– Не по злу, а с голодухи, – пояснил Торгрим смущенно.

– Это я проясняю, что мне в подорожной написать. У нас с Рухуджи суррогатный мир, на въезде с вас потребуют документ, и хорошо бы, чтоб он был убедителен и непротиворечив, не то им будет лишний козырь в юридической волоките, что зовется дипломатией. Ежели, к примеру, напишу там, что вы по торговым делам, а вы на первого же встреченного лорда с топорами наброситесь...

– Бросаться не будем, ни к чему нам. А что, у них лорды есть? Вот этот рассказывал, что там сплошное разгильдяйство.

– Не сказать, что он неправ. В Рухуджи есть король, но не как у нас – наследственный монарх, а выбранный на совете местных лордов, и над ними он старается властью не заигрываться, а когда наконец забывается, его живенько смещают и нового пихают на трон, и ведет он внешнюю политику, пока опять в результате внутренних дрязг не сменится. Лорды же держат большинство внутренних территорий и на землях своих сами себе короли. Правда, стоит отметить, что земли их большей частью дики, поросли лесом, и многие племена, на них обитающие, про своего лорда и не слыхивали.

– У вас тоже так, Бинго?

– Ну, что-то вроде. Про Марку кланов я впервые услышал, уже когда с гор спустился.

– Дикари!

– Именно, дикари и есть. – Лукас согласно кивнул. – В ближайших к нам приграничных областях, кстати, обретаются именно гоблины.

– Лесные гоблины, – уточнил Бинго, героическим усилием оторвавшись от пожирания колбаски. – Замков не строят, зато строят деревянные кремли и вокруг них поселения, тоже из дерева. Я тебе рассказывал, в их истории Кейдж чаще вспоминается, чем Лего, и я б это назвал постыдным, кабы про самого Лего можно было сказать хоть одно приличное слово, кроме «ослиная задница».

– Их ты тоже всех поименно знаешь?

– Их никто поименно не знает, включая их самих. По мне, так они все на одно лицо. Но тебе могут и понравиться – топорами шурудят, как заведенные.

– Близко знаком?

– Нас к ним на практику отправляли.

– Древесную архитектуру осваивать?

– Можно и так сказать. Грузят весь боевой состав клана на дракона и сбрасывают на них – хочешь не хочешь, а познакомишься.

– Тебе понравилось?

– Ну, надо заметить, что бабы у них вполне справные. Если бы еще старейшины их перестали наравне с мужиками на топорах натаскивать, то и уходить бы не хотелось.

– Пробиться хоть сможем?

– Дешевле по-доброму попробовать, делая вид, что нам на них плевать и взять с нас нечего. А летунги, сэр комендант, есть в окрестностях?

– Как не быть. Иной раз и к нам залетают – молодые в основном, парить еще толком не умеющие, их порой ветром так заносит, что приходится поисковые партии отправлять, из крон их выпутывать и депортировать под конвоем.

– Печально это. На драконе-то они не страшны, высоко не взлетают, а вот всаднику на голову нагадить им – милое дело. Говорят, даже призы дают отличившимся и ритуал посвящения во взрослую жизнь строят вокруг этого. Тебе хорошо, полуборода, ты не брезгливый, а меня очень бесит, когда такое на голову сыплется.

– Хорошего мало. И что, сэр комендант, от них никак не оградиться твоей подорожной? Или они на правах зверушек к лордам не относятся, отбивайся не хочу?

– Исторически летунги тоже считаются коренными рухуджианцами и участвуют в Совете Лордов. Правда, сколь я слышал, к большой политике они интереса не питают.

– Так чего, бить-то их можно?

– Бить там всех можно, если спросите мое, араканского гражданина, непредвзятое мнение. Неудобно, правда: они хоть и не летают в полном смысле этого слова, но парят вне досягаемости вполне уверенно. Главное, не показывать неуважения.

– Раскланиваться, что ли, перед тем как топором бросить?

– Да одни боги знают, что для них неуважение. По-моему, они обижаются, если мало голов раскроишь, а если раскроишь столько, что озадачишь, то как бы тебя самого от избытка уважения в летунги не приняли.

– На таких условиях можно и потолковать.

– Топор-то у тебя один, им не разбросаешься.

– Могу вам ссудить пару луков, если желаете. – Лукас махнул рукой в сторону шатра, в котором размещалась его оружейная.

