Житов слушает у окна. Поллак поворачивает голову, смотрит на пустую комнату и снова работает. Где-то хлопает дверь; собачий лай.

Инна Александровна (входит). Послала людей с Вулканом. Вероятно, кто-нибудь заблудился.

Житов. А колокол?

Инна Александровна. Ветер оттуда. Вы слышали, как ясны выстрелы?

Поллак (входит). Я ничем не могу быть полезен?

Инна Александровна. Пока нет. Нужно приготовить горячего.

Хлопает снова дверь. Слышен говор. В сопровождении всех входят закутанные и запорошенные снегом Анна и Трейч и вносят Верховцева

(На пороге.) Что это? Анна?

Анна (снимая платок). Мама, поскорее чего-нибудь горячего. Мы чуть живы. Я боюсь, что Валентин отморозил себе что-нибудь. Скорее! (В полуобморочном состоянии падает на стул.)

Инна Александровна (быстро подходит к принесенному). Валентин! Что такое?

Трейч. Он ранен.

Верховцев (слабо). Не… беспокойтесь, теща, неважно… ноги…

Инна Александровна. А это кто?

Трейч. Друг.

Инна Александровна (осматривается с диким ужасом вокруг). А Коля?

Пауза. Петя. со слезами бросается к Инне Александровне.

Петя. Мамочка, мамочка! Это ничего, ты не пугайся, это ничего.

Инна Александровна (слегка отстраняя его. более спокойно). А Коля где?

Анна (приходя в себя и начиная хлопотать около раненого). Ах, мама! Да ничего особенного, он в тюрьме.

Лунц. Значит? Постойте, погодите, я ничего не понимаю. Значит?

Инна Александровна. В тюрьме! В какой тюрьме?

Анна. Ну, господи, как этого не понять. Мы бежали, вот и все… и хотим укрыться здесь.

Поллак. Революция кончилась?

Лунц. Но я не понимаю. Неужели?..

Трейч. Да. Мы разбиты.

Пауза.

Анна. Мама, да распорядись же относительно горячего! Воды, коньяку… Вата у вас есть?

Инна Александровна. Сейчас все будет. Минна! (Идет.) В тюрьме!..

Житов. А нужно бы позвать Сергея Николаевича.

Инна Александровна. Я пошлю за ним.

Поллак. Расскажите, пожалуйста, как это случилось… господин…

Трейч. Трейч.

Верховцев (слабо). Без Трейча… я бы подох. Анна, да не суетись ты так, я чувствую себя… великолепно.

Анна. Как мы дошли, я не понимаю! Это такой ужас. Мы сегодня с восьми часов в горах. Целый день. Нас чуть не схватили на границе.

Лунц. Я не могу поверить…

Петя. Валя, что у тебя? Тебе больно?

Верховцев. Ноги ободраны… осколком и… голова… немного. Вздор.

Лунц. В вас посылали бомбы?

Верховцев. Буржуа… защищался… недурно.

Анна. Валентин, тебе нельзя говорить. Какой это был ужас, какой это был ужас! Бомбы рвали на клочки, убитых тысячи — десятки тысяч. У ратуши я видела гору трупов.

Инна Александровна (подходит). А Коля? Расскажите мне про Колю.

Анна. В сущности, неизвестно, где он.

Инна Александровна. Что? Ты же сказала…

Петя. И Маруси нет! Вы что-то скрываете. А вот вы говорили, Лунц…

Лунц. Петя, Петя! Да разве я думал! Я не могу поверить…

Анна. Очень нужно скрывать.

Трейч. Успокойтесь, госпожа Терновская. Я убежден, что Николай жив.

Анна. Вон Трейч расскажет. Он был рядом с Колей на баррикаде.

Трейч. В последний момент, когда баррикада была почти в руках войск, Николая ранили. Он стоял рядом со мной, и я видел, как он упал.

Инна Александровна. Господи! Опасно? Может быть, убит? Да говорите же!

Трейч. Не думаю, чтобы опасно.

Франц (входит). Господин профессор приказали сказать, что сейчас придут.

Анна. Конечно, чего торопиться!

Инна Александровна. Ну-ну! Да говорите же!

