«… Я смотрел в глаза Бобби и не мог остановиться погружать себя в мысли. За несколько дней он увидел столько боли, столько обид и лжи, сколько не наблюдал всю свою глупую жизнь! Разве я мог спокойно спать по ночам, чувствуя ужас в его черных глазах?! Той ночью я решил остановить мир, чтобы он сошел с рейса под названием «Боль». Не видел страха и лжи, не проникал в мое травмированное детство. Я знаю, это всего лишь пес, но только для вас! Своими глазами видел все его переживания. Он был лучше сотни людей! Без корысти, греха, уродства! Единственное создание, которое мне было по-настоящему жалко!

Сколько раз я оставлял его на железнодорожных станциях, парках, заброшенных стройках, но он все равно возвращался, находил дорогу ко мне! Неужели Бобби не мог просто уйти?! Зачем он прибегал к дверям моего дома, в котором была лишь боль?! Ведь, я не хотел всего этого! Глупый пес! Но я любил его, и, видимо, он чувствовал тоже по отношению ко мне. Чистая душа, неиспорченная бегом лет! Я не мог больше вносить его взгляд, полный жалости.

В ту ночь мы вновь сидели в лесу у большого дерева, которое было окружено десятками густых кустарников. Я гладил его мягкую шерсть, а Бобби мирно лежал на теплой земле. Тучи закрывали небо, оставляя лишь надежду лунному свету пробиться к земле. Тишина. Ночью лес очень молчалив, поэтому каждый шорох врезался в мои уши с огромной силой, заставляя вздрагивать от страха. Я понимал, что будет дальше. Лишь пару минут, чтобы собраться с мыслями.

Старые опасные бритвы. Еще в детстве я обожал их изгибы, их острые лезвия. В ту ночь она была в моей руке. Та самая бритва, которой мой отец нещадно резал меня, оставляя на руке кровавые шрамы. Фу. Было страшно. Я подносил ее все ближе к морде Бобби, а тот даже не шевелился. Он доверял мне! Но этот способ являлся единственным, самым верным для того, чтобы избавить его от вечных мучений! Чтобы навсегда освободить его глаза от вида ужаса, страха, злобы и боли! Я прислонил лезвие к его шее, а он лишь только посмотрел на меня. Из глаз лились слезы, через которые мне было очень трудно что-либо видеть. Я почувствовал, как капли крови, из разрезанной линии, падали мне на руку, стекая по блестящему лезвию бритвы! Бобби начал скулить, привлекая внимание монстров, которые жили в темноте густого леса. Что-то внутри меня вскипало, словно бензин, подпаленный неровным движением чьих-то трясущихся рук, я повалили Бобби на землю и грубыми ударами начал проникать лезвием в его тело! Брызги горячей крови разлетались во все стороны, попадая на мое лицо и белую рубашку, обволакивающую мое тело! О боже.

Спустя тридцать минут все было законченно. Я сидел, прислонившись спиной к большому дереву, а рядом со мной лежал труп убитого мною друга, пса! Словно дополняя картину, будто небеса писали этот сценарий, с тяжелых туч покапал едкий дождь, который попадал на землю, размывая лужицы крови…».

- Почему Вы с ней до сих пор вместе, если она изменяла? – Джефри перебил чтение, заставив Моргана поднять свои глаза – Неужели Вы просто не можете уйти от нее?

- Честно? Я не знаю. Не уверен, что она изменяла. Однажды, я хотел уйти, но не смог – ответил Морган, и на его глазах появились маленькие капли, которые он спешно вытер – Позволь закончить чтение. Хорошо?

Джефри лишь одобрительно кивнул головой. Морган был взволнован. Его очень интересовало продолжение первой записи парня. Словно ком, любопытство увеличивалось в объеме, поглощая разум и душу мужчины. Морган достал из портфеля бутылочку воды, сделал пару глотков, видимо, чтобы смочить пересохшее горло, и его голос зазвучал более звонко и отчетливо:

«… Я не успел зарыть труп Бобби, хотя, как выяснилось в будущем, мне только так казалось. Вместо того чтобы предать его тело земле, я оттащил бренную шкуру, набитую костями, кровью и дерьмом, к соседнему мосту, уложив нежно на берегу, и замаскировал его под кучей листьев и прочего хлама. Дело в том, что этот мост был заброшен уже около года, обнесенный дырявым забором, он был хорошим местом для одиночества. Лишь изредка туда заходили местные пьянчуги и наркоманы, чтобы получить еще пару выстрелов своего грязного кайфа.

