Зинта долго набиралась духу и наконец спросила:

– Что же ты не поклялся богами и великими псами, что не знаешься с местным народцем?

– Не могу, – он усмехнулся, сощурившись из-под длинной челки с таким видом, словно его донимают ерундой.

– Почему не можешь?

– Маги моего уровня не клянутся богами и псами, никогда, ни по какому поводу. Так было заведено еще миллион лет назад. Хочешь – верь, хочешь – не верь.

– Если б я знала наверняка, что ты не можешь соврать… – она в раздумье вздохнула.

– Я могу соврать, не отрицаю, но сейчас говорю правду. Разве ты не помнишь, когда мы жили в Паяне, я избегал тебя обманывать.

– Хочешь сказать, ты вовсе не мог бы меня обмануть?

– Мог бы.

– Ну вот, видишь…

Она снова расстроенно вздохнула и отхлебнула из широкой сурийской чашки с двумя ручками. На западе догорала оранжевая полоска заката, в сиреневом небе появился рогатый месяц, наводящий романтическую, словно куда-то заманивающую тоску, и начали зажигаться звезды. Самое лучшее для пустыни время: дневная жара уже спала, но еще не похолодало.

Зинта пила чай с золотоглазым демоном, которого когда-то нашла полуживым на берегу моря – непонятно, на радость себе или на беду. Если он и впрямь сговорился с олосохарской нечистью и отдал на растерзание тех двух несчастных, пусть даже в качестве выкупа за всех остальных, то его, пожалуй, не стоило подбирать и выхаживать… Но разве она знала наперед, что он станет делать такие вещи?

Впрочем, у нее ведь нет пока доказательств, что он и вправду так поступил… Это верно, в Паяне он воздерживался от вранья, но теперь… Если Зинта убедится, что Эдмар повинен в этих делах, он безвозвратно потеряет ее как «близкого человека» – чем не причина морочить ей голову?

Глядя на нее поверх своей чашки, он грустно улыбнулся, словно прочитал эти помыслы у нее на лице. Улыбка подкупала и просила о доверии, но кто сказал, что такая улыбка не может быть всего лишь орудием воздействия?

– Не веришь, – огорченно констатировал Эдмар. – Ладно… Хотя бы погоди меня клеймить, пока не получишь неопровержимого компромата. Самой же потом будет неловко, если я ни при чем.

Нохиш-нуба и Дирвен не сомневались в его лицемерии и двурушничестве, хотя напрямую об этом не заявляли. Махур-нубе было наплевать, ведет светоч его очей двойную игру или нет. Работники пребывали в страхе. Зинта с переменным успехом цеплялась за надежду, что Эдмар не виноват, хотя по всему выходило, что у него рыльце в перьях.

– Зачем ты Дирвену при всех плюху отвесил? Мальчишка до сих пор обижается.

– Он напросился. Мне надо было разрядить обстановку, к тому же он меня временами до скрежета зубовного раздражает. Я потерял двух своих людей, пообщался с кровожадной каргой и ее галлюцинаторным двором – я ведь тебе говорил, они и меня хотели сожрать! Ладно бы изнасиловать, это я бы еще понял, но подвергнуть вивисекции и слопать – это уже последняя гадость. Возвращаюсь после этого в растрепанных чувствах, и тут Дирвен начинает свою боевую пляску, утверждая, что местный народец со своей малахольной госпожой может диктовать мне условия, которые якобы я выполняю! Зинта, кому после этого впору обижаться?

Она дипломатично кивнула, только потому, что устала.

– Кроме того, он по-свински обошелся с моей родственницей, – мстительно добавил Эдмар.

– С какой еще родственницей? – лекарка недоуменно распахнула глаза. – Откуда?.. Ты же по крови иномирец!

– Как выяснилось, в своем прежнем сонхийском воплощении я состоял в родстве с песчаными ведьмами, так что Хеледика приходится мне… Не берусь сказать кем, но приходится. Хочешь еще чаю? Тут по полчашки на каждого.

– А насчет лекарства для Мар ты не передумал? – с легким беспокойством поинтересовалась Зинта, когда он с изысканно невозмутимым видом разлил остатки из чайника, расписанного сине-золотыми узорами.

– Еще чего не хватало… Будет лекарство. После омута я вспомнил рецепт получше того, который нашел в паянской библиотеке. Пресловутый токсикоз как рукой снимет, и этот мерзавец будет мне премного обязан.

