Бегущие люди остановились за несколько шагов до нее. Мрачная толпа заполонила туннель. Сендрин отклонилась таким образом, чтобы прервать связь с духом Кваббо. Так было лучше. На данный момент она узнала достаточно.

Из фрагментов, на которые рассыпались мысли Кваббо, и того, что она уже знала, постепенно сложилась цельная картина происходящего. Она не боялась мужчин, толпившихся перед нею в туннеле. Они не тронут и волоса у нее на голове. Сендрин слишком много значила для них.

— Сендрин! — Кваббо призывал ее теперь уже не силой своей мысли. Его голос звучал в туннеле, и некоторые люди задрожали от благоговения, узнав этот голос.

Она просто повернулась и пошла к свету. Позади нее двигалась толпа, но никто не решался удержать ее. Кваббо кричал что-то на языке, которого она не понимала, он показался ей еще более шипящим и быстрым, чем язык санов.

Постепенно она поняла, что здесь происходило и кто были эти люди. Ключ, служивший разгадкой, она носила с собой уже несколько недель. Нанна рассказала ей все, что она должна была знать. Но только теперь, когда она пришла туда, где ей никогда не следовало быть, она ясно представила события во всех их взаимосвязях.

Перед нею открылся зал, высокий, как в соборе, с колоннами и бесчисленными факелами. Он был наполнен колеблющимся светом. Только размеры зала заставили ее затаить дыхание. Вдоль стен, частично скрытые за колоннами, стояли люди, маленькие, как саны, но не такие мускулистые. Их лица со лбами выпуклой формы были очень костлявыми. На большинстве из них была короткая, напоминающая тунику одежда, совсем не похожая на привычные одеяния других народов Юго-Запада. Многие из них нанесли на свои лица и руки желто-белую боевую раскраску. Оставшаяся неразрисованной кожа была очень темной, но не коричневой, а серой, почти черной. Сендрин еще никогда не видела у человека кожу подобного цвета. Она спрашивала себя, выходили ли эти люди когда-нибудь на солнечный свет?

Кваббо молча выступил вперед.

— Ты знаешь, кто они, не так ли?

Она ничего не ответила. Ее взгляд скользил по залу, мимо молчаливых людей, к чему-то, что стояло далеко от нее и не было освещено факелами. Сначала она подумала, что это еще одна колонна, гораздо более мощная, чем остальные, но затем поняла, что это ствол. Его диаметр был больше десяти метров, а корневище, расходившееся от его подножья, было подобно чаще девственного леса.

Расстояние между нею и деревом, крона которого исчезала высоко вверху, во мраке, было метров сто или сто пятьдесят. Она не видела за ним стену, поэтому предположила, что дерево стояло в центре храма.

Как могло такое сооружение, погребенное под песками пустыни, пережить тысячелетия? Что за силы позволяли колоннам противостоять титаническому давлению таких сводов?

— Первая раса всегда была здесь, — проговорил Кваббо. — Еще до гереро, нама и дамара, даже до санов.

Сендрин кивнула, погруженная в свои мысли.

— Она оберегает Дерево жизни.

— Дерево жизни… — повторил он, в его словах прозвучало отчаяние. Затем он тихо добавил: — Это Дерево давно уже неживое.

Она посмотрела на него с удивлением.

— Что…

Кваббо умоляющим жестом прервал ее.

— Иди туда. Посмотри на него. Ты поймешь.

Сначала медленно, затем все быстрее она пошла по залу. Через пятьдесят шагов она выступила из круга, освещаемого факелами. Ее окутал полумрак. Хотя Дерево было уже недалеко, она могла его рассмотреть не лучше, чем от входа в зал.

Корни расходились от ствола, образуя непроходимую чащу. Сендрин ждала, что от такого гигантского растения должен исходить сильный запах древесины. Но она не ощущала ничего подобного. Она поняла, что подразумевал Кваббо.

Дерево жизни окаменело.

Насколько же старым, насколько невообразимо старым было здесь все! Не сохранилось ничего из того, что напоминало бы об известной ей версии происхождения человечества. Все было другим. Она не знала, как это выглядело на самом деле, но это уже давно не имело никакого значения.