На протяжении трех или четырех недель я каждый день приходил к нему. После школы, когда все дети убегали домой, я топал к своему другу. Конечно, отец часто меня бил за позднее возвращение домой, но, поверьте, мне было наплевать на него, ведь, кроме пары часов ада, моему телу ни чего не грозило. Зато я видел то, что многие из вас мечтают увидеть лишь в своих самых мерзких мыслях.

Бобби гнил изнутри, оставляя лишь противный запах, который смешивался с ароматом воздуха и болотной воды. Звон мух, круживших над его телом, не затыкался ни на минуту. Но самое главное, что я сдержал свое слово. Смог выпустить боль, мерзость, обиду и страх с его усталых глаз. Когда я пришел туда в очередной раз, моему взору предстала восхитительная символичная картина! Его черные глазки грызли противные черви, пробивая себе путь к свету, чтобы показать миру свое безграничное уродство. Они десятками выплевывались наружу, оставляя лишь пустоту внутри оболочки, которая не так давно радовалась каждому моему касанию. Черви вываливались на облезлую морду, оставаясь на ней ужасными изгибами. Желтые, мерзкие твари, словно воспоминания, показывали свету свои обезображенные лица! Меня так манила эта картина. Я любовался ею часами!

Однажды, придя посмотреть на кости Бобби, я наткнулся лишь на толпу людей. Они были в ужасе от того, что стало с этим бедным псом. Я решил постоять в стороне. Мне было весело. Ведь, ни кто из них даже и не мог подумать о том, что рядом с ними находился монстр, ждущий, высматривающий свою следующую жертву!».

- У тебя тяжелое детство, Джефри. Сочувствую – Морган закрыл дневник, отложив его в сторону – Нужен перерыв?

- Морган, вы не понимаете. Детство – виселица. Человек – сосуд хороших и приятных воспоминаний. Они и есть его душа. Ведь, так легко вдыхать полной грудью восхитительные моменты жизни. Друзья, школа, семья, домашний питомец – это пронзает все тело, растягивая довольную улыбку на вашем лице. Люди так рады, думая, что небо ни когда не спустит нить! Петлю жестких волокон, собранную из боли, страха и грусти! Она сдавливает шею, оставляя глупые попытки сохранить в себе воздух! Сжать в ладонях все доброе и светлое! Из всех сил пытаешься держаться, но зло всегда сильнее добра! Круг становится все меньше, врезаясь в нежную кожу, разрезая ужасные шрамы, из которых течет алая кровь, обволакивая веревку, пропитывая ее мерзостью и жестокостью. А в итоге? Человек закрывает глаза, пытаясь вдохнуть напоследок чистый воздух, но через сжатые пути проникает лишь ядовитый газ смерти. А дальше? Лишь жестокость! – Джефри потушил сигарету, оставив на фильтре кровь, которая тихо сочилась через слегка надорванную зубами губу – Это лишь начало истории, Морган. Вы, уверены, что хотите идти дальше?

Глава 3.

Свет наполнял комнату, в которой не было даже окон. Дверь за спиной Моргана скрипнула, издав истошный звук. В проходе появился молодой санитар, одетый в зеленый врачебный костюм. В его руках, которые тряслись, или из-за страха, окутывающего его тело, или по причине веселых выходных, находился поднос. Мужчина подошел к столу, поставив на него железное изделия. На подносе стояла тарелка с овощным супом, которая, вскоре, перекочевала на гладкую поверхность стола. Следом за ней на столе появились чашка молока и сладкий кекс. Не сказав ни слова, санитар развернулся, взяв в руки уже пустой поднос, и вышел за двери, закрыв их на ключ, прокрутив пару оборотов.

- Угощайтесь, Морган – произнес Джефри

- А ты? Не голоден?

- Нет. Я сыт. Понимаете, Морган, ваше чтение для меня, словно пища, оно переполняет меня. Я вспоминаю эти кадры. Удовольствие пронзает мое тело, насыщая организм лучше, чем ваша сраная пища!

- Но, ведь, я не смогу сейчас читать – с легкой иронией произнес Морган, размешивая в супе щепотку соли

- Это еще лучше – Джефри загадочно улыбнулся, перебирая в руках сигарету