– Из лука я не умею. Бинго разве что?

– Чуть что, сразу Бинго. Лук-то я возьму, в хозяйстве вещь нелишняя, но прости уж, сэр комендант, что-то мне непривычно встречать у должностного лица такое дружелюбие. Не иначе сам хочешь нас к какой своей нужде приспособить?

Лукас скромно потупился.

– Да, была такая идея. Сам-то я здесь как привязанный и уж вовсе никакого права не имею ступать на рухуджийские земли, но имею большую нужду в верных посланниках, что могли бы доставить от меня письмо на ту сторону.

Торгрим помрачнел.

– Это что же, опять политика?

– Упаси Райден, никакой политики. Сугубо личное, и от пути отклоняться не придется. На той стороне вам так и так проходить через рухуджийскую заставу вроде нашей, для которой и будем вам выправлять подорожную. Так вот ими там командует дама, которой прекраснее для меня нет во всем мире!

– Любовь – еще страшнее политики, – изрек дварф сурово.

– Да, это мы набегаемся, – согласился Бинго. – Туда, значит, даму по голове и в мешок, да обратно, да опять туда, а к тому времени они все по тревоге поднимутся...

– Господа, да о чем вы? Какое по голове и в мешок? Я же рыцарь!

– Ты-то да, но я-то нет! Если б для себя, я б еще покрутился так и эдак, чтоб без мешка, хотя, помяни мое слово, это вариант самый верный, но как же еще ее тебе представить в сжатые сроки?

– Все, о чем я прошу, – доставить мое письмо.

– Ну, письмо... – Торгрим озадаченно пробарабанил пальцами по груди. – Письмо, конечно, можно доставить, труд невеликий...

– Только вот дети по переписке будут от чернил сильно чумазые, – подхватил Бинго.

– Ну так не всё же сразу! Для начала письменные отношения наладить надо, прояснить, не противен ли я ей, заинтриговать разговорами о погоде, привлечь тонкими намеками, дать понять, что я не абы какой хлыщ придворный, а вполне представительный мужчина, умею не только мечом, но и словом... хотя вообще-то я словам не великий друг, но буду стараться... а уж потом, когда ясно станет...

– Лы-ы-ы-ыцарь, – перебил коменданта Бинго с превеликим презрением в голосе. – Где, говоришь, ее застава?

– Да вот прямо за шлагбаумом, по тропке, верхами вам полчаса езды.

– То-то она заинтересована будет, какая у вас по эту сторону полосатой палки погода особенная.

– А письмо-то сам напишешь или тоже нам? – уточнил Торгрим, тоже гадливо ухмыляясь в останки бороды.

– Письмо, безусловно, я сам... я его пишу уже! А, Стремгод... пятый день пишу, и уже написал «Дражайшая леди Кейтлин».

– Лы-ы-ыцарь, – повторил Бинго с удовольствием. – Знаешь, ты пиши письмо, но, помимо лука, я у тебя все же займу мешок... так, на всякий случай.

– Позвольте, сэр... как вас, напомните?

– Я Бингалахад. Он Торгрифаль.

– Так вот, сэр Бингалахад, никаких вольностей по отношению к леди Кейтлин я позволить не могу – ни вам, ни себе!

– Ну, семь твою восемь, если заранее решил без вольностей, то чего на письма чернила тратить? Это как выходить на смертный бой, опасаясь противника оцарапать.

– Ты послушай его, сэр комендант. – Торгрим кивнул на спутника. – В иных каких делах я бы такого рекомендовать не стал, но по этой части он большой знаток. Ни одной кузнечихи не пропустил по дороге.

– Одну пропустил, и даже на дочку ихнюю не позарился.

– Только не плачь, Бинго, мы ж еще вернемся.

– Потому и страдаю. Так ты пишешь письмо, добрый сэр? Мы поспешаем!

– Да, да. – Лукас обреченно вздохнул. – Иду писать. Ешьте пока... не торопитесь, сколь возможно. Так чего, не писать о погоде?

– Не надо. Если спросит, то и так скажем: радуга прямо за башней, от вас не видать, так заходите, не стесняясь.

– Гениально! Может, тогда действительно... неловко просить, но раз такой знаток под рукой... подскажите, что написать, сэр Бингалахад! Да и почерк у меня... Не сочтете ли за унизительный труд за меня... ну, того...