– Они в Москву вдвоем ехали. В СВ. В двухместном купе. Вечером ложились – Станкович на свою полку завалился, утром Наташка проснулась – его нет и вещей его нет. Хорошо, что у нее деньги на обратный билет были. Она брату позвонила. Он сказал: давай домой сидячкой. Нечего в Москве делать. Тем более у вас там их джип взорвали непонятно с кем. Наташка вернулась, а он уже в той квартире, что снимали, вещички собрал. Потом они с Наташкой все вывезли. Только компьютеры оставили, потому что они до них стояли. Там и до них офис был. Ну и, конечно, все хозяйское. Скажете, им там и дальше жить надо было? Чтобы еще и их взорвали?

– А было за что? – спокойно спросила Юлия Карловна.

– Наташку – точно нет. Так с какой стати ей погибать за дела всяких мужиков?

– И Станкович не давал о себе знать?

Сестра Наташи покачала головой.

– Она от телефона избавилась, – напомнил Дима. – Как он мог дать знать?

– С братом Наташкиным мог связаться. Но не связался. Так, все. Больше ничего вам рассказывать не буду. – Она посмотрела на Диму. – Оставь свои координаты. Наташке передам. Точно передам. А там уж как она сама решит.

Дима протянул заранее приготовленную бумажку со всеми своими координатами.

Сестра Наташи Станкович закрыла дверь.

Три женщины и молодой мужчина молча вышли на улицу.

– Мне очень жаль, что я не смогла вам помочь, – сказала Нина Георгиевна Ольге.

– Да вы-то тут при чем?

– Я выясню все, что смогу, про ее мужа, и вам позвоню или к вам заеду, – пообещал Дима. – Но повторяю: Наташа почти точно ничего не знает…

– А ее брат?

Дима пожал плечами и опять пообещал позвонить.

Домой Ольга с Юлией Карловной возвращались в мрачном настроении. Но дела на этот вечер еще не были закончены. Требовалось поговорить с Леонидом Саркисовичем, из его уст услышать о его планах в отношении дома.

На звонок в дверь на втором этаже открыла супруга Леонида Саркисовича, при виде соседок с пятого заулыбалась и пригласила проходить.

– Мы хотели бы поговорить с вашим мужем, – сообщила Юлия Карловна, снимая верхнюю одежду и обувь.

– Я его сейчас вызову, – сказала супруга. – Он в клубе. Проходите в гостиную. Чай?

К чаю предложили какое-то очень вкусное иностранное печенье, которое Ольга с Юлией Карловной не видели даже в продаже. Кроме супруги хозяина, в их поле зрения никто из жильцов второго этажа не появлялся. Дамы не успели выпить и по половине чашки, когда появился хозяин дома. Супруга принесла чай и ему, но сама с гостями не села.

– Чем могу быть полезен, дамы? – вежливо спросил Леонид Саркисович и тут же заметил, что всегда с особым уважением и трепетом относился к врачам и учителям, а уж в последние годы так тем более. Дифирамбы в адрес своих профессий, конечно, слушать было приятно, но Ольга с Юлией Карловной пришли совсем не за этим.

– Леонид Саркисович, что происходит с нашим домом и чего следует ждать?

– Давайте я начну отвечать с последнего вопроса. Как я понимаю, вы не хотите уезжать из района?

Обе дамы покачали головами.

– И даже проживание в коммунальной квартире вас устраивает?

– В большей или меньшей степени, – сказала Юлия Карловна. – Мы к этому привыкли. И с соседями мы уже, можно сказать, как родня. Мы можем рассчитывать друг на друга. Наша коммуналка – классический образец дружной питерской квартиры такого рода, когда все помогают всем.

– Один за всех и все за одного? – улыбнулся Леонид Саркисович.

– Да, – сказала Ольга. – Тем более мы с братом получили в наследство вторую комнату…

– А у нас с сыном – самая большая комната в квартире, и в ней давно установлена перегородка. Так что можно сказать, что у нас две комнаты, даже три, у нас перегородка в форме буквы «Т», где палочка упирается в стену между двух окон, а в другой части две двери. То есть комнатка с окном у меня, комнатка с окном у сына и общая, пусть и без окон… В любом случае мы не сможем жить в новом районе.

