Зачем портить искусство, если твои грязные лапы умеют лишь разрушать! Бездарное, мерзкое существо! Шедевр, которым люди вдохновлялись веками, был испорчен каким-то зародышем человеческих эмоций и чувств! Ха! Гнев пронзал мое тело, словно иглы наркоманов пробивают им вены, впуская в великолепную кровь капли разлагающегося яда! А те картины, испорченные, уничтоженные резкими мазками, так и останутся тонкой линией бездарности в переплетении прекрасных шедевров небесного разума! Чарльз, что же ты наделал?! Я ненавидел его, но в тоже время и благодарил! Ведь, Чарльз оставил мне такую картину величества, моему разуму оставалось лишь отреставрировать детали, чтобы красота холста, вновь ворвалась в мир, но в совсем другом виде!

На экране по-прежнему находилась Сара. Бритва, которой искусно владел Чарльз, разрезала ее нежную кожу, а руки моего «друга» лапали ее беззащитное юное тело! Я же не понимал, чем закончится фильм! Мой разум не мог найти смысла в этих омерзительных кадрах, но он был. Смысл жил в моей голове! В том идеале, который я создал для себя! В цели! И это было великолепно! Рядом с креслом на полу, валялась бритва. Иногда, я переводил взгляд на нее, чувствуя боль, которую она видела! Вскоре, бритва была в моих руках. Интересно, понимал ли Чарльз то, что ему уже никогда не выбраться из подвала? Наверное, да. Он прекрасно видел, как мои пальцы трогали лезвие, игрались с ним, но не сделал ни шагу. Чарльз, словно выжидал своей смерти! Вскоре, на экране поплыли полосы помех, а тело Сары упало на пол. Знаете, она не плакала, улыбка блестела на ее лице! Почему?! Этот вид сводил меня с ума! Какого черта тут происходит?! Чарльз промыл ее раны, окутав их бинтом, кинул платье в сторону обнаженного ребенка. Экран погас…».

- Морган, как это получилось? – Джефри прервал дрожащий голос мужчины, который так хотел увидеть в своих глазах окончание четвертой записи

- В смысле?

- Ты ведь не помог Синди – Джефри улыбнулся

- Заткнись!

- Нет! Ты не помог ей – с ненавистью в голосе, продолжал Джефри – Тогда какого черта тобой так вдохновляются люди?! Что произошло, Морган?!

- Это тебя не касается, чертов ублюдок!

- Ты же не мог так сделать – широко открыв глаза, задумчиво произнес Джефри – Морган, ты великолепен – парень громко засмеялся – Зачем решать судьбу других, если в этой битве только поражения?! Ты отлично сыграл с монеткой, Морган!

- Я ненавижу себя – тихая фраза сорвалась с уст мужчины, пролетая по палате – Я не знаю, почему поступил именно так

- Что произошло, Морган?

- Ты же знаешь. Такой умный и не можешь догадаться?

- Я знаю, но хочу услышать это от тебя. Мне интересно, Морган – парень замолчал – Как это получилось, Морган?

- Я – устало начал мужчина – Долго пытался помочь ей. Мы уничтожали много проблем, часто говорили с ней, и, казалось, идем по верному пути. Но, вскоре, она начала блокировать доступ к себе. Люди, которые работали с ней, сразу бы поняли, что она еще не здорова, но другие были слепы. Мне нужна была эта должность – Морган опустил глаза в пол, словно рассматривая какие-то мелкие детали

- О, Морган – парень ухмыльнулся – Я тебя недооценивал. Все люди такие, Морган. Не стоит себя винить в этом. Увы. Ты был рожден и воспитан в обществе гиен. В том социуме, где собственная нажива превышает все идеалы человечества. Наверное, она – идеал! Ценность, которая теперь превратилась в ложь. Общество радует меня все больше, Морган. Ты – сторона монеты, которая своими глазами увидела небо, а не черную, грязную землю. Как ты ее отпустил, Морган?

- В последний сеанс я собрал комитет, объяснил им ее состояние, но утаил главные аспекты ее души, которая была больна. Она посовещались, поблагодарили меня и предложили должность ведущего специалиста

- Хм. Понимаю. Тяжело устоять перед, манящей уважением, жизнью. Ведь так? А что было с ней?

