Кутаясь в намокшие от сырого снега шерстяные плащи, они шагали по Предгорному тракту в сторону Чарсы, деревни с железнодорожной станцией – там можно будет сесть на поезд, а перед тем купить в лавке пристойную одежду для Эдмара.

Ночь вокруг превратилась в черно-белую круговерть. Если б не плывущий впереди магический шарик, озарявший небольшой кусочек дороги, давно бы уже убрели демоны знают куда и заплутали в потемках.

Вначале белые хлопья падали и таяли, как будто ныряя в блестящую аспидную слякоть. Потом перестали таять. Снег все валил и валил из брюха низко нависшей тучи, холмясь сугробами, налипая на плащи, развешивая в воздухе колышущиеся белесые занавеси. Ветер, примчавшийся с севера, из-за Разлучных гор, налетал порывами.

– На тебя сами боги прогневались – за то, что ты против Дирвена такую злую шутку задумал.

– Нет, Зинта, они прогневались на тебя, потому что ты пренебрегла их милостями и не захотела переночевать в тепле. Еще и некрасиво шантажировала меня тем, что в противном случае мы разойдемся в разные стороны. Поделом тебе. А Дирвен сам на это нарывался, ты же видела.

– Так ведь он принимал тебя за Энгу! Притворялся ты знатно, меня бы тоже обманул, если б я не знала, что ты не девица. И характер так изображал, что она казалась во всех отношениях всамделишной.

– С характером все просто: я постарался представить, какой личностью я мог бы стать, если б родился женщиной – это и есть Энга.

– Не помнишь, до Чарсы далеко?

– С десяток километров.

– А если по-нашему? – Зинта начала сердиться.

– Около восьми шабов. Два с половиной часа ходьбы. При хорошей погоде.

– Вот интересно, кому ты насчет своего мира бубенцы на уши вешал – Дирвену или мне?

– Тавше с тобой, конечно же, Дирвену. Энга Лифрогед прибыла из Артамириды, туда же и вернулась, к общей радости.

– Уж точно, что к радости. Бедный Дирвен…

– И правда бедный, так и не получил своего удовольствия. Видишь, тебе самой теперь его жалко. Может, вернемся?

– Стыда у тебя нет.

– Зинта, знаешь, почему ты помешала нашему счастью? Потому что ты одинокая и злая. От Улгера ушла, с тех пор ни с кем не спишь и другим не даешь, у тебя гормональное бешенство…

– Ах ты, стервец!

Зинта в сердцах пихнула его в сугроб – снега уже намело по колено. Эдмар потерял равновесие, но тут же вскочил и тоже ее толкнул.

– Вот тебе, зложительница!

– Сам зложитель! Найди себе девушку.

– Непременно найду. Я уже знаю, как ее зовут и как называется улица, на которой она живет.

– Кто?

– Девушка, которую я найду. И тебе тоже кого-нибудь найдем.

– А мне не надо, я и так не опасна для окружающих.

– Иди тогда в сугроб!

– Сам иди в сугроб!

Лучше уж азартно пихать друг друга в снег, чем трястись и ежиться от холода. Не сразу они заметили, что вой ветра усилился, и как будто в него вплелось протяжное рычание, а потом Зинта, оглянувшись, ахнула. Снегопад пошел на убыль, но в северной стороне посреди облачной темени мерцало, постепенно увеличиваясь в размерах, светлое пятно.

– Эдмар, смотри!

– Вроде бы на собаку похоже… Ага, летающая собака, совсем как в Артамириде, только без крыльев. Вот так наши бредни становятся явью…

– Ты что несешь?! Это же знаешь кто…

Огромный белоснежный пес опустился на дорогу в нескольких шагах от лекарки и Эдмара. В свете магического шарика его шерсть переливалась алмазными искрами, а в глазах как будто плыли сполохи северного сияния, о котором Зинта читала в книжках.

– Ты!.. – Из его пасти вырвался морозный пар, сверкнули клыки. – Когда свое барахло из моих владений заберешь?

– Добрых вам небесных путей, господин Дохрау, Повелитель Северного Ветра! – поклонившись, чинно промолвила Зинта. – Не бывали мы никогда в ваших краях, ни я, ни мой… моя… – она запнулась, не зная, как отрекомендовать Эдмара – спутником или спутницей, он же все еще в юбке и женском жакете, как «Энга Лифрогед».

