Простились. «Вольво» тронулся и выехал за ворота, а Густав все еще стоял и смотрел им вслед. Он приехал к Ингрид только ради Софии, чтобы побыть с ней немного рядом, поняла Адель.

— Густав — археолог, — возобновила прервавшуюся беседу София. — Он часто бывает на раскопках в Италии, финансирует несколько экспедиций. Год назад его сын с невесткой погибли в авиакатастрофе, — и потом, как бы между прочим, добавила. — После смерти короля Густав займет трон.

Адель бесстрастно глядела в окно. Отец отправится в Риддархольм, а сын — в собор Святого Николая.[31]

Perthro — скрытое.

Полет орла, устремленный ввысь, поднимает вас над течением обыденной жизни. Внешнее не имеет никакого значения, с высоты полета оно покажется совершенно иным, истинным.

Когда достигли пригорода, Адель узнала историю рождения Эрика. В роддоме Ингрид заразила его стафилококком, и врачи считали состояние ребенка безнадежным. София добилась, чтобы ей разрешили круглосуточно находиться в боксе, куда поместили младенца, и месяц спустя жизнь Эрика была вне опасности.

— Еще раз мы переволновались, когда Эрик решил отправиться добровольцем на фронт. Швеция сохраняла нейтралитет и в первой войне, и в недавней. Но Эрик… Нам стоило нервов отговорить его от затеи биться против солдат Гитлера.

Адель вспомнила яхту, пунцового от гнева Люка и Эрика, громогласно дискутирующего о величии Гитлера, и взоры толпы, обращенные к нарушителю всеобщей гармонии. Мелкая вода громче шумит.

— Но самое страшное, что довелось нам пережить, это когда Эрик наглотался таблеток. Ингрид вошла позвать его — по радио началась любимая передача Эрика, а он спит. На столе — пустой пузырек и записка «Кристина, прощай!».

На память Адель пришли слова Ясы: самурай, погружая оружие в брюшную полость, должен был разрезать её так, чтобы окружающие могли увидеть внутренности делающего сэппуку и тем самым «чистоту помыслов» воина. Живот разрезался дважды, сначала горизонтально от левого бока к правому, затем вертикально от диафрагмы до пупка. Таким образом, цель — самоубийство вполне оправдывалось средством — харакири; после этого страшного ранения остаться живым было уже невозможно.

По озеру Меларен скользили старинные пароходики, направляясь в бухточки многочисленных островов. В заливах удили лососей. Адель чувствовала отчетливый запах бензина, раздражающий ее ноздри, как и едкий аромат герани в доме, и тошнотворный — готовящейся на кухне свинины. Мир запахов вторгся в ее жизнь. Она поняла, что становится животным.

Автомобиль нырнул в лес, мелькнул дорожный знак, извещающий водителей о возможном появлении лосей, над крышей проносились тугие, готовые лопнуть, коконы почек и пунктирная зелень лиственниц.

— Ты была когда-нибудь в замке? — поинтересовалась София.

Перед внутренним взором Адель мелькнули древние стены Гроссинзее, обители рыцарства. Победа в войне обеспечила бы ей путь в школу Орденсбурген, где особый педагогический состав вел подготовку нацисткой элиты. Юнкерам преподавали атлетику, скалолазание, бокс и планеризм, они прыгали с парашютом, совершали пробежки на лыжах, а верховая езда позволяла дать ощущение полного господства над живым существом. Следовало отучиться два полных курса, чтобы быть допущенным к урокам военного дела. Адель же пришлось с этого начинать.

— Нет, я никогда не была в замке.

Машина пересекла мост, и Адель поняла значение вопроса Софии, только когда из-за деревьев показались крыши Дроттнигхольма с куполами башен по бокам.

— В переводе со шведского это место называется «Остров королевы», ты видишь творение архитекторов королевы Гедвиги Элеоноры.

«Вольво» двигался мимо раскинутых у подножия дворца парков с бронзовыми скульптурами и фонтанами. По дорожкам бродили туристы.

— С начала месяца замок открыт для экскурсантов.

