Авдотья Максимовна. Неужели он меня из-за денег любит?..

Арина Федотовна. Ах, братец, разве это можно вообразить, чтобы в таком мужчине не было никаких чувств; он совсем не такой интересан, как вы думаете.

Русаков. А вот посмотрим, что он скажет.

Арина Федотовна. Ну, уж, братец, я вас уверяю, что он человек самый благородный.

Авдотья Максимовна. Тятенька, да разве в богатстве счастье?.. Коли любишь человека, так никаких сокровищ не надо.

Русаков. Это ты, мое дитятко, так рассуждаешь, а у них-то другое на уме; ну, да вот посмотрим.

Авдотья Максимовна (целует отца). Тятенька, голубчик, вы меня воскресили, а то уж я, право, думала, что умираю; да я б и умерла с горя, я уж это знаю. Тятенька, ведь мы хотели итти в церковь…

Русаков. Поди, Дунюшка, помолись, а мне нужно по делу сходить. Прощай! (Целует ее и уходит.)

Те же без Русакова.

Авдотья Максимовна. Ах, тетенька, я все еще не могу оправиться.

Арина Федотовна. Ну, уж теперь не о чем тужить. На нашей улице праздник. Пойдем-ка скорей. Одевайся. То-то он, бедный, обрадуется, как услышит.

Уходят.

Небольшая комната на постоялом дворе. Темно.

Входят: Вихорев, Авдотья Максимовна и Степан со свечой. Авдотья Максимовна садится к столу. Вихорев ходит по комнате. Степан ставит свечу на стол.

Вихорев. Что это за народ! Ведь я тебе, дураку, приказывал, чтобы лошади были готовы.

Степан. Разве с ними сговоришь? Известное дело — мужики. Говорят: сейчас будет готово.

Вихорев. Ступай, да скажи, чтоб они у меня живей поворачивались, я этого не люблю.

Степан уходит.

Авдотья Максимовна. Куда вы меня завезли?

Вихорев. Мы теперь в Ямской слободе.

Авдотья Максимовна. Зачем же вы завезли меня сюда?

Вихорев. Затем, что я люблю тебя. Сейчас заложат лошадей, мы поедем к Баранчевскому в деревню, это всего семь верст от города, там и обвенчаемся, а завтра в город. (Садится подле нее.)

Авдотья Максимовна. Конечно, Виктор Аркадьич, я люблю вас и готова для вас сделать все на свете, да зачем же вы меня увезли насильно? Тятенька теперь меня хватится… и беда моя просто… Что он подумает?.. С какими глазами я к нему покажусь?..

Вихорев. Послушай, мой друг! Ты сама мне говорила, что Максим Федотыч согласен; так за что же он будет сердиться? Я тебе скажу откровенно, я тебя увез потому, что у меня был тут свой расчет. Я знаю, что старики упрямы; нынче он согласен, а завтра, пожалуй, заупрямится, как лошадь. Ну, что ж хорошего?.. А уж как дело-то сделано, так назад не воротишь.

Авдотья Максимовна. Виктор Аркадьич! я с вами и в огонь и в воду готова, только пустите меня к тятеньке; я еще теперь приду во-время. А вы завтра приезжайте к нам.

Вихорев. Ни за что, душа моя! Нет, уж я так глуп не буду; уж я теперь с тобой не расстанусь, благо мне случай помог!

Авдотья Максимовна плачет.

Полно плакать-то, перестань! Так-то ты меня любишь!..

Авдотья Максимовна. Я вас люблю, видит бог, люблю!.. (Привстает, обнимает и целует его.) Голубчик, Виктор Аркадьич, что хотите со мной делайте, только пустите к тятеньке.

Вихорев. Полно, перестань! Это дело невозможное, об этом и говорить нечего. (Встает и ходит по комнате, Авдотья Максимовна плачет.) Что ж это лошадей не дают? Это ужасно!.. Ну, об чем ты плачешь, скажи?.. (Напевает.)

Авдотья Максимовна. Вам, я вижу, Виктор Аркадьич, ничего меня не жалко.

Вихорев. Жалеть-то нечего: все это вздор и пустяки.

Авдотья Максимовна. А тятенька-то?..