– Этот бывал! – свирепо гавкнув, разрешил ее сомнения Великий Пес. – В прошлом рождении, перед тем как ушел из Сонхи. Натащил своего хлама, наворотил несусветного безобразия моржам на смех… Чего уставился? Северный полюс тебе не помойка!

– Я не возражаю, господин Дохрау, но я, к сожалению, ничего об этом не помню, – покладисто произнес Эдмар. – Как вы сами заметили, это было в каком-то там прошлом рождении. Если вы любезно подскажете, что за хлам я натащил в ваши владения, буду признателен.

– Дребедень ваша человеческая – золотая, серебряная, с драгоценными камнями, посудины, монеты, украшения разные. Оно мне нужно?! И еще пятеро злыдней, ни живых, ни мертвых, которых ты заколдовал и тоже всучил мне на хранение. Говорю же, развел помойку на Северном полюсе! Я бы давно уже все это скопом в океан выкинул, моржам на радость, да оно твоими заклятиями запечатано – с места не сдвинешь. А ты уже два года тут болтаешься и до сих пор не сподобился за своим добром явиться. Я тебе кто – сторожевая собака?! Забирай свое барахло по-хорошему! Завтра сможешь?

– Боюсь, что завтра не смогу. Как только появится возможность, так обязательно заберу, при условии, что вы меня ни с кем не перепутали.

– Как же, такого, как ты, с кем-то перепутаешь, морж тебя подери!

Северный Пес махнул громадным белым хвостом, и снежная волна сшибла с ног Зинту с Эдмаром, а когда они избавились от залепившего лица снега, на дороге перед ними уже никого не было. Эдмар был до того потрясен явлением Дохрау и состоявшимся разговором, что подал лекарке руку и помог выбраться из сугроба, забыв о недавней потасовке.

Ветер стих, с темного неба ничего больше не сыпалось. Кое-как отряхнувшись, они побрели дальше. Зинта с тревогой подумала о том, что, если железную дорогу завалило, завтра они из Чарсы не уедут, и не настиг бы их, на свою беду, влюбленный Дирвен… Но если Дохрау умчался обратно в полярные края, снег долго не пролежит, сейчас ведь не зима.

– Зинта, я, оказывается, богатый человек, – таким тоном, словно речь шла о найденном на дне кармана медяке, произнес Эдмар. – Но для того чтобы воспользоваться своим состоянием, мне сначала придется снарядить экспедицию на Северный полюс. Примешь участие?

– Ага, можешь занести меня в список под номером один. Должен же будет кто-нибудь лечить твою экспедицию от простуды.

Ноги по колено проваливались в рыхлый липкий снег, одежда отсырела. Вглядываясь в темень – не видно ли впереди огоньков Чарсы, – Зинта некстати вспомнила о том, как она позапрошлой весной мечтала о приключениях.

Орвехт получил приглашение на беседу с доглядчиками Светлейшей Инквизиции. Ничего из ряда вон выходящего. Общаться с ними ему приходилось не реже чем раз в полгода – как и любому из «ущербных магов», которые способны совершать непростые магические действия в одиночку, без поддержки коллег.

Как обычно, он постарался перевести беспокойство в досаду. Волноваться незачем. Его заслуги перед Ложей велики, он во всех отношениях лоялен… Хотя во всех ли? Когда похищенного из паянской школы юношу признали бесполезным и отправили в Накопитель, сей факт вызвал у него всплеск горькой злости: ни дать ни взять упыри, если называть вещи своими именами.

Но о том, что подавляющее большинство нынешних магов – упыри, ведают лишь посвященные. Нет, Суно не собирался никому об этом рассказывать, он пока из ума не выжил. Если все узнают о том, что представляют собой Накопители, положение дел к лучшему не изменится, а крамолы и разброда в обществе станет больше, что приведет, в свою очередь, к умножению запретов, притеснений и произвола. Это было личное мнение Суно Орвехта, на котором зиждилась его лояльность… Но можно ли в таком случае называть его умонастроение лояльностью?

Он напомнил себе о том, что доглядчики не всеведущи. Проморгали ведь они в свое время Чавдо Мулмонга, мага-мошенника, так до сих пор и не пойманного. Ходили слухи, что Чавдо удрал в южные страны и поживает там припеваючи, выдавая себя то за эмиссара Ложи, то за пророка, то за полномочного представителя Королевского банка. В Ларвезе королевское семейство, давно уже оттертое Светлейшей Ложей от власти, занялось банковским делом, весьма преуспело и лишь благодаря сему обстоятельству до сих пор не утратило своего влияния.