П. Л. Лавров вел на страницах журнала «Вперед!» борьбу за этих людей, стремясь привлечь их на сторону революции и считая их «заблуждающимися». Обоснованию невозможности в России «легального переворота» и необходимости революционного пути для коренного преобразования России посвящены опубликованные в этом издании статьи «Потерянные силы революции (Письмо к несогласному)» [121]и «Неизбежная вражда (Переписка двух приятелей)» [122]. В обеих статьях представлен спор революционера и «легалиста». «Легалист» считает, что народная революция — «дело не нашего поколения», что нужно «подготовлять в народе самосознание, вырастить в нем самодеятельность, воспользоваться существующими порядками, существующими легальными формами, чтобы вырастить то поколение, которое, сознав свои силы, привыкнув к деятельности в узкой сфере, развернет эти силы и в сфере более широкой…» [123]Основными орудиями, необходимыми для перевоспитания народа, по мнению «легалиста», являются артель и школа [124].

Связь идей «легалиста» с программой «общественного служения», изложенной Тургеневым в письмах к А. П. Философовой (см. выше, с. 487), и с деятельностью Соломина, организовавшего на фабрике у Фалеева больницу, школу, а позднее в Перми завод на общественных началах, — несомненна.

Соломин, в понимании Тургенева, — не обычный буржуазный «постепеновец», рассчитывающий на реформы «сверху», а «постепеновец снизу», народный деятель и просветитель. Подобными же «постепеновцами снизу» были и те «легалисты», искренне преданные народу, которые верили в возможность «легального переворота» во имя народа и при помощи народа [125].

Поддержанию иллюзии плодотворных результатов, якобы достигаемых легальным путем, способствовали опыты немецкого буржуазного деятеля Б. Шульце-Делича в деле создания кооперативных товариществ и ссудо-сберегательных касс [126], а в России — деятельность Н. В. Верещагина (1839–1907), организатора артельных сыроварен и школы молочного хозяйства (1868 г.) в Тверской губернии, имевших положительные результаты.

Народник Вл. Дебогорий-Мокриевич вспоминает, что идеей верещагинской сыроварни был увлечен его брат Иван, который решил у себя в деревне устроить «маслобойню на ассоциационных началах». Задавшись целью «работать в деревне среди крестьян, для поднятия их благосостояния, Иван находил нужным для успеха дела прежде всего завести у себя в Луке образцовое хозяйство, которое практически знакомило бы крестьян с рациональным возделыванием земли…» [127]Попытки Ивана организовать маслобойню и образцовое хозяйство успеха не имели и были встречены крестьянами равнодушно [128]. Вл. Дебогорий-Мокриевич, описывая жизнь киевской молодежи 1871–1873 годов, отметил, что эти годы характеризовались «борьбой революционного мировоззрения с другими мирными взглядами» [129].

Увлечение части интеллигенции легальными формами борьбы, в частности организацией школ, больниц, ассоциаций, артелей, получило отклик в художественной литературе [130]. Позднее многие «легалисты» разочаровались в этой форме борьбы, придя к выводу о ничтожности достигнутых результатов.

В Соломине, этом «постепеновце снизу», нашли отражение идеи буржуазно-демократического просветительства и либерального народничества. Вероятно, Тургенев не встречал тип Соломина «в чистом виде», однако в основе этого образа лежали жизненные наблюдения. Об этом свидетельствует прежде всего запись «Якушкина!» в черновых заметках к роману (с. 422). Елизавета Мардарьевна Якушкина [131], соседка Тургенева (ее имение, Старухино находилось в семи верстах от Спасского), занималась просветительской деятельностью среди крестьян и пользовалась большим уважением писателя [132].

С записью «Якушкина!» очевидно связана и другая запись в «Заметках», поясняющая и углубляющая первую: «когда не Павлы будут готовы, а Дутики» (с. 421). По мысли Тургенева, русский народ в своей массе (не сознательные Павлы, а темные, невежественные Дутики) не созрел для революционной пропаганды, и потребуется длительное время для его воспитания и просвещения.

