– Не убьется? – заботливо поволновался Гилберт.

– Везучий, – вздохнул Торгрим. – А вот тебе бы лучше не стоять под стрелой.

– Под какой стрелой?

– Народное дварфийское выражение из строительной области. Бывает такой подъемный кран, на котором блоки ворочают, так вот у него стрела...

Бздынь!

Перед носом сержанта со свистом пронесся вылетевший из каморки арбалетный болт.

– А тут стрела – вот она! – доложил Бинго, не переставая звенеть и лязгать. – Сержант, хранить арбалеты взведенными и заряженными – это грубое нарушение техники безопасности. По этикету полагается даже с луков тетиву снимать, чтоб не изнашивалась, а когда это правило в наших кланах приживалось, то поначалу сгоряча завели хранить луки в одном замке, тетивы – в другом, за сто миль, а стрелы – в третьем. Очень поучительная история, как три замка разрослись в отдельные кланы и стали воевать промеж собой, потому что никак не могли договориться, кому к кому при нужде в луках бегать.

– Чего сложного-то? – не понял сержант, потихоньку придерживая заколотившееся сердце.

– Сам смотри, вот идут войной онты или эльфы, в первом замке берут все луки и бегут за тетивами. Там, однако, сей же момент берут все тетивы и бегут за стрелами. Ну а у которых стрелы – грузят их все на транспортного дракона и летят за луками... в итоге наполнение хранилищ местами меняется, а воевать приходится по старинке – дубинами. Шесть веков договаривались! Потому и отстали в развитии.

– А вроде не такие уж вы и технически отсталые! Я слыхал, у гоблинов и оружейники, и доспешники очень продвинутые.

– Да не технически отстали, а умственно. Прикинь, шесть веков рамсы тереть с такими, как я... как мы – по сию пору наследственность оторви да брось, до старости лево и право путаем. Вот я вроде нашел что-то подходящее, только оно не вытягивается, прижато чем-то... Можно, я стенки немножко пораздвину?

– Я тебе такое пораздвину! – рявкнул Торгрим и пристукнул по стене кулаком, помимо воли проверяя ее на прочность. – До конца жизни будешь ходить раздвинутый! Не можешь достать спокойно – значит, оно тебе и ни к чему.

– Он у меня грубый, – пояснил Бинго сержанту. – Но где-то в глубине души в нем горит искра добра. И жрет так, что сердце радуется... если только жрет не с твоей тарелки.

Гоблин запыхтел, заухал и вскорости вылез из каморки, таща за собой чудовищный двуручный фламберг, даже в его лапищах производящий впечатление шибко длинного.

– Вот так уродище! – только и буркнул дварф, оценив пламенеющий клинок и нелепо разлапистую крестовину. – Удивляете, сержант. Полицейское оружие, говоришь?

– О, я про него и думать забыл. – Сержант кашлянул в кулак. – Это клинок эпохальный, некогда принадлежал основателю Прузена, рыцарю, как ни удивительно, Прузену же. Да вот я вас минувшей ночью в аккурат под его статуей и встретил.

– Что, целиком статую не уволок, так по частям рыцаря растащить думаешь? – сурово укорил Торгрим гоблина. – Положи на место, не для твоих жульных лап оружие.

– Нет-нет, пусть берет. – Гилберт замахал руками. – Прузен, когда основал город, меч передал своему оруженосцу, который стал первым капитаном стражи, поскольку сам к тому времени потерял руку и сражаться им уж не мог. Меч знатный, холмари ковали, но нового хозяина так и не нашел... вот, кстати, нет ли на нем проклятия какого? За него пробовали было браться разные крепкие воины, но ни в чьих руках он не служил как должно – то удар не доведется, то заденет не того, один бедолага даже ногу себе отсечь на финте удумал. Так что ржавеет уже много лет без дела, никто его не хватится, если не боишься проклятия – пользуйся на здоровье.

– Нас проклятиями не напугаешь. – Бинго ухмыльнулся, как показалось Торгриму – весьма зловеще.

– Ты б не заигрывался. – Торгрим поежился. – Мало мне от тебя одного неприятностей, еще и меч проклятый.

– Минус на минус чёта полезное дает. – Бингхам вскинул меч над головой. – Нукося, попробуем.

