– Чего стричь? Опять по-эльфийски?

– Нет-нет, это как раз чисто наше, гоблинское. «Прирастать пузом» значит.

– Ты скажи лучше, плавал ли на кораблях речных? Не выйдет ли впрямь преимущества в скорости?

– Корабли неспешны, к тому же против течения им пробиваться не всегда в радость. Но с другого конца ежели глянуть, они плывут круглый день, а еще им останавливаться не приходится – ни на обед, ни на подраться... все на плаву, попутно продвижению. Я б сказал, что идея хороша, аж неожиданно от хуманса при исполнении ее дождаться. А что, ты оборол свою робость всяких струй и готов тонуть?

– Тонуть я не готов, а вот плавать, ежели на пользу концессии, – как-нибудь прикушу себе бороду. Благодарим тебя, сержант, за ценный совет, общее гостеприимство, славное пиво, замечательный меч и за то, что не посадил сразу в кутузку.

– И за синее небо, и за зеленую траву, и в особенности за правильный дом с красными фонарями. – Бинго мечтательно вздохнул. – О, а это никак нашего подрядчика Филиона волокут... да с каким видом – не иначе на смертную казнь нагрешил чем-то!

Посланный за щитом стражник и впрямь вернулся, таща за холку молодого художника. Вид Филион имел самый бледный, то ли с перепугу, то ли от бессонной ночи за трудами, ногами заплетался, ерошил волосы и бормотал что-то издалека неслышное.

– Час от часу не легче. – Сержант выдвинулся на передний край. – Что там стряслось? У нас и так мародеров полные камеры!

– Этот вот паскудник покушался на рыцарскую честь и сотворил непотребное, даже и рассказывать совестно, – отрапортовал стражник и встряхнул художника. – Ну ты, давай-ка, покажи сержанту свою мазню!

– Ваша честь! – На глаза Филиона навернулись крупные крокодильи слезы. – Это ж я не по умыслу, то есть не по своему умыслу! Вон тот сударь заказать изволили, я возражал, что надобно иными образами, но они настаивали, бить лицо грозились за отклонения от диздока, а также сапогом иные области обхаживать...

– Ну уж будто бы. – Бинго словно даже и смутился. – Не так уж я и страшен, скажи им, борода? Я шутил. Я веселый!

– Показывай, – велел сержант устало. – Недосуг мне с вами.

– Пусть уж сударь посмотрит и признает, что согласно его заказу исполнено!

– Смотри сюда, сударь. – Гилберт поманил гоблина пальцем и, выдернув из тряских рук художника завешенный тканью щит, резко сдернул с него обертку.

На полминуты повисла глухая тишина, в которой слышно стало, как вредоносный жук грызет дерево ворот и зевает на стене форта дрыхнущая кошка.

– Это вот ты и заказывал? – осведомился сержант деревянным голосом.

– Точно это, – тихо, но твердо признал Бинго. – За буквицы не уверен, не разбираю, но, судя по тому, как твое должностное лицо наливается, парнище и тут не подвел.

– Чё просили, то и написал, и стыдно же теперь! – плаксиво возопил Филион, делая попытку бухнуться на колени. – Да кто ж из мэтров от живописи после такого меня в ученики возьмет?! Пойду теперь домой, свистульки до конца жизни вырезывать!

– А десяток плетей за хулиганство и оскорбление нравственности не хочешь?

– Да я чего? Это все они!

– Это вовсе не «все они», – сурово отрезал гоблин и отобрал у сержанта щит. – Они только заказали, а сделал ты. Так что давай, давай, не отлынивай. Денежку передали тебе?

– Денежку передали, а насчет плетей не договаривались!

– Вот и договаривайтесь, а мы поехали, не то свой корабель пропустим. – Бинго почтил собрание лучезарной ухмылкой и повернулся к дварфу: – Давай загружайся на ослика! Видел мой щит? Теперь я всамделишный лыцарь, с гербом и девизом.

Торгрим глянул и присоединился к общему оцепенению. На круглом Бингхамовом щите, покрытом стараниями Филиона серебряной эмалью, красовалась весьма достоверная массивная латная перчатка, сжатая в грозный кулак... с выразительно оттопыренным средним пальцем. На этом фоне девиз, начертанный на красной ленте по верхнему краю золотыми буквами, не бросился в глаза так уж сразу; а когда глаза дварфа на нем наконец остановились, в горле возник непреодолимый сухой ком.

– Это не девиз, – сообщил Торгрим сдавленно.

– А что же? – удивился Бинго.

– Это хамство.

– Да, но почему не девиз? То, что ты хам, тебе же дварфом быть не мешает?

– Девиз – это краткое изречение...

