Андрус потерся носом о его плечо, и Энди почесал его за ушами.

— Здесь у тебя не будет дружков — уличных пацанов. Да и я тоже буду скучать по ним. Хорошо еще, что мне не придется скучать по тебе.

Дорис наблюдала за ним через щель в кровле. Энди и Андрус явно любили друг друга. Это она понимала. Она тоже любила своих лошадей и знала, как благотворно они влияют на нее.

Энди заботливо ощупывал каждую мышцу и каждое сухожилие жеребца. Сама она каждое утро так же тщательно осматривала своих лошадей.

Она вдруг представила руки Энди, так же аккуратно и любяще ощупывающие ее тело, и замерла. Возвращаясь к действительности, Дорис заметила, что он посмотрел в ее сторону, видимо, привлеченный тем, что она перестала шуметь.

— Дорис? — позвал он. — С тобой все в порядке?

— Я, о'кей! — Откликнувшись, она снова взялась за гвозди и дранки.

Несколько минут спустя он выехал на Андрусе, и она напрасно пыталась не смотреть на него. На его широкие плечи. На мускулистые бедра. На шляпу, надвинутую по самые глаза. Собаки резво припустили вперед по тропе. Конь зарысил вслед, и внезапно она почувствовала себя очень одинокой.

Повеселела Дорис лишь в середине дня: спустившись с крыши перекусить, она обнаружила, что Энди забыл ланч рядом с лесенкой.

Когда солнце миновало зенит, Энди сверился со своими часами. Приедет ли Дорис с его ланчем? Догадается ли, что он нарочно оставил его, или решит, что просто забыл? Прочитала ли его записку? Довольна ли ее содержанием или использует ее в качестве мишени для дротиков?

В желудке урчало. Он уже начал думать, что это его проблемы, что Дорис наплевать на него, пусть поголодает под жарким летним солнцем. Вдруг она захочет проучить его и не приедет? Не лучше ли самому натянуть рубашку и поехать на ранчо?

Тут он заметил, что Андрус поднял голову от травы и зашевелил ушами. Дремавшие в тени Бой и Той вскочили и понеслись по тропе, виляя хвостами и радостно тявкая. Он услышал перестук копыт и пронзительный свист Дорис, подзывавшей собак.

Ланч.

Дорис подъехала к изгороди и увидела Энди, опускающего столб в яму. На его голой груди явственно проступили капли пота. С трудом оторвав глаза от рельефно выпуклых мышц, она увидела, что сделал он за полдня гораздо больше, чем она ожидала. Столько столбов сама она ставила за целый день.

Однако он забыл свой ланч и воду. А сейчас смотрит на нее, словно еще не знает о своей оплошности. Неужели ему не хочется пить после работы на такой жаре?

Она подъехала к нему, показывая пакет с едой:

— В Сиэтле все конные полицейские такие забывчивые?

На его лице она увидела удивление, потом смущение.

— Я забыл свой ланч? О, прости.

— Не забудь его завтра, — проворчала она. — В следующий раз я не стану подбирать забытое тобой.

— Благодарю тебя за заботу, Дорис. — Он скинул рукавицы и принял от нее пакет, коснувшись ее пальцев и глядя прямо в глаза.

— Ну, Вектору не мешало размяться, — оправдалась она.

Он обезоруживающе улыбнулся ей: — Хочешь подкрепиться со мной? Пожав плечами, она закрепила поводья и спрыгнула с седла.

— Вектору нужно передохнуть. А я уже поела.

Энди первым подошел к высокой сосне и уселся в тени на ковер из иголок. Она осталась стоять, прислонившись плечом к стволу дерева и решив быть снисходительной.

— Я видела твою записку, Энди.

— И? — Держа горлышко у рта, он ждал ее ответа.

— «И просто дружить» предполагает наличие здравого смысла, особенно в нашем случае.

— Я выпью за это.

Дорис следила, как двигались мышцы на его горле, когда он, не отрываясь, опорожнил полбутылки. Влажные волосы у него на груди заставили ее подумать: интересно, в постели он проявляет такое же усердие, как в поле? С «просто дружить» ничего не получится, если она и дальше будет думать об этом. Или это будет как с Диком: раз-два и привет? Дик даже не соизволил сказать:

«Благодарю вас, мэм».