- Ее выбросили из клиники – Морган поднял голову, и на его глазах отчетливо проявились капли соленных рек

- Ты до сих пор переживаешь, Морган. Разве ты мог помочь ей? Нет. Ее мир не пустил тебя. Но, вопрос: куда делась твоя честь? Алчность. Не более того. Она, словно золотые монеты, пропитанные кровью и похотью, своим блеском затмевают удары благородного железа. Зачем стараться что-то изменить, если все, о чем ты мечтал, пришло в твои лапы?! Монеты. Как много смысла в их аромате. Ты можешь винить себя, но в глубине души мы оба знаем, что повторись все заново, решение осталось бы без изменений! В этом суть, Морган. Хм – Джефри умолк на пару секунд – Интересно, все бы выбрали этот путь? Думаю да, но ты не все! Это мучает тебя, съедает изнутри! Расслабься. Что с ней случилось дальше?

- Я не знаю, Джефри – тихо ответил Морган, вытирая капли слез со своих глаз – Я больше не видел ее, не отслеживал жизнь

- Брошенный остров в холодном океане людей, лживых и мерзких, злых и бездушных – Джефри сжал кулаки – Она – твой проект. По завершению – снести! Твое решение и было детонатором. То здание, которые ты так долго возводил в своей душе, выстраивая по этажам однокомнатных квадратов с имитацией тепла, что излучала батарея, нажатием одной кнопки превратилось в прах! Бум! – Джефри раскинул руки в стороны, показывая очертание взрыва – Это пламя, разносящее боль по этажам дома, по квартирам, в которых находились ее мечты, уничтожало все доброе, играя в великолепном танце страданий и пороха, аромат которого проникал в ноздри окружающего мира! Это пламя снесет твою постройку, освободив место для нового музея! Но я не твой проект, Морган!

Мужчина молча сидел, перебирая в руках пачку сигарет, изредка поглядывая на часы, стрелки которых выбивали восемь часов. Сто двадцать минут отделяли Моргана от прощания с Джефри, а ведь еще так много нужно было успеть.

- Продолжим? – тихо спросил Морган.

Джефри кивнул головой, погружаясь в мир своего дневника, что небрежным подчерком подходил к финалу. И вновь холодный голос продолжил чтение, натыкаясь на острые буквы, оставленные рукой парня:

«… Чарльз достал кассету из видеомагнитофона. Стоя ко мне спиной, он пытался уложить ее в коробку. Тот самый момент! Миг, когда бездарность перерастает в искусство! Я сжал в кулаке бритву и подошел к Чарльзу. Я чувствовал сильные удары внутри головы, с которым были тяжело справиться. Размах, удар. Рубашка, которая покрывала тело Чарльза раскрылась, обнажив спину, принявшую на себя сильный и глубокий порез. Кровь закапала на пол. Чарльз упал на колени, издав истошный крик. Удивительно. Он даже не поднимался. Почему?! Я был поражен тем, что происходило дальше.

Чарльз приподнялся и встал на колени, расставив руки в разные стороны. Я был удивлен. Он мечтал умереть от моих рук. Как сильно я недооценивал его разум! Прости! Чарльз мечтал стать частью великолепного искусства, которое я нес в сонный ум этого мира! Он молил убить его! На что способны люди, чтобы создать шедевр? Отдать свою жалкую жизнь?! Я тяжело дышал, понимая, как прекрасна его душа! Он был готов отдать свое бессмысленное существование ради великолепной картины! Это, словно еще один романтик, ощутивший хрупкую любовь на своих губах, которая исчезла в жестоком забеге лет. Крыша, полет – единственный выход, чтобы вдохнуть полной грудью тот самый аромат. А для людей? Для них, как знак величества любви, очередная жертва. Облагораживать багровой кровью тысячи прекрасных чувств в одной душе, чтобы они стали смыслом. Открыть людям глаза, пожертвовав собой, но перенести любовь в разряд заоблачных надежд, в самый прекрасный роман вашей жалкой жизни. Глупцы? Наверное. Но может быть, они пытаются открыть глаза людей на свои цели, да только те слепы. И своей жертвой старались показать всю силу, красоту и прелести любви! Великое чувство, что так достойно ваших душ! Но миру вряд ли нужно осознание. Для него достаточно глупых роликов по телевизору, железных стен работы и выпивки на выходных! Глупцы, не более того! И Чарльз все это понимал, но так хотел оставить имя, которое никто не вспомнит, на шедеврах чистой боли. Красота.