– Оно краткое! И оно изречение! Хочешь, изреку?

– Девиз отражает главную, руководящую идею...

– А это она!

– «Ты #@й» – это твоя главная идея?!

– Самая стойкая и безошибочная! Э, мужики, вы на свой счет не берите! Это ж щит, он к врагу обращен, вот пусть враг и знает, что я о нем думаю!

– А-а-а, – осторожно протянул сержант, прикинувшись понимающим.

– А-а-а, – с облегчением согласился с ним приведший Филиона стражник.

– А-а-а, – воскликнул и Филион, который свойственным креаторам чутьем уловил, что есть шанс отвертеться от плетей.

– Чего «а-а-а»? – возмутился Торгрим. – Ну понятно, не вам с ним ехать! Знаешь что, Бинго? Ты это... твой девиз!

– Я?! Сам мой девиз! Хы, смотри-ка, старина, какая нежданная удача – мы теперя можем друг на друга ругаться в самом приличном обществе, и никто не догадается!

– Тряпицу возьми, – напомнил сержант и, гадливо отворачиваясь, протянул Бингхаму ветошку, которой щит доселе был укутан. – Хоть от приличных людей прикрывай. И чтоб в моем городе я этого... с позволения сказать, герба не видал, не то не посмотрю ни на какие прошлые заслуги – в магистрат передам, а там уж прояснят, какой ты рыцарь и по какому праву рисуешь себе... всякое.

– А как разобрать, какие люди приличные?

– От всех прикрывай! – Гилберт, похоже, достиг точки кипения, и тоненькие струйки пара с посвистом ударили из его ушей.

– Да ладно тебе, я прикрою! – Бинго попятился, укутывая щит тряпкой. – Слышь, борода, чего они вдруг окрысились? То тихие были, спокойные, и с колпаком этим, и пока с магом да куклой его разбирались, и пока город горел, а теперь вдруг нате-выньте!..

Торгрим уже влез на пони, уши его горели, смотреть в глаза честным стражникам было неловко. А ведь буквально полчаса назад сидел с ними за одной бочкой, пил одно пиво и болтал как с равными, и они в нем души не чаяли!

– Спасибо этому граду, – сорванным голосом изронил дварф и направил скотинку к открытым воротам форта.

– Готовьтесь к гей-параду, – неуместно и непонятно, зато в рифму закончил Бинго, кое-как нацепил на седло щит и свежеобретенный меч и втянулся следом сам. – Не поминай лихом, сержант, и если вдруг про нас станут спрашивать...

– Ты еще тут?

– Нет, я уже там. Удачи, служивые! Больших творческих успехов, Филион!

Рансер догнал пони уже за воротами форта, и Бинго указал на ближайший поворот.

– К западным воротам – это нам туда. Я все разведал, пока ты прохлаждался да пива гонял, и ты еще на меня дуться будешь! Да чё я сделал-то?

– Щит, – кратко и сдержанно ответствовал Торгрим, как раз старающийся мерно дышать через нос, дабы войти в восстановительную медитацию. Мешали втягивающиеся в ноздри разрозненные волоски из запущенных усов. Подстричь бы, да уж не Бингхама ли приглашать в цирюльники?

– А чего – щит? Ты же не возражал, когда я о гербе заикнулся.

– Я ведь не знал, какую похабель ты закажешь.

– А чего ж ты ждал? Ягодки-цветочки и девиз типа «Умом и благолепием»?

– Ну-у-у… – Дыхательная гимнастика и стальная воля делали свое дело – Торгрим помалу возвращался к великолепной невозмутимости, которая немало раз выводила его из самых страшных передряг, не позволяя потерять голову. – Мог бы придумать что-нибудь менее... откровенное. Скажем, «Зеленая сила» или «Не дубиной единой».

– Слишком сложно и далеко от этой... главной идеи. Частенько дубиной приходится...

– А с твоим хамством ни с одним приличным рыцарем не разъехаться, ибо очень они за свое достоинство трясутся.

– Да с приличным рыцарем и встретиться шанс невелик, не то что разъехаться.

Лошади, неспешно следуя из одной узкой улочки в другую, довольно быстро добрались до западных ворот. Крепкий восточный ветерок нес ощутимый гаревой дух с выгоревшего центра города. Насколько Торгрим успел узнать от стражников, несколько зданий сгорели полностью, в частности, буквально на пепелище остался бывший владелец «Ресторацио» – хотя заведение и находилось несколько поодаль от эпицентра пожара и соседние с ним здания (даже конюшня, одним боком пристроенная к постоялому двору) почти не пострадали. Почему-то спрашивать Бинго, не проходил ли он мимо и не заметил ли чего подозрительного, Торгриму очень не хотелось.