«А Дирвену я надаю оплеух, – добавил Орвехт про себя. – Только сначала высплюсь».

В этот раз добрый куратор почти не расспрашивал Зинту о высказываниях, поведении и времяпрепровождении Эдмара, словно все это, в силу какой-то скрытой причины, потеряло значение. С одной стороны, хорошо, не приходилось изворачиваться и плести что попало – бессовестно врать, если называть вещи своими именами. А с другой стороны, в душе у нее после этого разговора остался тревожный осадок.

Эдмар – древний маг, и место ему в Накопителе. Ничего, что способности не ахти какие, там для всех работенка найдется, каждый будет вносить свою посильную лепту. До конца учебного года осталось всего ничего, а потом его сразу отправят в Накопитель, вместе с двумя другими учениками, которые тоже оказались древними магами, им даже экзамены сдавать не придется. Результаты получены недавно и перепроверены, в таком важном деле нельзя допускать промашек. Трое новичков за раз – очень хорошее пополнение для Накопителя! Зинта Граско тоже внакладе не останется: получит благодарность от Доброй Магической Коллегии и денежное вознаграждение из городской казны.

– Смотрите за ним в оба, – велел куратор на прощание. – Как только вернется, пусть немедленно явится в интернат. Трудиться в стенах Накопителя – это большая честь и большая ответственность, и те, кого для этого готовят, должны прослушать специальный курс. Где он сейчас болтается?

– Он в свободное время где-то подрабатывает, чтобы нам денег на все хватало.

Эдмар со своей теплой компанией отправился на морскую прогулку. По крайней мере, это все, что он сообщил Зинте.

– Больше ему подрабатывать не придется. Проводите его в интернат лично, договорились? Чем скорее, тем лучше. Мы на вас рассчитываем.

И с чего ей после этого разговора сделалось так неспокойно и нехорошо? Радоваться за парня нужно. Накопитель – это важные исследования, большая честь, как сказал куратор, большое доверие… Только почему-то тех, кого туда забирают, больше никто никогда не видит. По крайней мере, такие ходят слухи.

Зинта выдвинула нижний правый ящик своего комода, достала картонную коробочку из-под леденцов, вытащила оттуда завернутое в бумажную салфетку серовато-черное перо, похожее на воронье. Бросила в камин. Перо сгорело в мгновение ока.

Предательство Хеледики, изменившей ему с тремя мадрийскими пастухами на иссушенной южным солнцем пыльной дороге, оставило в душе у Дирвена мучительную рану, однако в последнее время его гоняли с утра до вечера, изнуряя тренировками так, что не оставалось сил думать о разбитой вдребезги любви.

На то роковое свидание с Хеледикой он сбежал без спросу, за что ему крепко влетело: нечего прогуливать занятия и шататься по городу, когда каждый день на счету.

«Все идет к тому, что скоро тебя пошлют на первый перехват», – обронил невзначай один из преподавателей.

Работа с амулетами – прежде всего. Вдобавок рукопашный бой, решение логических задач, заговаривание зубов любопытствующим собеседникам. Полоса препятствий: перелезть через забор, взобраться по стенке, бегом по учебному полю, по доске через ручей, ползком по камням и раскисшим канавам. Амулетчик-одиночка должен все это уметь, чтобы остаться в живых, если рядом не будет группы поддержки.

Когда ему сказали, что после обеда он должен зайти в кабинет к учителю Орвехту, он туда отправился, не питая никаких опасений.

– Ты соблазнил и подтолкнул к самоубийству мою воспитанницу. Как я должен это расценивать?

– А?..

Суно Орвехт, с непривычно холодным и жестким лицом, молча смотрел на него, ожидая ответа. Вот сейчас сразу видно, что это маг выдающейся силы… Рассерженный маг.

Сперва Дирвен совсем по-детски испугался: учитель все знает… А потом до него дошло насчет самоубийства.

– Она… Она разве… Я не хотел…

– Я задал тебе вопрос.

– Ну, мы… Сначала случайно встретились около вашего дома… – промямлил Дирвен.

У него мелькнула трусливая мысль свалить все на Хеледику – мол, сама его в постель затащила, но что-то подсказывало, что лучше Орвехту не врать. Он опустил голову и выдавил, глядя в пол:

– Она… Что с ней случилось?..

