Сохранившаяся наборная рукопись «Первой любви» является основным источником текста, отражающим все стадии работы Тургенева над повестью.
Как свидетельствует рукопись, Тургенев не сразу определил возраст своего героя. Там везде говорится, что герою было пятнадцать лет, и только в печатном тексте «пятнадцать» исправлено на «шестнадцать». Это изменение возраста героя, очевидно, было вызвано тем, что, рассказывая о событиях, происходивших с ним в 1833 г., Тургенев первоначально указал свой действительный возраст, а в ходе работы пришел к выводу, что герою должно быть не менее шестнадцати лет для того, чтобы он был способен пережить сложную психологическую драму, составляющую содержание повести.
Судя по перечню действующих лиц, Тургенев собирался рассказать историю столкновения отца и сына, но потом, желая, очевидно, затушевать связь повести с реальными событиями его собственной юности, сделал Володю сиротой и поселил у дяди [244]. Затем дядя был превращен в отчима [245], и только в главе IV Тургенев вернулся к первоначальному определению родственных отношений и внес соответствующие исправления в первые главы повести.
Тургенев придавал большое значение психологической мотивированности отношений между отцом и сыном и много раз переделывал те части повести, где рассказывалось о характере этих отношений. Автор не сразу нашел нужное определение для возникавшей иногда между отцом и сыном дружеской близости, не снимавшей, однако, снисходительной холодности отца. Правка этих страниц была настолько значительной, что Тургенев вынужден был их перебелить на отдельном листе (см. с. 478). В гл. XX повести Тургенев сделал специальную вставку для того, чтобы сообщить читателю, что у молодого героя «против отца < …> не было никакого дурного чувства».
Образ Зинаиды — один из центральных в повести. Судя по рукописи, Тургенев придавал особое значение внешнему облику героини. Работая над портретом Зинаиды, он испробовал пять определений, прежде чем назвал ее глаза светлыми [246]. В связи с этим уместно вспомнить запись в «Дневнике» Гонкуров, сделанную 5 мая н. ст. 1877 года и содержащую рассказ о том, как Тургенев представлял себе изображение любви в литературе. «Он уверяет, — пишет Гонкур, — что любовь — чувство совершенно особой окраски,что Золя пойдет по ложному пути, если не признает эту особую окраску, отличающую любовь от всех других чувств. Он уверяет, что любовь оказывает на человека влияние, несравнимое с влиянием любого иного чувства, что всякий, кто по-настоящему влюблен, как бы полностью отрекается от себя. Тургенев говорит о совершенно необыкновенном ощущении наполненности сердца. Он говорит о глазах первой любимой им женщины, как о чем-то совершенно нематериальном, неземном» [247]. Значительной правке подверглись также те страницы повести, которые впервые знакомили читателей с характером героини. Исправления этого отрывка из IX главы были столь многочисленны, что Тургенев переписал его на отдельном листе (см. с. 478).
Необыкновенная любовь Зинаиды, происшедший в ней перелом требовали тщательной психологической мотивированности, и Тургенев уделил много внимания уяснению обстоятельств, подготовивших героиню к тому, что она смело и не задумываясь о будущем отдалась первому истинному чувству. Из сделанных дополнительно вставок читатель узнает, что Зинаида тяготится окружающей ее обстановкой [248]и не дорожит собственной жизнью. Так, например, текст: «Потом явилась Зинаида — еще раз сказал мне Лушин» на с. 332–333 является дополнительной вставкой. Примечательна вставка, свидетельствующая о стремлении автора наделить героиню чувством прекрасного (см. текст на с. 344: «Вы любите роскошь? — Итак, бал великолепный»).