Обогнув парковые ансамбли, автомобиль въехал на двор. Адель потянулась открыть дверцу, но София удержала ее. Следовало дождаться, пока шофер поможет дамам выйти. Тут же к Софии кинулся человечек в форменной одежде.

— Мадам! Неполадки с фонтаном Геракла! А в театре на репетиции повредили декорации кабинета. Что же до кожаных обоев из Валленштейна…

Адель поняла, ее привезли не на экскурсию. София была управляющей, кастеляншей Дроттнигхольма. По пути к дверям она отдавала распоряжения, в том числе об обеде на двух персон.

— Теперь до сентября полно работы, — словно извиняясь, проговорила София.

Они заглянули в один из залов с академическими сюжетами картин по стенам и черной скульптурой Аполлона в центре. Адель погладила каменные ступни, обвитые нефритовыми ремешками сандалий.

— Нравится?

— Красивы пальцы.

Ее идеалом остались титаны Арно Брекера — мускулистые и угрюмые, напряженные, источающие силу и агрессию, люди-боги. По случаю победоносного завершения войны Брекер должен был оформить триумфальную арку в Берлине. Увы!

— Твое лицо — классический лик статуи, тебе никто этого не говорил?

София провела ее в мастерскую реставраторов, где на столах сгрудились склянки растворителей, масла и скипидарного лака, стаканы со шпателями и мастихинами, лупы, микроскопы и специальные лампы.

— Эрик сказал, ты — художница.

И Адель почувствовала, что София желает устроить экзамен. Ее представили мастерам, и те стали демонстрировать работы: заплатанный с оборотной стороны холст, скрывающий мелкие трещины — кракелюры, картину, покрытую беловатой пленкой. Заплесневелый лак? В замке неважно соблюдались условия консервации, было слишком сыро. На одном из полотен Адель заметила явные «утраты», их пропитают воском и заретушируют.

— Какую технику вы применяете, примитивистов? — и не дождавшись ответа, она улыбнулась. — Хотя красочный слой, судя по всему, начала XIX века и вряд ли позволяет это.

Мастер поощрительно кивнул, вытирая грязные руки.

— Дублирование или перенос[32] делать приходилось?

— Пока нет, но все впереди — консервация здесь неудовлетворительна, — заметил он больше для Софии, чем для нее. — Общее вздутие, осыпание грунта нас минуло, как и более тяжелые случаи. Пока минуло, — добавил он для хозяйки.

Кажется, та убедилась в познаниях Адель, поскольку не собиралась более задерживаться в реставраторской. Но теперь Адель не торопилась, медленно переходя от полотна к полотну. С парадного портрета одного из шведских монархов снимали верхний слой пожелтевшего лака. София тут же просветила гостью, что перед ней лик основателя династии Бернадоттов, короля Карла XIV Юхана, в миру Жана-Батиста Бернадотта.

— Французское имя? — Адель позволила взять себя под руку и увести.

Оказалось, первый Бернадотт был французом, к тому же не дворянином от рождения, а всего-навсего солдатом, дослужившимся в королевской армии до звания сержанта. Но Французская революция одарила его погонами генерала, а Наполеон — погонами маршала. После смерти бездетного шведского принца, Бернадотта пригласили занять трон Швеции и не ошиблись в выборе кандидатуры. Карл Юхан много сделал для поощрения образования, развития сельского хозяйства, укрепления финансов и восстановления престижа страны.

— Когда он умер, на его груди обнаружили татуировку: «Смерть монархам!», — София улыбнулась. — Эрик сказал мне, что одну из своих картин ты продала музею.

— Это был Шагал, а не я. Лилово-оранжевый петух и люди, — солгала Адель.

— Петух у евреев символ искупления. Откуда она взялась у тебя?

— Нашлась на войне, — еще раз солгала Адель.

Наконец, они отправились в жилое крыло.

— В людях искусства есть что-то детское. Они живут по своим законам, совершенно бесполезно взывать к их разуму, — вздохнула София. Видимо, пыталась определить, с какой стороны подойти к Адель, как заставить ее уйти из жизни Эрика.