– На твое великое счастье, ничего страшного. Я перехватил ее неподалеку от Моста Убийцы. Иначе я бы с тобой по-другому разговаривал.

Суно блефовал: даже если б девчонка успела, ничего из ряда вон выходящего он бы Дирвену не сделал, этот паршивец слишком ценен для Ложи. Но ему удалось парня напугать.

– Она сама виновата. Я же ее любил… А она предала нашу любовь!

– Каким образом предала? Поясни.

– Отдалась на дороге каким-то грязным пастухам… – В голосе Дирвена зазвенела обида. – Ее даже не изнасиловали, сама себя предложила! Как последняя шлюха!

– Когда это было и почему она это сделала? – Орвехт говорил сухим деловитым тоном, словно вел допрос.

– Сейчас посчитаю… – Мальчишка растерянно хлопнул по-девичьи длинными светлыми ресницами. – Три года назад или два с половиной, да? Другие песчаные ведьмы решили принести ее в жертву куджарху, и нужна была девственница, вот она и отдалась первым встречным.

– То есть это произошло за два с половиной года до того, как вы познакомились, и девочка спасала свою жизнь. Где же тут факт предательства по отношению к тебе, драгоценному?

Дирвен протестующее дернулся, уловив иронию, а потом непримиримо отчеканил:

– Все равно предала. Она должна была подумать о том, что мы с ней когда-нибудь встретимся, и она должна быть чистой… Для меня… Чтобы ничто не испачкало нашу любовь!

– Дай сюда свою экзаменационную книжку, – бесстрастно потребовал Орвехт.

– Вот, – Дирвен вытащил из кармана форменной куртки потертую зеленую книжицу с голубоватым кабошоном-амулетом на переплете.

Про себя он решил, что гроза миновала: учитель отругал его за Хеледику, а теперь хочет посмотреть, каковы его последние успехи.

И, кажется, не только посмотреть…

– Что вы делаете?! – от вырвавшегося у него вопля задребезжали стекла в подпирающем потолок старом шкафу с манускриптами и свитками.

– Аннулирую твою оценку по классической логике, – невозмутимо отозвался Суно. – И по парадоксальной логике заодно, так как на парадокс эта чушь тоже не тянет. Не представляю, как ты умудрился сдать экзамены… Пойдешь на пересдачу, и я попрошу почтенного коллегу Нильямонга погонять тебя по предметам как следует, ибо твои умозаключения ни в какую дверь не лезут. Держи, – он швырнул книжку через стол потрясенному Дирвену.

«Ты у меня надолго эту экзекуцию запомнишь».

– Но ведь это же совсем другое… – запротестовал разочарованный влюбленный, чуть-чуть опомнившись. – Ведь я же не на задании и не в школе эти умозаключения сделал, а в своей частной жизни!

– Так, давай сюда снова экзаменационную книжку.

– Но, учитель…

– Я сказал, экзаменационную книжку.

Дирвен покраснел и слегка скривился, словно собирался расплакаться, но требование выполнил.

– Ты не знаешь Устава амулетчиков Светлейшей Ложи, поэтому твой зачет по Уставу тоже аннулирован.

– Я знаю Устав!

– Непохоже. Если б ты его знал, ты бы помнил пункт о том, что амулетчик Ложи при любых обстоятельствах должен держать под контролем свои эмоции, сохранять рассудительность и здраво мыслить. Заметь, при любых, а не только в школе или на задании. Будешь сдавать Устав заново. А теперь иди на тренировку.

Мальчишка пришибленно поплелся к двери, но возле порога остановился и с вызовом спросил:

– А она, по-вашему, не виновата?

– В чем? – Орвехт устало вскинул бровь. – В том, что из толпы своих поклонников выбрала самого отъявленного остолопа и согласилась лечь с тобой в постель? Действительно, сглупила.

– В том, что не сберегла свою девственность для любимого! – огрызнулся Дирвен.

– Ты считаешь, что девственность – это главное, а все прочие человеческие качества побоку? – оставив без внимания его непочтительный тон, поинтересовался маг.