Первая часть— собственно «автобиографическая». В нее входят главы (I–VI), в которых сообщаются сведения о предках и родителях «пошехонского дворянина» Никанора Затрапезного, о местоположении и бытовой обстановке помещичьего «гнезда», в котором прошло его детство, и затем рисуются картины воспитания дворянских детей.
Вторая часть— «портретная галерея родственников». Главы этой части (VII–XVI), в свою очередь, делятся на две группы. В первой даются «портреты» родственников, живущих в своих помещичьих усадьбах, во второй — «портреты» московской родни и «сестрицыных женихов», нарисованные на широком бытовом фоне пошехонско-дворянской Москвы 1830-х годов.
Третья часть— «портретная галерея рабов». Каждая из глав этой части (XVII–XXV), за исключением вводной, посвященной общей характеристике «крепостной массы», содержат обрисовку какого-либо одного, в том или ином отношении показательного типа «барского слуги» из крепостных дворовых людей.
Четвертая часть— «портретная галерея соседей». Расположение материалов такое же, как и в третьей части. Сначала идет вступительная глава (XXVI), в которой дается общая картина помещичьей среды, а затем следуют главы (XXVII–XXXI), каждая из которых посвящена характеристике отдельного типического представителя этой среды: предводителя дворянства, «образцового хозяина», дворянского интеллигента-идеалиста и др.
В отличие от большинства других произведений Салтыкова, в «Пошехонской старине» нет ни иносказаний эзопова языка, ни множества явных или замаскированных намеков на злободневные факты современности. Одной из важнейших художественных особенностей «Пошехонской старины» является необыкновенное, даже для Салтыкова, богатство языка. Повествование ведется тем «сжатым, сильным, настоящим языком» позднего Салтыкова, которым восхищался Л. Толстой [125]. Вместе с «Господами Головлевыми» и еще некоторыми произведениями, «Пошехонская старина» принадлежит к тем сочинениям Салтыкова, понимание которых доступно самому широкому кругу читателей и не требует детальных толкований комментария. Данное обстоятельство обусловило также и относительно большее по сравнению с другими произведениями писателя внимание к «Пошехонской старине» со стороны переводчиков русской литературы на языки Запада. Салтыковская «хроника» переведена на ряд иностранных языков.
Появление в «Вестнике Европы» каждой главы или группы глав «Пошехонской старины» (Салтыков называл эти группы «статьями») неизменно вызывало отзывы во всех основных органах печати, как в столицах, так и в провинции. Исключение, и то не всегда, составляли органы крайне правого лагеря. Не было недостатка в общих высоких оценках. В подавляющем большинстве отзывов салтыковская «хроника» относилась к высшим художественным достижениям как самого писателя, так и всей русской литературы [126]. Иногда, однако, эти «возвышения» сопровождались «принижением» художественного значения предыдущих сатирико-публицистических произведений Салтыкова, и тогда такие суждения критиков вызывали недовольство и огорчение у писателя. Так было, например, со статьей-рецензией Н. Ладожского в «СПб. ведомостях». Заявляя в ней, что «Пошехонская старина» «принадлежит бесспорно к лучшим произведениям» Салтыкова, критик дальше пояснял: «В «Пошехонской старине» бытописатель-художник пересиливает сатирика и заставляет автора бросить эзоповский язык обоюдоострого сатирического бичевания правых и левых и писать прекрасным и правдивым языком художника …» [127]Думая доставить этим отзывом удовольствие автору, M. M. Стасюлевич послал ему его, но получил в ответ такие слова: «Благодарю за присылку статьи «П. вед.», которая меня не столько обрадовала, сколько удивила» (письмо от 21 февраля 1889 г.).
Значительное место в отзывах критики, в частности, в обзорах-рецензиях, регулярно помещавшихся в «Русской мысли» и «Неделе» [128], уделено вопросу об исторической достоверности нарисованных писателем картин и образов. Некоторые критики упрекали Салтыкова в тенденциозном освещении помещичье-крепостной жизни, в одностороннем показе только отрицательных и мрачных сторон крепостного быта. В основном такие упреки исходили от публицистов дворянско-помещичьего лагеря, откровенных защитников и апологетов «доброго старого времени», таких, например, как Б. Чичерин, К. Головин, Н. Говоруха-Отрок, Р. Аристов и др. [129]. Но не была вовсе свободна от предъявления упреков в тенденциозности, в сатирической обличительности и критика, в целом сочувственная Салтыкову. Обозреватель либерально-народнической «Недели» Р. Дистерло писал, например: «Это обличительное намерение, этот сатирический тон составляют, по-нашему, важнейший недостаток в замысле «Пошехонской старины» … [130]
Однако голоса критиков, отказывавших салтыковской «хронике», полностью или частично, в объективности и правдивости и усматривавших в ней «ретроспективную» и потому «бессмысленную» сатиру на изжитое прошлое, тонули во всеобщности признания суровой исторической правды этой живой панорамы трагического прошлого русской жизни.
«Пошехонская старина» вошла в литературу и навсегда осталась в ней как крупнейшее произведение о крепостном строе и как великий художественный суд над этим строем писателя-демократа и социалиста.
* * *
Впервые «Пошехонская старина» (с подзаголовком «Жизнь и приключения Никанора Затрапезного» и за подписью Н. Щедрин) была, как сказано, напечатана в журнале «Вестннк Европы» за 1887–1889 годы.
Отдельное издание произведения (с тем же заглавием) составило IX том посмертного собрания сочинений писателя (1889–1890 гг.) — «издания автора», при подготовке которого, за два месяца до смерти, Салтыков видимо, просмотрел некоторые главы, хотя в целом текст IX тома нельзя считать авторизованным.
Сохранилась почти полностью черновая рукопись «Пошехонской старины» (за исключением большей части главы XI «Братец Федос» и начала главы XIII «Московская родня. — Дедушка Павел Борисыч»); авторизованная наборная рукопись (Введение, гл. I, II, III), рукой Е. А. Салтыковой (жены писателя); авторизованная рукопись части XXX главы, также рукой Е. А. Салтыковой. Рукописи хранятся в Отделе рукописей Института русской литературы АН СССР (Пушкинском доме) в Ленинграде (ф. 366, оп. 1, № 236–277).
Настоящее издание «Пошехонской старины» подготовлено на основании изучения указанных печатных и рукописных источников текста произведения. Впервые исследование их было предпринято К. И. Халабаевым и Б. М. Эйхенбаумом при подготовке XVII тома Полного собрания сочинений Н. Щедрина (Изд. 1933–1941), в котором по черновому автографу исправлены отдельные опечатки журнальной редакции, устранены предполагаемые цензурные искажения. Однако текст этого издания грешит в ряде случаев необоснованным (и даже ошибочным) возвращением к черновым вариантам, переработанным или изъятым Салтыковым по соображениям не цензурным, а художественным; кроме того, в тексте много опечаток, иногда очень существенных.
Судя по сохранившимся рукописям и письмам Салтыкова, между черновым автографом и печатным текстом существовало, по крайней мере, еще два варианта текста произведения с авторской правкой (иногда незначительной) — наборная рукопись (списки) и корректура. Поэтому в настоящем издании по черновому автографу исправляются только явные опечатки в журнальной публикации и отдельные случаи ошибочного прочтения слов переписчицей.
В отдельных случаях, дающих возможность предполагать правку Салтыкова или опечатки в журнальном тексте, вносятся изменения по тексту т. IX Собр. соч., изд. 1889–1890 годов.
