Все это лишний раз подчеркивало отсутствие судебно-медицинского мышления, полное отсутствие представления о том, какое значение имеет судебная медицина и ее сотрудничество с полицией.
Симпсону ничего не удалось доказать. 3 декабря присяжные признали всех троих невиновными. Дело Холла — Миллз, как и многие другие преступления, совершаемые в Америке, осталось нераскрытым. Оно является ярким примером уровня развития криминалистической науки, в том числе судебной медицины, в Соединенных Штатах Америки в третьем десятилетии XX века.
18. Система коронеров в США — препятствие на пути развития судебной медицины
В том же 1926 году, в котором так бесславно закончилось расследование дела об убийстве Холла и Миллз, американец Уорд Мак-Нил по поручению Национального совета научных исследовании работал над докладом о системе коронеров в Нью-Йорке. Хотя он изучал положение дел в самом крупном городе Нового Света, все, что Мак-Нил мог сказать о системе коронеров Нью-Йорка, еще в большей степени относилось ко всей стране. И по мере удаления от восточного побережья страны картина становилась все более удручающей. Если система коронеров вызывала неодобрение и критику в Англии, где порядка было значительно больше, то в Северной Америке она превратилась за годы своего стихийного развития в арену авантюризма. Способ установления причин смерти человека путем опроса свидетелей доходил до гротеска. Из ста подозрительных случаев смерти, которые с 1868 по 1890 год расследовались коронерами в Нью-Йорке, было только восемь случаев, когда предпринималось хоть какое-то вскрытие трупов. Так как вскрытия едва ли производились патологами, а судебных медиков не было и в помине, то выводы зачастую были неправильными и вводили в заблуждение. Хозяева похоронных бюро, работавшие коронерами, избегали вскрытия трупов, потому что им дороже были интересы своего предприятия. Заключения коронеров содержали массу сентенции, например, такого рода: «Скончался от пистолетной раны. Каким образом — не известно, потому что никто не стрелял». Среди коронеров, избранных в Нью-Йорке с 1898 по 1915 год, было восемь кладбищенских служащих, семь профессиональных политиков, шесть торговцев недвижимым имуществом, два брадобрея, два жестянщика, один мясник, один молочник, два владельца баров и т. д. Врачи, которых в редчайших случаях выбирали коронерами, были либо пьяницами, либо плохими врачами. О коронерах Бруклина говорили, что они платят деньги за то, чтобы трупы утонувших, которые почти каждый день всплывали в Ньютон-Крик между Бруклином и Квинсом, выносили на берег Бруклина, потому что за их освидетельствование коронеры получали от 12 до 50 долларов.
Подобные явления вызвали в 1877 году в Бостоне такое возмущение населения, что от института коронеров пришлось отказаться. На их место стали назначаться самим губернатором сроком на семь лет медицинские инспектора, которые должны были быть патологами и обследовать каждого умершего при подозрении на насильственную смерть. Так как общественность (как и в Англии) была настроена против вскрытия трупов, то медицинский инспектор мог производить его только с разрешения прокурора. Таким образом, постепенно все подозрительные случаи смерти стали подвергаться контролю со стороны специалиста. Какое значение это имело, свидетельствует раскрытие массы убийств, которые раньше остались бы нераскрытыми.
Одним из самых выдающихся медицинских инспекторов был доктор Джордж Бургис Маргрес. Он вступил на пост медицинского инспектора в Бостоне в 1906 году. Маргрес был эксцентриком и великолепным артистом, высоким, солидным мужчиной с ярко-рыжими волосами, которые с годами заменил такой же рыжий парик. Во всем городе знали его черные артистические галстуки, яркие жилеты и зеленоватые костюмы. Будучи холостяком, он жил в старом здании на Бойлстон-стрит над своей конторой. Маргрес ел один раз в день, но зато основательно, и утверждал, что прослушал все симфонические концерты во всем Массачусетсе. Ездил он на древнем «Форде», к которому приделал какое-то подобие пожарного колокольчика. Колокольчик трезвонил на всю округу, когда Маргрес спешил на место происшествия или ехал освидетельствовать труп. Это зрелище Маргрес устраивал с определенным намерением. Ассистенту, токсикологу Уильяму Бусу, он говорил: «Билл, вы должны производить впечатление на людей. Это помогает, это помогает». Если не считать давно забытые имена американцев Штринг-Хэма и Ромена Бека, безуспешно пытавшихся с 1815 по 1823 год преподавать европейскую судебную медицину в Нью-Йорке, то Маргрес был первым в Америке медиком, пользовавшимся методами европейской судебной медицины. При этом он придерживался мнения, что судебная медицина должна опираться не только на патологию, но и на все естественные науки. В его записной книжке можно прочесть такую мысль: «Если закон требует, чтобы ты выступил свидетелем, то оставайся всегда человеком науки. В твои задачи не входит отомстить за жертву, спасти невиновного или уничтожить виновного. Твоя задача состоит исключительно в том, чтобы дать заключение в рамках твоих научных знаний».
