— Я тоже. Аминь!

Девушки, как по команде, отстегнули свои тонкие золотые браслеты с округлым обсидианом, сняли их и, вновь застегнув, осторожно положили на столик камнями друг к другу.

— Отсчет!

— Десять… девять… восемь… — одними губами считали подруги, не сводя с браслетов напряженного взгляда.

Комнату постепенно заливало серебристое сияние.

— Три… два… один…

Щелчок был не громче треска сломанной ветки, но девушки вздрогнули, как от пушечного залпа. Пристально глянув друг другу в глаза, они повернулись и вышли, тихо прикрыв за собой дверь.

Туалетный столик был пуст.

Табачный дым голубой кисеей колыхался под потолком. На кухне уютно позвякивала посуда.

— Вот так-то, Иван Алексеевич, — Тор ожесточенно затушил в пепельнице очередную сигарету. — Может, и право руководство! Может, и верно: разбазариваем энергию, попустительствуем авантюрным наклонностям, кадры плохо подбираем… — Лисицын шумно вздохнул. — Эх, девчонки, девчонки!

— Торий Васильевич, — рассудительно заметил хозяин дома, — Торий Васильевич, вы же сами всегда утверждали, что человек имеет право сам решать свою судьбу. И коли уж их поступок не вызвал возмущений в ткани истории — а это, как вы знаете, именно так — мы трижды просчитывали их линии, то, значит, все в порядке. А энергия… Ну, что энергия? Сколько мы ее теряем в неудачных экспериментах?! А этот эксперимент, — глаза Ивана загорелись, — я бы неудачным не назвал! — он вскочил и упругой походкой прошелся по комнате. — Вы вдумайтесь! Тем самым они доказали, что история и личность неделимы. И неважно, где и в каком веке человек родился! История примет его в тот период и в том месте, для которых он изначально предназначен, и которые ему органически подходят. Вспомните, вы еще пару лет назад высказали предположение, не подбираем ли мы людей, «выпавших», так сказать, из современности, людей, которые чувствуют дискомфорт в сегодняшнем дне!

— Да, мы на этом и строили наш тестер, — задумчиво кивнул Тор. — Не поиск суперменов, а подбор наиболее комфортной эпохи…

— Вот-вот! — Иван в азарте взмахнул рукой, едва не смахнув лампу. — Иначе они просто не прижились бы там. И тут не играют роли ни знание языков, ни владение оружием, ни дипломатические способности — всему этому можно обучить. Главное — попасть в точку. Это как в хирургии — совместимость должна быть полной, иначе организм отторгнет пересаженные ткани. И, в конце концов, — Сеич снял очки и, взглянув на собеседника близорукими серыми глазами, по-доброму улыбнулся, — каждый человек имеет право на счастье…

Лисицын внимательно взглянул на него:

— А вы сильно изменились, Иван Алексеевич…

Его прервал негромкий стук в дверь. В комнату вошла миловидная молодая женщина в шелковом платье, с тяжелыми черными косами, уложенными короной вокруг головы.

— Ванюша, что ж ты гостя замучил? Чайком бы попотчевал… Водица давно закипела, я уж и газ прикрутила… — низкий певучий голос ее журчал мягко и успокаивающе, а полные руки быстро и ловко накрывали на стол. — Матушка Ванина варенья да наливочки прислала. Грех не отведать.

Озабоченное лицо руководителя Центра невольно разгладилось. Он, улыбаясь, смотрел на хозяйку:

— Не беспокойтесь, Домна Васильевна…

— Да, какое ж тут беспокойство? — Домна даже удивилась. — Вы лучше шанежки попробуйте.

— Обязательно попробуем, — с удовольствием согласился Тор. — Что за чай без ваших знаменитых шанежек да ватрушек.

— А вот ватрушки-то мои погорели! — на лицо Домны Васильевны набежала тень. — Ваня, там реле времени опять испортилось, — посетовала она, — ты уж сделай что-нибудь. Не то сам печь пироги будешь!

— Обязательно, Домнушка! — Иван чмокнул ее куда-то в ухо. — Послушай, Домна…

Женщина вопросительно глянула на него.

— Скажи, ты хотела бы вернуться обратно? — Иван серьезно глядел на жену.