Трейч. Кажется, пулевая или картечная рана в плечо. Вначале он был в сознании, но потом впал в беспамятство. Я донес его до переулка, но здесь встретился отряд драгун. Долго я бороться не мог, тем более что я подвергал его опасности расстрела; и я оставил тело им, а сам вернулся к нашим. Теперь, вероятно, он в тюрьме.

Инна Александровна (плачет). Колюшка, Колюшка! А мы-то сидим и ничего не знаем. Чуяло мое сердце, чуяло. Ну, не опасно он, скажите? А?

Трейч. Не думаю.

Петя. А Маруся? Отчего вы ничего не скажете про Марусю? Она убита?

Анна. Да нет! Валя, хочешь воды с коньяком?

Трейч. Мы видели ее на одну минуту. Она осталась, чтобы разыскать товарища Николая!

Инна Александровна. Ах, Маруська! Молодец, ей-богу! Так и надо, так и надо. Вот скажите, какая девушка! Как вас, — Трейч… хотите коньяку? На вас лица нет. Выпейте, голубчик. Я бы вас поцеловала, да знаю, что ваш брат этого не любит.

Трейч. Сочту за особенную честь.

Целуются.

Инна Александровна. Ах ты, Маруська, Маруська! И этот тоже… Минна! (Выходит.)

Лунц (почти в безумии). Значит, напрасно?

Поллак. По-видимому.

Лунц. Значит, напрасно вся эта кровь, эти тысячи жертв, эта беспримерная борьба, эта… эта… Проклятье! Зачем я был здесь? Зачем я не лег там, с моими братьями?

Верховцев. Как же… вы хотите, чтобы… буржуа… сразу отдал… свое владычество над землей? Буржуа… не дурак. И лечь еще успеете.

Трейч. Борьба не кончена.

Поллак. Вы рабочий, господин Трейч?

Трейч. Рабочий. Кстати: я не сказал госпоже Терновской, так как не хотел тревожить ее напрасно, что Николай, может быть, расстрелян.

Петя. Расстрелян!

Трейч. Уже по дороге сюда я слыхал, что они расстреливают всех пленных без суда… и раненых также.

Петя (вздрагивает и закрывает лицо руками). Какой ужас!

Лунц. Звери! Они всегда питались человеческой кровью. Они сыты ею по горло.

Верховцев. Да… они никогда не были… вегета… рианцами.

Лунц. Как можете вы шутить.

Анна. Валя, ведь тебе же нельзя говорить.

Верховцев. Это ободранные… ноги приводят меня в такое… настроение. Я замолчу, Анна, я устал. Мне только… интересно взглянуть… на физиономию звездочета.

Трейч. Тише.

Входит Инна Александровна.

Они борются, и мы, конечно, не можем предписывать им правил борьбы.

Житов. А вот и Сергей Николаевич.

Наверху лестницы показывается Сергей Николаевич и на ходу бросает.

Сергей Николаевич. Что это? Где Николай?

Инна Александровна. Не пугайся, отец. Он ранен, в тюрьме.

Сергей Николаевич (останавливаясь, сверху). Разве там еще убивают? Разве там еще есть тюрьмы?

Верховцев (злобно). С неба… свалился.

Занавес

Весеннее ясное утро в горах; небо безоблачно; все залито солнцем. Справа, в глубине, угол здания обсерватории с уходящей вверх башней; середина — двор, по которому проложены асфальтовые дорожки, как в монастырях; двор неровный, опускается вниз, в задней стороне сцены, где низкий каменный забор и ворота. За ним цепь гор, но не выше той, на которой расположена обсерватория. Слева и ближе к авансцене угол дома с каменной верандой над обрывом. Полное отсутствие растительности. Со времени первого действия прошло три недели. Верховцев в кресле на колесах: его возит взад и вперед Анна. Житов сидит у стены — греется на солнце. Все одеты по-весеннему, кроме Житова, который в одном пиджаке.

Житов (сидит). А то дали бы мне, Анна Сергеевна, я бы повозил.

Анна. Нет, уж сидите, никого не люблю утруждать. Тебе хорошо, Валя?