И попробовал, да так, что сержанту и Торгриму только и осталось шарахнуться под стеночки и не вылезать. Рассекаемый воздух завыл, пыль из-под ног взвилась столбом, а солнце бросило на темное волнистое лезвие пару пробных бликов и от греха убралось восвояси, прикрывшись тучкой. Бинго лихо прокрутил пару восьмерок, серию парадов, ощутимо прочувствуя баланс меча, разразился несколькими неожиданно быстрыми ударами по воздуху и под конец весомо хватил один из тренировочных столбиков. Клинок врубился в дерево и в нем застрял, еле заметно вибрируя по всей длине.

– Сойдет, – заключил Бинго удовлетворенно. – Правда, я по соседнему столбику целился, но все равно ж попал куда-то?

– Да ты ж на ярд промахнулся!

– Подумаешь! Этот столб точно такой же. Так ли важно, куда целишься, если, даже промахнувшись, все равно попадаешь?

– Вот только попробуй по мне попасть взамен вражины!

– Да расслабься, борода. – Бинго понизил голос и, развернув меч рукоятью вперед, сунул дварфу под нос позолоченное навершие. – Видишь яблоко? Оно пустое внутри, оттого легкое, какой-то щеголь его присобачил взамен железного двухфунтового, оттого клинок и косит на маневрах. Вот и все проклятие.

– Так скажи сержанту и отдай, взамен того чтобы спирать реликвию.

– Дудки! Подарено, теперь сам буду таскать, а яблоко новое ты мне присобачишь при оказии. Сержант, а больше от рыцаря ничего не осталось?

– Фамильный склеп на городском кладбище.

– Что внутри?

– Не знаю, внутри не бывал и тебе не советую.

– Опять проклятие?

– Нет, уважение к покою усопших. Если Прузен чего и оставил, то не мне и не моей службе, а стало быть, распоряжаться боле ничем я не могу.

– А я вот могу, – похвастался было Бинго, но Торгрим спешно скроил извинительную мину и принялся его выталкивать в сторону коновязи. Этот ведь доведет до того, что даже совершенно дружественный сержант начнет смотреть исподлобья, а потом и опять пройти пригласит! Хорошо еще, Бинго не проболтался, что это по его милости полгорода прогорело, всю ночь тушить пришлось, а потом еще гонять мародеров, не замедливших воспользоваться ситуацией.

– У меня не забалует, – пообещал дварф сержанту, – ты б рассказал нам, уважаемый Гилберт, далеко ли от ваших ворот до рухуджийского бордерленда?

– Загрустил, по-эльфски чесать начал, – подметил Бинго. – Да, ты б рассказал, сержант, а то еще добраться помог, на обоз какой пристроил, в дорогу пирожков напек...

– До окраин Рухуджи два дневных перегона. Гонцы королевской службы на отборных скакунах и за один добраться могут, но вам-то поспешать, как я вижу, не с руки.

– Я б с охотою поспешил, сержант, но не вижу возможности – на ослике трусить быстрее, чем он может, не получится, да и большая лошадь сильна отнюдь не скоростью. Да я и не усижу на этой отборной как-ее-там, даже если предложить моему зеленому приятелю ими разжиться. Слыхал я еще про транспортную магию, но после событий этой ночи здесь, мне кажется, нам ловить нечего. Может, есть какие еще предложения?

– Насчет скорости едва ли чем помогу, но в последние дни сильный восточный ветер. – Сержант указал на полощущиеся флаги над фортом. – То есть вам попутный.

– Точно, вояка! – возрадовался Бинго. – Надуем дварфовы штаны и полетим на них, как тот гномский исследователь на воздушном шаре.

– Летите, ежели угодно. Но я-то про что? За воротами через пяток миль будет развилка, и правая дорога поведет на север, к Серебрянке. По ней постоянно суда ходят – что вниз, что наверх, так вот вам наверх по течению и надо – в аккурат к рухуджийской границе доставят. Слыхал я, от лишней охраны купцы не отказываются, ибо места там суровые.

– Наш борода воды боится, – наябедничал Бинго незамедлительно. – Правда, постоянно сей страх укрощает, макаясь мордой во всякую лужицу... кстати, тебе не повредит еще разок помыться, друже, больно от тебя разит.

– Твоими стараниями.

– Ну извини, впредь ты будешь с магами толковать, а я по злачным кварталам бегать, приключаться да экспу стричь.