Разве мог мужчина не отозваться на такую неистовую независимость, служившую ей чем-то вроде пуленепробиваемого жилета?

Он ожидал встретить юного сорванца, а не зрелую, но закомплексованную женщину. Современная старая дева? Но в ее духах не было и намека на это. Он уступил чисто мужскому импульсу и поднес флакончик к носу.

Запах освежил в его памяти физическое, сексуальное возбуждение, которое он испытал, когда подхватил ее, ощутив ее груди, прижавшиеся к нему… живую силу рук и ног… гладкую шелковистость волос у его щеки. Как изменились ее светло-зеленые глаза, стали изумрудными, выражая и ярость, и замешательство, и боль. Позже он заметил, как она наблюдает за ним с плохо скрываемым интересом.

Он тоже не устоял, почувствовал себя польщенным и странно плененным ею. У нее сильный характер, твердые убеждения, а эти качества он ценит в женщине. Они возбуждают его не меньше эротических духов. Да, он противник брака, но не секса и не имеет ничего против романа.

— Дорис, — прошептал он ее имя. Два слога звучат сексуально, привлекательно, но не настолько, чтобы вдохновить его на глубокую привязанность. Он установил границы своим чувствам и не собирается нарушать их.

Неохотно ставя духи на место рядом с единственным тюбиком губной помады, он припомнил, что цвет ее губ соответствовал светло-розовому платью. Он почувствовал, что уже неравнодушен к этому цвету.

Достаточно неравнодушен, чтобы посчитать вывих Дорис удачей для мужчины, который отнесет ее на руках на обед.

Дорис встретила Энди свирепым взглядом, когда он вернулся в гостиную и остановился рядом с ней. Засунув большие пальцы за пояс и склонив голову набок, он как бы спрашивал ее о самочувствии.

Он переоделся и был в тщательно отглаженных серых брюках и шелковистой белой рубашке. Его глаза сверкали такой голубизной, что она не устояла перед искушением на мгновение погрузиться в их глубину. Они как лазурное озеро, где дед научил ее ловить на муху радужную форель.

Сейчас Дорис почувствовала то же изумление, как и тогда, когда она в первый раз увидела это спокойное, то светло-синее, то фиолетово-голубое озеро, окруженное цветами и диким виноградом, посреди высокогорного луга. Как и тогда, ее мозг оцепенел, сердце заколотилось, душа дрогнула.

Откуда-то издалека до нее донесся голос Энди:

— А где все?

Он склонился над ней, опершись руками на подлокотники кресла.

— Они… — Дорис отпрянула от него и глубоко вдохнула, — …они на чердаке. Ищут там старые костыли.

— Костыли? — повторил Энди таким голосом, словно это показалось ему оскорбительным.

— Лет тридцать назад дед сломал ногу и пришлось купить костыли, — пояснила она, старательно избегая его взгляда. — Он объезжал жеребца, и тот скинул его.

Ворот рубашки у Энди был расстегнут, и она сообразила, что пялится на жесткие золотистые волосы на его груди. Как далеко вниз спускались они по его широкой груди?

Шокированная своими мыслями, она даже зажмурилась. Сверху, с потолка, доносились приглушенные звуки шагов Джека и Салли. Совсем рядом с нею били теплые токи, исходившие от тела Энди, рождая в ней желание, только огорчавшее ее.

— Нечего крутиться вокруг меня, — огрызнулась она, словно он почувствовал ее состояние. — Я не обморочная девица, впавшая в ипохондрию.

С огорченным видом он выпрямился и снова сунул большие пальцы за пояс.

— А как ваше общее самочувствие?

— Получу костыли и буду чувствовать себя совсем хорошо.

Стряхивая с себя пыль, в гостиную вошли Джек и Салли.

— Не нашли, — объявил Джек. — Должно быть, я распилил их на дрова или еще на что-нибудь. Энди, вы не откажетесь еще раз помочь моей внученьке?

У Энди дернулись уголки рта. Перспектива стать ее персональным носильщиком явно не вызвала у него энтузиазма.

— К вашим услугам, Дорис, — однако сказал он.

— Дед! Костыли там, наверху, я видела их в прошлом месяце. Они… Дед! Вернись!

Но Джек и Салли уже выходили в дверь кухни.

