– Я тя еще не так поименую! Вот выдам ремня, как в детстве, то-то знать будешь!

– Ах, так?! Вот попроси только у меня муки взаймы!

Лошадь над плечом Бингхама сочувственно всхрапнула, когда культисты от слов перешли к делу. Узловатые клюки старцев и скрюченные пальцы стариц обратились на грандмастера Ширака. Тот отпихнул одного и второго, но палка третьего проехалась по его голове, откинув капюшон и явив раскормленную физиономию, обрамленную вкруг обширной лысины венчиком жестких курчавых волос. Малолетние участники воровато переглянулись, прихватили с двух сторон безучастную девственницу и повлекли ее в высокий малинник по соседству. На полянке образовалась куча-мала, в которой взбрыкивались костлявые ноги и под болезненное оханье хрустели артритные кости.

– Беда просто, – сокрушенно вздохнул Бинго. – А все они... забурления. Ведь как славно пели, я ж всего-то хотел слова узнать, чтоб тоже так – вечерней порой, под гусли... Пошли отсюда, лосиха.

И они пошли, аккуратно обойдя побоище по краешку. Сколько ведь мог всего наворочать, попадись покорные слуги посознательнее! – закралась упадническая мысль, но тут же и канула где-то между извилинами. Пожалуй, нисколько: слуги – это не та сила, которая позволяет совершать великое, а на мелкое размениваться – себя не уважать.

– Куды пошел?! – просипел из свалки Ширак. – Мы ж тебя ждали! На это ты не смотри, это временные организационные трудности!

– Пойду гляну, что с Пархомом сотворить можно, – откликнулся Бинго. – Вы вот что, вы свои молебны не бросайте! Тока для ритуальных нужд впредь завещаю заместо девственниц пользовать грандмастера. Кто во что горазд. Который ни во что не горазд – того исключить с позором да принять двух гораздых. Вернусь вскорости, проверю!

– Пархом не в той стоООО...!!!

Судя по деревянному хряску и надсадному пыхтению, кто-то уже приступил к исполнению Бингхамова волеизъявления с помощью клюки.

– Пути мои неисповедимы, – успокоил Бинго через плечо и поволок лошадь за собой, пока культисты не перестроились и не взялись опять за него.

Около кузницы развернулось суечение. Рансер величаво взирал на него, позволяя паре подмастерьев наколачивать на его обширное копыто подкову. Еще двое колупались в небольшом хозяйственном сарайчике, разбрасывая полосы кожи и металлические детали, в поисках чего-то шибко важного. Через распахнутую дверь кузни видно было, как сам хозяин и Торгрим в компании старшего ученика корежат на наковальне кольчугу, рассекая ее по бокам. Давешний Бингхамов собеседник перебрался за поленницу, откуда мог наблюдать за работой, не попадаясь отцу на глаза; при виде гоблина с добычей уважительно присвистнул.

– Я уж думал – не догонишь!

– От меня не уйдешь, – ответствовал Бинго зловеще. – Чё они там затеяли? Долго будут? А обедать вы во сколько садитесь?

– Полдник вы пропустили, а вечерять будем, как положено, на закате.

Бинго с тоской покосился на предательское солнце, словно прилипшее к небу еще весьма высоко. Прямо не знаешь, то ли терпеть стучание молотов в надежде, что пригласят к ужину, то ли поторопить Торгрима и податься дальше, в город Прузен, где авось удастся облапошить кого-нибудь с конституцией пожиже кузнеческой.

– Вот тут мы и распустим, – кузнец развел расклепанные полы кольчуги, – и тут в боки вставим кожаные врезки. Прочности, конечно, не добавит, зато наденется свободно, а в бою ты смотри бок не подставляй, держи, стало быть, руки вот эдак.

– Поучи, поучи меня сражаться, – добродушно откликнулся Торгрим. – Взамен я тебе покажу, с какого конца молот берут.

– Гы-гы-гы!

– Га-га-га!

– Долго мне этого не вынести, – рассудил Бинго, всегда считавший мастеровой юмор низшей ступенью этого благородного искусства. – Надо как-то морсе... форде... форси... ну слаб я в эльфийском – словом, вмешиваться. Эй, кузнец! Да-да, ты, чумазый! Вот такая унылая деваха с прыщами по всей роже и в плечах с моего низкорослого приятеля тебе, случаем, никакая не родственница?

Кузнец Анберг от неожиданности жахнул молотом мимо кольчуги, да так, что искры сыпанули.