— С тобой?

— Нет, сама. Все-таки родные, знакомые. Хозяйство…

Домна ожесточенно замотала головой:

— Уж нет! Ты здесь, и жизнь моя здесь! Туда возврата мне нету! — и ее большие черные глаза с фанатичной верой взглянули на мужа.

С грохотом и смехом в комнату ворвались Нэд с Томми и Жаком, отмахиваясь от восторженно скачущего вокруг них Крошки.

Томми в комичном ужасе прижал кулачки к щекам:

— Ой! Они еще не встали!

— Мари, хватит валяться! — Нэд швырнул куртку в кресло и энергично постучал в дверь спальни. — Проспишь все на свете! Посмотри, какой снег на дворе!

— С вами поспишь, — зябко кутаясь в халат и передергивая плечами, заспанная Ксави выползла из комнаты. — О, Жак приехал!

Ренар хмыкнул:

— Вспомнила! Еще ночью. Ты же со мной пила за скорое возвращение Питера из Лондона. Уже забыла?

— Ну да? — Ксави приостановилась. Покрутив головой, зашаркала к соседней двери. — Что значит полгода без тренировки. Квалификацию теряю, — она с завистью глянула на раскрасневшееся с мороза лицо Нэда. — А ты, как огурчик. Постой, — подозрительно сощурилась она, — а нос у тебя почему красный? Уже добавил?

Тот заржал:

— Ты тоже можешь так добавить, если соизволишь, наконец, одеться и выбраться из дома. Рождество на дворе, чудачка!

— А-а, — успокоившись, зевнула Ксави и, привалившись к косяку, забарабанила пяткой в дверь Джоанны. — Эй, лежебока, петушок пропел давно!

— Мама Мари! — Томми пританцовывал от нетерпения. — А дядя Нэд говорит, что таких зверей не бывает!

— Ничего подобного! Я говорю, бывает, но с коротким хвостом, — препирался здоровяк с азартом ребенка. — Это заяц. Рыжие зайцы бывают. Я сам видел.

— Но там же хвост! Жак, посмотри, там же вон какой хвост! — тараща для большей убедительности глаза, доказывал малыш.

— Ну, тогда собака, — не сдавался Волверстон. — Просто она выхлебала бутылку рома и теперь скачет на задних лапах.

Ксави распахнула слипающиеся со сна глаза и с сомнением глянула на спорящих.

— Эй! — неуверенно окликнула она. — Вы мне снитесь, или я уже проснулась?

За ее спиной скрипнула дверь, и в проеме показалась еще сонная, но тщательно одетая и причесанная Джоанна.

— Ксави, ты чего опять шумишь? — отодвигая подругу в сторону, спросила она.

— Я?!! — брови Мари оскорбленно взлетели на лоб.

— Мама Джо! — бросился к Джоанне Томми. — Как называется рыжий зверек с длинным хвостом и ушками, который прыгает на задних лапках?

— Кенгуру. И сними, пожалуйста, куртку, ты не на улице… Постой! — опомнилась она. — Какой кенгуру?! Ты где его видел?! Снова твои штучки! — Джоанна в сердцах повернулась к Мари.

Та лишь клятвенно прижала руки к груди.

Нэд доброжелательно похлопал Ксави по плечу:

— Фантазия у тебя, конечно, дай Бог, но тут ты малость перемудрила. Мальчишка, разумеется, рад получить с утра пораньше сюрприз, но у него и так в голове каша из эльфов, гоблинов и этих твоих… роботов. Елочку бы нарисовала или белку какую-нибудь, что ли…

Мари ошеломленно перевела взгляд на Волверстона, не в силах сказать ничего вразумительного. А Томми уже успел вскарабкаться на стул и, дотянувшись до середины пустынной столешницы, схватил оттуда какой-то небольшой листок. Со своим трофеем он подбежал к Джоанне:

— Вот!

Остолбенев, подруги смотрели на глянцевый кусочек картона с портретом застывшего в прыжке большого австралийского кенгуру, который будет открыт спустя столетие. Джоанна машинально перевернула открытку. На обороте была надпись:

ПОЗДРАВЛЯЕМ С РОЖДЕСТВОМ!

СЧАСТЬЯ ВАМ