Было ли Дерево жизни последним реликтом, оставшимся от Эдемского сада? Для санов оно значило нечто совсем другое. В конце концов, все религии должны иметь одни истоки, иначе во всем этом не было бы никакого смысла.

Женщина, мужчина и сад — это была основа, из которой происходило все остальное. Женщина и мужчина, Змей. Один брат убивает другого. Так были распределены роли, не важно, какими бы именами ни называли действующих лиц.

Сендрин отделяло от внешних корней дерева около двадцати метров. Ее беспокойство росло. Лабиринт окаменевших ответвлений был черным и внушал страх. Она не хотела подходить близко к нему, как будто чувствовала, что ее там что-то ожидает. Кто-то затаился в темноте, с нетерпением поджидая ее.

Что-то двигалось между корнями.

Кваббо схватил ее за руку и рванул, поворачивая к себе.

— Дерево жизни умирает, уже много поколений. То, что поддерживает его жизнь, утратило свою силу.

Сендрин неуверенно посмотрела назад, через плечо, затем она с подчеркнутым спокойствием устремила свой взгляд на Кваббо.

— И ты думаешь, что я обладаю силой, способной вылечить дерево? — Она наклонилась вперед, пока их глаза не оказались почти на одном уровне. — Кому в действительности служат мудрецы-саны, Кваббо? Твоему народу или Первой расе?

— Кто служит Первой расе, тот служит также и санам, — твердо возразил он.

— Ты называл меня белой шаманкой. Но на самом деле ты имеешь в виду Белую богиню, не так ли? Я должна стать ее наследницей, хранительницей вашего Дерева жизни.

— Ты никогда не пришла бы со мной сюда, если бы я сказал тебе правду.

— Ты мог бы похитить меня, уже тогда, той ночью на руднике.

Он покачал головой.

— Ты должна занять свое место добровольно. Никто не смог бы принудить тебя.

— А теперь, когда я здесь…

— Ты уже заняла свое место в то же самое мгновение, когда вступила в храм.

— Я не сан. Я не подчиняюсь вашим наивным законам.

— В тебе намного больше от санов, чем ты думаешь. После ритуала в пустыне ты являешься одной от нас.

Она внимательно посмотрела на него.

— Но дело не только в этом. Речь ведь идет о другом, или я не права? Я являюсь также…

— Конечно, ты все еще белая. В тебе живут оба народа, так же как во мне соединены сан и представитель Первой расы. Но у тебя есть сила, Сендрин! Ты будешь новой Белой богиней.

Она повернулась и посмотрела назад, на корни. То, что там двигалось, было теперь видно отчетливее. Фигура пробиралась сквозь заросли, медленно приближалась к внешнему краю корневища, — тень, бледный призрак среди корней.

Голос Сендрин прозвучал хрипло:

— Что она скажет на это?

— Она все знает, — приглушенно ответил Кваббо. — Она знала это всегда. Поэтому она звала тебя.

— И пыталась предостеречь меня?

— Это так.

— Так же, как и ее сын. Как и ее любовник.

Кваббо снова кивнул.

— Было нелегко направить Каина на поиски твоего духа в ложном направлении. Я потерял на это много сил.

Высокая стройная женская фигура остановилась за внешними корнями, во мраке ее очертания были расплывчатыми, словно она не имела телесной оболочки.

— Она — Белая богиня с начала времени, — прошептал Кваббо, преисполненный благоговения. — Однако она потеряла силу и не может предотвратить то, что происходит с Деревом жизни. Дерево нуждается в новой хранительнице, в новой Жизни, а Первая раса — в новой Белой богине.

— Каин хотел помешать этому. Он обладает необходимой силой. Поэтому ты ввел его в заблуждение, направив в Ауасберге, к дому Каскаденов. Все разговоры о камнях… Это все ложь. Камни никогда не обладали силой, даже если Селкирк так и считал.

— В них была сила, пока они являлись частью этого храма. Каин должен был знать это, когда шел к ним в первый раз. Бессмысленная попытка. Это всего лишь обычные камни. Их уже никак нельзя использовать. Храм не может больше сдерживать проклятие.