– Ты, кажется, говорил, он тоже был древним магом в нашем мире?

– Даже не магом, бери выше. Разве забыла, что я рассказывал? Это бывший Страж Мира, в настоящее время – командир особого полицейского подразделения в другой реальности, знать не знающий о том, что когда-то он был одним из сонхийских богов. Вот кого бы притащить сюда и тоже искупать в Лилейном омуте!

– Так ведь у нас в Сонхи теперь другой Страж. Они из-за этого не поссорятся?

– Зинта, Стражи не станут драться между собой за мир, как помойные коты за рыбий хвост или престолонаследники за корону. Кто угодно, только не они. Для них главное – интересы мира, личные амбиции побоку, так что конфликт между нынешним Стражем и бывшим исключен. Это существа столь же самоотверженные, как лекари под дланью Тавше. Я-то все удивлялся, с чего он такой на голову загадочный, а оказалось, вот какое у него прошлое…

– Тогда почему ты называешь хорошего человека мерзавцем?

– Потому что он меня обманул, бессовестно и цинично. Незадолго до того, как я в прошлый раз умер. Его счастье, что богами и псами не поклялся… – Эдмар фыркнул. – Впрочем, в том мире подобные клятвы не в ходу.

– А в чем обманул?

– Ну, как тебе сказать… Хотелось бы мне выяснить, что здесь произошло после того, как я ушел. Это было так давно, что вряд ли кто-нибудь помнит. Та госпожа, с которой мы танцевали на празднике Доброго Урожая, могла бы, наверное, рассказать, но если б я тогда знал, о чем надо у нее спрашивать…

– Может, еще встретитесь, тогда и спросишь.

Зинта снова подумала, что он, по всей видимости, беспринципно морочит головы всем, кто потянулся с ним на эти раскопки, и ей в том числе, однако при этом разговаривает и улыбается, как ни в чем не бывало. Прирожденный лицедей. Сникнув, она скорбно поставила пустую чашку на подстилку.

– Выкинь эту муть из головы, – вкрадчиво попросил собеседник. – Как закончим, я постараюсь разобраться, почему они ушли, нарушив мое распоряжение, а пока не до того, не хочу отвлекать людей от полезного труда. Лучше подумай о том, как ты побываешь в моем мире… Тебе там понравится. Я ведь теперь могу открыть и Врата Хиалы, и Врата Перехода, и даже Врата Хаоса, если понадобится. Дома меня уже похоронили, и за прошлый раз, и за нынешний, то-то обрадуются, когда я вернусь… Или, скорее, не обрадуются.

– А ты веди себя по-доброжительски, тогда люди тебе от чистого сердца радоваться будут.

– Нечестно. Ты не скупишься на советы, а сама моим советам не следуешь. Мы тебе еще кавалера подыщем, чтобы у тебя наконец-то началась личная жизнь, а то красивая женщина без любовника – это просто-напросто неприлично.

– Ага, только этого мне нельзя. Я ведь замужем за Улгером Граско. Не стану же я, как легкомысленная зложительница, при живом муже любовника заводить.

– О, ты сама сформулировала суть проблемы: при живом муже. Избавлю я тебя от этого страдальца, дело недолгое.

– Да ты что! – ахнула Зинта, испугавшись, что брякнула то, чего совсем не хотела, честное слово, не хотела, даже в мыслях не держала. – Не трогай Улгера! Он живет неправильно, но в глубине души он хороший, просто у него так сложилось…

– Неужели ты до сих пор его любишь?

– Теперь уже нет. Но когда-то нам было вместе по-доброжительски хорошо, об этом забывать нельзя. Улгер был моим первым мужчиной…

– И единственным, – ядовито дополнил Эдмар.

– Да, единственным! И не такому, как ты, рассуждать об этом…

Она бы много чего ему наговорила, но тут до них долетели крики из карьера, и маг одним движением поднялся на ноги, отставив чашку. Лекарка тоже настороженно прислушалась: кое-какие ходовые фразы из сурийского и ларвезийского она уже усвоила и обычно с грехом пополам понимала сказанное.

Из-за кучи песка выскочил работник.

– Эдмар-нуба! – он возбужденно размахивал жилистыми смуглыми руками. – Идите сюда, камень нашли!