В окончательном тексте Тургенев ввел дополнительные психологические намеки, раскрывающие читателю смысл происходящих событий. Появилось описание разговора Володи с Зинаидой в саду, из которого становится ясно, что героиня глубоко несчастна и что у нее нет надежды на лучшее будущее (см. текст: «Всё мне опротивело — боже мой, как тяжело!» — на с. 329); прибавился эпизод чтения стихотворения Пушкина «На холмах Грузии», заканчивающийся репликой Зинаиды: «Что не любить оно (сердце) не может — и хотело бы, да не может!» (с. 330). Кроме того, Тургенев дополнил одно из обращений Зинаиды к юному герою повести словами, являющимися косвенным признанием, что она любит именно его отца (см. текст: «Ах, я очень виновата… — я вас люблю — вы и не подозреваете, почему и как…» — на с. 353).
Однако наибольшее значение имеет добавленная Тургеневым глава XI. В ней Зинаида, рассказывая свой «сюжет», как бы сравнивает себя с той «девушкой в белом», которая по собственной воле пошла навстречу страстям и, покинув своих невинных подруг, смешалась с толпой вакханок.
Впоследствии Тургенев заметил, что в Зинаиде он изобразил «кокетку по природе, но кокетку действительно привлекательную» ( Т сб( Пиксанов), с. 92). В первоначальном варианте образ героини был лишен каких бы то ни было отрицательных качеств, и только в ходе работы писатель сделал добавления, подчеркнувшие в ее характере свойства, дающие основания называть ее кокеткой (см., например, текст: «А она любит лесть? — Итак, королева» — на с. 344). Двойственное отношение Тургенева к Зинаиде может быть, вероятно, объяснено его сложным отношением к прототипу героини, Е. Л. Шаховской, которую мать писателя, Варвара Петровна, считала повинной в смерти мужа (см. указ. статью Н. М. Чернова, с. 234–236, 241).
Образ отца Володи, Петра Васильевича, в повести окружен ореолом некоторой таинственности. Как свидетельствует рукопись, Тургенев стремился придать внутреннему миру этого персонажа «особую значительность. Так, он вписал на полях разговор Петра Васильевича с сыном о том, что свобода человека зависит от его «собственной воли» (см. текст: «Сам бери, что можешь — и будешь свободным, и командовать будешь» — на с. 324). В первоначальном варианте этой вставки Тургенев подчеркивал эгоизм Петра Васильевича и его желание властвовать над другими. Так, вместо слов: «самому себе принадлежать — в этом вся штука жизни» — первоначально было: «Самому себе принадлежать да других гнуть под себя — другого нет счастья на земле» ( Т, ПСС и П, Сочинения,т. 9, с. 352).
Так же, как и в более ранних произведениях («Затишье», «Переписка» и др.), любовь в повести осмысливается как чувство трагическое и неизбежно предполагающее рабскую зависимость одной из сторон. Этот аспект взаимоотношений героев повести имел для автора «Первой любви» существенное значение, о чем свидетельствует, например, тот факт, что, описывая эпизод, когда отец героя бьет Зинаиду по обнаженной руке хлыстом (см. с. 360), Тургенев сделал большое количество вставок и исправлений с целью подчеркнуть их неравенство в любви.
Анализ рукописи позволяет отметить колебания Тургенева при установлении последовательности событий и определении дальнейшей судьбы некоторых действующих лиц. Так, в отброшенном варианте Володя должен был догадаться о характере отношений между его отцом и Зинаидой гораздо раньше, непосредственно после встречи с отцом ночью в саду, Беловзоров кончал жизнь самоубийством, а Зинаида уезжала за границу, и герой узнавал о ее смерти только через полгода.
Пейзаж в повести «Первая любовь» играет исключительную роль. Описания природы в ней как бы сливаются с переживаниями героев, оттеняя и разъясняя их однако такой органичности включения пейзажа в психологический рисунок повести Тургенев добился не сразу. Он менял места включения пейзажа в ходе повествования, согласовывая его с соответствующими описаниями состояния героев, подвергал правке и т. д. Работая над ночным пейзажем в гл. VII, Тургенев в трех местах вписал и затем зачеркнул эпитет «зловещий», считая, очевидно, что он не передавал бы состояние героя — взволнованное, мятежное, но лишенное оттенка трагизма