– Я знаю, что это свойственно старым петербуржцам, и люди, получившие квартиры в новых районах, иногда всеми силами стараются вернуться в старый, в худшие условия, но в родной район! Признаюсь: я не могу этого понять, но это факт.

– Старики, всю жизнь прожившие в центре, быстро умирают в новых районах, и это тоже факт, – сообщила Ольга. – Хотя молодежь только радуется.

– Дамы, вы можете не беспокоиться, – сказал Леонид Саркисович, отпивая чай из большой кружки. – Да, на наш с вами дом имелись претенденты. И на соседний. Но теперь у них ничего не получится. Часть квартир в соседнем принадлежит моим друзьям, которые таким образом вложили деньги. В нашем живу я сам. Пока в нем никому из моих знакомых квартиры купить не удалось. Правда, открытым остается вопрос с четвертым этажом…

Ольга с Юлией Карловной заявили, что могут помочь с решением этого вопроса, и попросили назвать потенциального покупателя от Леонида Саркисовича. Тот не ожидал такой удачи, сам набрал номер Нины Георгиевны и мгновенно решил вопрос.

– Ну, теперь точно мы все можем быть спокойны. Дом – наш.

– А третий этаж? – спросила Ольга.

– Да даже если те нехорошие люди и выкупят третий – что сомнительно, – им ничего не сделать. Все остальные продавать не собираются. Понимаете, если хочешь что-то сделать с домом или на участке, нужно скупать все квартиры. Да, часто это у нас делается не самым законным образом, действуют «черные риелторы», но, к счастью, подобное уходит в прошлое…

Леонид Саркисович пояснил, что после покупки всех квартир можно или превратить их все в конфетки и выставить на продажу, или добиться признания дома аварийным, оформить должным образом земельный участок, а после этого согласовывать с соответствующими инстанциями строительство нового жилого комплекса, отеля, здания банка или еще чего. Второй вариант встречается гораздо чаще. Хотя дом далеко не всегда сносят, часто оставляют стены и меняют «начинку». Леонид Саркисович рассказал про покупку семидесяти трех (!) квартир на Английском проспекте одним физическим лицом. Все эти квартиры ранее были признаны аварийными и расселены (государством). Квартиры были куплены на аукционе, который организовывал Фонд имущества. Правда, осталось семь нерасселенных квартир. Леонид Саркисович не знал, что новый собственник будет с ними делать, но скорее всего выкупит и их уже персонально у каждого владельца. Но может и вложиться в ремонт выкупленных и продать каждую из них.

– Это я вам пример привел. В нашем случае, насколько я понял, один известный банк хотел тут выкупить все, снести два дома и строить новые здания или скорее одно здание.

– Но ведь дом середины девятнадцатого века! – воскликнула Юлия Карловна.

Леонид Саркисович хмыкнул.

– Можно подумать, у нас раньше не сносили исторические памятники. За пять лет Санкт-Петербург потерял более ста исторических зданий! Памятник федерального значения могут снести. Пример – дворовый флигель работы Монферрана начала девятнадцатого века. Снесли в 2007 году ради гостиницы. Жилой дом работы Фонтана середины девятнадцатого века в стиле «эклектика» фактически изуродован после сноса флигеля и строительства элитного жилого дома в стилей хай-тек, который полностью диссонирует с окружающей застройкой. Были бы деньги – снести можно все. К сожалению. И построить любой кошмар, а потом говорить про «градостроительные ошибки». Хотя по закону памятники архитектуры не подлежат сносу. Если утрачены, новое строительство на том месте запрещено, только восстановление объектов или, в крайнем случае, рядовая застройка. Появление диссонирующего здания – повод для возбуждения уголовного дела.

– Однако их никто не возбуждает и сносить этих монстров никто не будет, – печально заметила Ольга.

– Но и вы, дамы, как я уже сказал, теперь можете не беспокоиться. Не снесут наш дом. И соседний не снесут. Надеюсь, претенденты после третьей неудачной попытки поняли, что ничего у них не получится, и найдут какой-то другой объект.