– По описанию на мою дочь Дундру смахивает, а твое какое дело?

– Мое-то никакое, а только там в лесу видал, как она с какими-то сомнительными людями якшается, песни поет.

– Ах ты ж! – Кузнец выронил молот и схватился за волосы. – Где? С какими?! Она ж у меня уродилась крепкая телом, да головой ущербна, вот вроде тебя, ее всяк обидеть способен, а она и по роже съездить не сумеет!

– Ну, так они там. – Бинго помахал в направлении леса. – Я им сделал замечание, чтоб не обижали, а глубоко в ваши местные свары мне лезть не с руки, так что сам разбирайся.

Кузнец с ревом сорвался с места, на ходу вырвал из плетня кол и помчался к лесу. Его доверенный молотобоец тут же припустился следом, а за ним побежали и прочие, побросав свои подковы и прочий инвентарь.

– Реву теперь будет до вечера, а равно и разборок, кто тут Стремгодов сын, – предрек Бингхам удовлетворенно. – А ну, собирай это барахло, да и двинем дальше. Сам говорил – надо пошустрее копытами шевелить!

– Что ж ты, паскуда, не выручил девицу? – мрачно укорил его дварф. – Если уж все равно мимо пробегал, хотя в ум не возьму, как тебя отсюда и в лес занесло.

– Шутишь, что ли? Да она мне сапоги целовать должна за то, что не выручил! Иного случая ей в жизни, скорее всего, не представится. Это что? Это пиво?

Торгрим смолчал, наблюдая, как гоблин обегает кузницу и хватается за большой жбан. Бинго счел молчание за одобрение и глотнул. Во рту у него моментально зашипело, язык словно взорвался болью, а ушедший было в нутро длинный глоток незамедлительно вернулся обратно, еще и с подкреплением из встреченного в гоблинском желудке.

– Это раствор для жидкостной цементации, – пояснил дварф, не особо скрывая злорадство. – Я так думаю.

– Тем более не будем здесь ужинать, – просипел Бинго, выкручиваясь наизнанку. – Фу ты, удумают же! Страшно спрашивать, чем закусывают.

– Никто нас ужинать пока что и не приглашал, хотя к тому шло, но я б и сам не остался. – Торгрим задумчиво покосился вслед исчезающему в лесу хозяину. – Ибо где ужин – там и ночлег, а оставлять тебя ночевать в приличном доме – кто б взял на душу такой грех, а я не стану. Но вот кольчугу бы мне доделать все же не мешало, на кой она такая расхристанная и раздербаненная?

– Сопри все нужное, сам доклепаешь. Цигель, цигель, борода! Ихнему королевскому величеству читать нечего!

– На носу я вертел ихнее величество. Знать не хочу, что за книга, зачем нужна, – сугубо свой долг перед сэром Малкольмом отрабатываю. И не подначивай меня на подлое воровство да другие каверзы!

– Как же, как же, слыхали: ты не воин и не вор, ты этот... курьер. Беда мне с тобой. Ткни пальцем, что нужно, я прихвачу.

– Да я в тебя сейчас весь этот жбан залью, если не прекратишь на чужое покушаться! А ну, пошел в седло! И не приведи Морадин обнаружу, что ты хоть гвоздь спер у почтенного Анберга, обратно пригоню на пинках, возвращать да просить прощения!

– Стоило тогда заезжать, чтоб кольчугу распатронить. Она б и сама на твоем пузище лопнула! Где, кстати, наши мечи?

– Мечи Анберг в перековку пустит, наготовит из них лемехов всяческих, крестьянам сбудет, вот и воплотится завет неведомых предков – мечи, значит, на орала. На кой тебе? В воины надумал податься?

– За экономику радею, – Бинго нахмурился, – ибо есть законы непреложные. Где чего сколько прибудет, так тому и надо... или как-то так. Чего-то дал – чего-то и взять надо, а чего с него возьмешь, пока он по лесам моих преданных слуг гоняет?

– Кого гоняет?!

– А, не бери в голову. Может, правда молотков наберешь, чтоб вышел равный обмен, а не зангипротивная дотация?

Торгрим яростно скрежетнул зубами и сделал шаг по направлению к гоблину. Тот, однако, элегантно упорхнул за наковальню, откуда и уставился с немым укором.

– Красть не сметь! – процедил дварф раздельно, весомо и страшно. – Мечи вон там в углу ссыпаны, хочешь – забирай, а чужого сам не беру и тебе не позволю!