Несмотря на поразительные успехи новой системы в Массачусетсе, прошло много времени, прежде чем к 1915 году в Нью-Йорке система коронеров была заменена системой медицинских инспекторов. В 1914 году мэром Нью-Йорка стал Джон Митчелл, который начал «период реформ», пытаясь устранить недостатки предыдущего правления. Митчелл поручил одному из своих служащих, Уолштейну, проинспектировать систему коронеров в Нью-Йорке. В докладе Уолштейна было написано: «Коронеры Нью-Йорка соединяют в себе политическую власть, бездарность и безответственность… Как они обследуют трупы, видно из высказываний работников кладбищ. Обследование, занимающее у коронеров больше пяти минут, — явление чрезвычайно редкое… В районе, где действуют коронеры Нью-Йорка, без всякого риска можно совершать такие преступления, как детоубийство или отравление…»
В результате с 1 июля 1915 года должность коронера была упразднена и введена должность шефа медицинских инспекторов, который опирался в своей работе на большое число ассистентов. Шефу медицинских инспекторов и всем его сотрудникам надлежало быть опытными патологами, имеющими также знания в области микроскопии и исследования крови. В их задачи входило обследование всех случаев смерти, последовавших в результате «уголовного применения силы, несчастных случаев или самоубийств», и всех случаев «скоропостижной смерти ранее здоровых людей или людей, не обращавшихся за медицинской помощью». Шефу медицинских инспекторов вменялось в обязанность лично осматривать «место, где произошла смерть». Он сам должен был решать, необходимо ли вскрытие, лично производить его и сообщать прокурору обо всех случаях насильственной смерти.
Коронеры Нью-Йорка защищались, пытаясь сохранить свои посты, и утверждали, что система медицинских инспекторов превратит город в «бойню для врачей». Они воспрянули духом, когда в 1917 году вместо Митчелла на пост мэра был избран Джон Хейлен, пытавшийся «забыть» закон 1915 года. Но под давлением общественности, требовавшей ввести закон в силу, он против своей воли назначил на пост шефа медицинских инспекторов доктора Чарлза Норриса — одного из немногих нью-йоркских врачей, имевших необходимые для этой должности знания.
Начальник медицинских инспекторов Нью-Йорка Чарлз Норрис (справа) и токсиколог Александр О. Геттлер
Норрис явился тем человеком, который первым в Новом Свете создал прочный фундамент для развития судебной медицины. Норрис — великан, весивший больше ста килограммов, с глубокими темными глазами и острой бородкой — родился в Гобокене в 1867 году. Он изучал медицину в Колумбийском университете, а затем уехал в Европу, где проучился два семестра в Киле и зимний семестр в Гёттингене. До 1894 года Норрис работал в Берлине у Вирхова, корифея патологии. И, наконец, с 1894 по 1896 год он работал в Вене у Эдуарда фон Гофмана и у Колиско, изучив, таким образом, европейскую судебную медицину у истоков ее зарождения. С 1904 по 1918 год он был профессором патологии и руководителем химико-бактериологической лаборатории госпиталя в Нью-Йорке. Это был зажиточный, независимый человек. Вступая на пост шефа медицинских инспекторов Нью-Йорка, он лелеял мечту осуществить идеи, привезенные им из Вены. Трудностей на его пути было предостаточно. Норрис не жалел даже личных средств для оборудования лабораторий. Будучи талантливым организатором, он основал в Манхэттене центральное бюро с круглосуточным дежурством. Филиал этого бюро возник в Бруклине. Молодые патологи работали в моргах нью-йоркских районов, в Манхэттене, Бруклине, Бронксе, Квинсе и Ричмонде и всегда были готовы выехать в любое место, где был зафиксирован смертный случай.