О характере общественной деятельности Е. М. Якушкиной (1836–1893), незаурядная личность которой приобретает особенный интерес в связи с творческой историей романа «Новь», дает отчетливое представление посвященная ей статья Е. Ардова-Апрелевой «Одна из немногих» [133]. Якушкина безвыездно жила в своем имении Старухино, «отдавая свое время, свои средства, все свои помыслы старухинским крестьянам, которые были некогда в крепостной зависимости у ее богатого властного отца» [134]. Якушкина открыла в Старухино народную школу, организовала для крестьян ссудо-сберегательное товарищество, устраивала для народа еженедельные образовательные чтения, сдавала крестьянам в аренду землю по самой низкой цене. Все эти новшества встречали сопротивление местных властей и соседей-помещиков, среди которых она пользовалась репутацией «заразы уезда» и «дамы вредной» [135].

Пример деятельности Якушкиной убедительно показывает, что даже легальная просветительная работа в народе преследовалась местными властями, в глазах которых просветители, подобные Якушкиной, стремившиеся вывести народ из невежества и темноты, были опасными и вредными людьми. Этот факт бросает свет и на образ Соломина: становится понятным, почему казалось бы мирный путь, избранный Соломиным, также чреват опасностями (см., например, диалог Марианны и Соломина в главе XXX романа).

Идеи просветительства не были чужды в 1870-х годах и народнической среде, которая не была однородна по своему составу. Наряду с «бунтарями» (бакунинско-ткачевское направление) и пропагандистами-лавристами здесь встречались люди, ограничивавшиеся легальной, просветительской работой среди народа. Об этом свидетельствуют материалы «Процесса 50-ти». Так, например, во время следствия у народника Цвиленева было найдено письмо, неизвестный автор которого, очевидно близкой народническим кругам, предлагал народникам ограничиться «внимательным изучением массы и отдельных единиц ее, прививать отдельным единицам сознание и критику, но ни в каком случае не тенденциозную и поджигательную, и вносить в массу элементы человеческой культуры и затем всё предоставить переработке самого народа и истории» [136]. Программа, намеченная в этом письме, близка к программе «легалиста» в упоминавшихся выше статьях журнала «Вперед!» Интересно, что это письмо было переслано Тургеневу неизвестным лицом «с пометой, что оно должно принадлежать Соломину» [137].

Полемика вокруг последнего романа Тургенева началась еще до его появления в печати. Летом 1876 г. у Тургенева в Спасском побывал А. В. Половцов. Результатом этого визита, во время которого состоялась беседа о «Нови», явился фельетон «У Ивана Сергеевича Тургенева», напечатанный в газете «С.-Петербургские ведомости» (1876, 29 июля (10 августа), № 207). Находясь под свежим впечатлением общения с писателем, Половцов отмечал, что Тургенев в «Нови» «относится к различным явлениям русской общественной жизни с тем же ясным и оригинальным критическим взглядом, который его всегда отличал» [138]. Благожелательное отношение Половцова к Тургеневу и его роману тотчас вызвало возражение со стороны демократической критики. Полемическим ответом на его фельетон была статья Н. К. Михайловского «Вперемежку», подписанная псевдонимом Г. Темкин, в которой говорилось, что Тургенев «не тот„большой человек“ <…> который должен рассказать нашу историю, воспеть наши горести и радости…» (Отеч Зап,1876, № 8 отд. II, с. 220). При этом Михайловский прозрачно намекнул на то, что одно из основных определений творчества Тургенева, данное в известной статье Добролюбова, явно устарело и уже не может быть использовано при оценке «Нови». «Когда-то было сказано, — продолжал Михайловский, — что г. Тургенев — человек „чуткий“, что всякое нарождающееся явление он немедленно схватывает и облекает в художественные образы. Было это сказано очень верно в свое время» (там же, с. 220). Отказывая Тургеневу в праве называться передовым писателем, Михайловский по существу дела осудил «Новь» еще до ознакомления с нею.