Вихорев. Что ж тятенька! Посердится, да и перестанет, велика важность!.. Ты мне лучше расскажи, как ты его уговорила, вот это интересно знать. Давеча он на меня зарычал, как медведь!

Авдотья Максимовна. И сама не знаю, как у меня духу достало. Говорю ему прямо, что люблю вас, и не помню себя, и не знаю, как выговорила. Потом уж и не слышу, что он говорит; твержу только одно, что умру, что без вас жить не могу.

Вихорев. Вот любовь! вот любовь! Да я тебя расцелую за это. (Целует ее.)

Авдотья Максимовна (тихо). Любишь меня?..

Вихорев. Люблю, люблю!

Авдотья Максимовна. Ненаглядный ты мой! Радость, жизнь моя! Куда хочешь с тобой! Никого я теперь не боюсь и никого мне не жалко. Так бы вот улетела с тобой куда-нибудь. (Обнявши его, смотрит ему в глаза.) Какой ты хорошенький! я таких и не видывала… точно нарисованный! (Говорит с расстановкой.) Знаешь, что! Давай жить здесь все вместе с тятенькой! Точно бы жила я, как в раю. А то уедешь далеко… тятеньки нет… скучно будет без него.

Вихорев. Ну, об этом после поговорим. Ты мне расскажи, как ты тятеньку-то уговорила!

Авдотья Максимовна. Ну, вот слушай: начал он меня бранить, так бранить, так бранить… Я в слезы… Иди, говорит, за Бородкина, вот тебе жених; а об этом и думать не смей, а то, говорит, я тебя и знать не хочу. У меня так к сердцу подкатило, стало в глазах темнеть, темнеть… Тут уж я и не помню ничего, как стояла, так и упала.

Вихорев. Вот народ-то! Однако что же это лошадей!.. Степан!

Входит Степан.

Что ж лошади? Осел!

Степан. Сейчас будут готовы-с: взвазживают. (Уходит.)

Авдотья Максимовна. Как я очнулась — не помню; только вижу, тятенька сидит подле меня, плачет… Ну, говорит, бог с тобой!

Вихорев. Ну, а согласился, так и конец, только и надобно было для нашего благополучия. Погоди, заживем мы с тобой.

Авдотья Максимовна. Он мне еще одно словечко сказал, да это так, пустяки, не стоит и внимания.

Вихорев. Что же это за словечко?

Авдотья Максимовна. А вот что: говорит, он тебя, Дуня, не любит, он тебя обманывает, ему только деньги нужны, а не ты. Коли хочет, так пусть берет безо всего. А я думаю: на что деньги? Бог с ними, и с деньгами, не в деньгах счастье. Ну, конечно, приданое, там, что мне нужно, он даст. А деньги… на что они? Не с деньгами жить, а с добрыми людьми.

Вихорев. Да это он врет, он и денег даст.

Авдотья Максимовна. Ну, нет, не знаю: он у нас что сказал, то и свято. Опять же он на меня теперь в сердцах, что я его не послушала; он ни за что не даст.

Вихорев. Гм! Дело-то скверно!.. (Берет себя за голову.) А-ах!

Авдотья Максимовна. Я, Виктор Аркадьич, так рассудила, что лучше жить в бедности, да с милым человеком, чем в богатстве, да с постылым.

Вихорев. С милым! А как с милым-то жить нечем будет?

Авдотья Максимовна. Да ведь у вас есть деревня своя?

Вихорев. Деревня? Какая деревня!.. Все это вздор!.. Ты вот что скажи, только говори откровенно: даст он денег, или нет?

Авдотья Максимовна. Не даст!..

Вихорев. Так что ж ты со мной делаешь?

Авдотья Максимовна. Да разве я виновата, Виктор Аркадьич?

Вихорев (ходя по комнате). Вам только влюбляться, да как бы замуж выйти за благородного, чтобы барыней быть!

Авдотья Максимовна. Что вы говорите, Виктор Аркадьич?

Вихорев. Кому нужно даром-то вас брать! Можно было, я думаю, догадаться, не маленькая! Любовь да нежности всё на уме!.. Ведь глупость-то какая! Все вы думаете, что вас за красоту берут, так с ума и сходят!