— Обед ждет, — бросил дед через плечо. — Давайте прыгайте за нами.

— Великолепно! — язвительно откликнулась Дорис и встала из кресла на одну ногу, готовая прыгать на ней.

— Перестаньте валять дурака. — Энди сжал ее руку. — Что особенного в том, что я донесу вас до стола?

— Это унизительно, Энди. Уйдите с дороги и сделайте вид, что вас здесь нет.

— Прыгать вам ни к чему, — не уступал он. — До кухни даже не на что опереться. Не дай Бог, снова упадете, тогда не избежать осложнений.

«Это ты осложняешь все!» — Она с трудом удержалась, чтобы не крикнуть ему это в лицо. Не прошло и часа с приезда Хаммелов, а все уже пошло вкривь и вкось. Ей придется делить ванную комнату с мужиком, а не со степенной матроной. Он будет петь в душе, будет постоянно раздражать ее… постоянно притягивать.

Пусть только дед останется с ней наедине, она ему задаст за сокрытие столь важной информации!

Слыша, как Джек и Салли гремят посудой на кухне, она сделала пробный прыжок на здоровой ноге.

Энди не дал ей сделать второй, подхватив ее на руки.

Она пыталась вырваться, но он был неумолим.

— Будьте вы прокляты! — едва выдохнула она.

— Спокойно! — скомандовал он, сжимая ее в руках. — Я больше и сильнее. Признайте это и перестаньте сопротивляться.

— Энди, я не потерплю, чтобы со мной обращались, как с беспомощной дамочкой, попавшей в беду. Ни за что не позволю такому грубияну, как вы…

Он прервал ее, жарко прошептав на ухо:

— Не грубияну, а мужчине. Или вы так давно не общались с мужчинами, что забыли, какими полезными они могут быть?

Дорис опалил жар его дыхания, прикосновение губ к ее волосам, она ощутила толчки его сердца под своей ладонью, которой уперлась ему в грудь. Она вдыхала его запах — это был запах лимона, приправленного мускусом.

— Да не нуждаюсь я в мужской помощи, — отбивалась она, сама чувствуя, что звучит это весьма неубедительно. Энди так сжимал ее, что было трудно дышать. Его губы обжигали ей мочку уха.

— Время от времени любому нужна рука помощи. Даже вам, Дорис, — прошептал он.

— Мне не…

— Сейчас как раз нужна. — Теперь его дыхание жгло ей шею. — Не дергайтесь и не царапайтесь. Все равно это у вас не получится. Договорились?

Дорис уже не соображала, добровольно ли она согласилась, когда потеряла контроль над своими руками, но они, будто поддавшись уговорам Энди, сами по себе обвили его шею.

Только в мечтах так ее держали и обнимали. Только в мечтах была она такой ошеломляюще женственной, такой неотразимой, какой чувствовала себя сейчас. Энди заставил ее это почувствовать.

Как это ему удается? Куда подевался ее вес, куда пропали кости? Почему она льнет к нему, подчиняясь его силе? Это было выше ее понимания.

— Идите скорее! — донесся с улицы голос Джека.

— Вы проголодались, Дорис? спросил Энди, горячо дыша ей в ухо.

Он понимал, как действует на нее, но не мог удержаться от соблазна проявить свои силы. Вероятно, я слишком долго лишал себя женского общества, пронеслось у него в голове. Или все дело… Нет, признайся: это Дорис заставляет тебя быть сексуальным, толкает на то, чтобы соблазнить ее. Нужно ли этому удивляться?

Нет, решил он, потрагивая губами мочку ее уха. Секс всегда был сутью взаимного влечения мужчины и женщины. Ее упрямство провоцировало ее на борьбу с ним. Все так просто. Не менее возбуждающим было и открытие, что Дорис можно укротить. Правда, ненадолго.

Покраснев, она возобновила борьбу, снова назвала его грубияном, но он остался неумолимым.

— Перестаньте, Энди, — потребовала она. — Вам со мной не справиться!

Ее прерывистое дыхание убедило его: еще немного усилий — и ему удастся успокоить ее. Дорис бросала вызов, перед которым он не мог устоять. Он все равно укротит ее. Скоро.

Салли и Джек уже сидели за столом для пикника, когда он принес Дорис. Они чокались стаканами с вином, совершенно забыв о внуках.