Энди вгрызся в один из сэндвичей с ростбифом, которые она приготовила для него, и чувственно застонал:

— О Боже! Как вкусно!

— Ростбиф по рецепту бабушки Энни. Секрет в маринаде из чеснока и горчицы.

Пусть рецепт не ее собственный, Дорис все равно почувствовала гордость. Есть неотразимое очарование в том, что мужчина оценивает твою стряпню.

— Дай роздых своим мозолям от седла, дружище. Расскажи мне о своей бабушке. — И он похлопотал по земле рядом с собой.

Поколебавшись, она опустилась на сосновые иголки в нескольких дюймах от указанного места.

— Ну, она умела делать все: готовить, шить, ездить верхом по самым крутым тропам, пасти скот, делать деда самым счастливым мужчиной в целом свете.

— Продолжай. — Энди приступил ко второму сэндвичу.

— Она была… замечательная. Постоянно занята чем-нибудь и бесконечно интересна.

— Я бы сказал, что это описание вполне соответствует и ее внучке.

— Вовсе нет. — Дорис энергично запротестовала. — Я следую ее рецептам, а не придумываю свои, как она. Я умею шить, но художественная вышивка, вроде маков на моей блузке, мне недоступна.

— Ты превосходная женщина, Дорис. Поверь мне и поблагодари твоего нового друга за то, что он заметил это.

— Благодарю, — пробормотала она. — И прими мои поздравления в связи с тем, что ты в рекордное время вкопал столько столбов.

— Спасибо. Однако сегодня ночью у меня будет все болеть. — Он поиграл мышцами плеч. — Я работаю с тяжестями в спортзале городского полицейского управления, но это совсем другое.

— Как ты провел неделю?

— Как и ожидал. Очистил холодильник, предупредил в доме, что уезжаю, и узнал, что с моими пацанами.

— Какие они, эти твои пацаны?

— Внешне — крутые, внутренне — страдающие от отсутствия внимания. Сердиты на себя и на весь мир. Только Андрус помог мне завязать с ними знакомство.

— Я всегда думала, что конные патрули больше красуются, чем делают дело. Постоянно вертятся в местах скопления туристов, — сказала Дорис, задумчиво просеивая сосновые иголки сквозь пальцы.

Энди кивнул:

— Ты имеешь в виду, наверное, подразделения полиции национальных парков. У нас же подразделение городской полиции, мы патрулируем общественные места. Иногда участвуем в массовых мероприятиях.

— И на вашем участке есть преступления?

— Больше, чем думаешь. Мы гордились своей работой. А теперь дела плохи. На прошлой неделе играл с ребятами по патрулю в покер по маленькой. Потому по маленькой, что всех отправили в неоплачиваемый отпуск или предложили должность простых клерков.

— Но у тебя бы не болели все мышцы сегодня ночью, если бы ты согласился на такую работу.

— Предпочитаю боль во всем теле, понятно? — Он взглянул на нее с упреком. — И отработаю каждый пенни, что заплатит мне Джек, уверяю тебя.

Глядя на аккуратный ряд новеньких столбов, Дорис уже не сомневалась в этом. Андрус и Вектор тыкались носами в свежеструганный столб и покусывали его.

— Эй, Вектор! — позвала она. — Кончай жевать!

— И ты, Андрус! — добавил Энди и, чтобы отвлечь их, вынул два яблока из своего пакета с едой. — Вот, каждому по яблоку.

— Так ты останешься без сладкого, — вздохнула Дорис, но припомнила вдруг его вчерашнее высказывание и вскочила на ноги. — Ну, мне пора.

— Неужели я опять найду на плите обед на одного?

Дорис пошевелила носком своего сапога камень на земле.

— Мы с дедом обычно берем подносы с едой и усаживаемся перед телевизором, что бы там ни показывали. Так что, если ты не против выпуска новостей или повторных летних передач…

— Я бы не отказался посмотреть новости в шесть. — Он подмигнул ей, поддразнивая: — А что сегодня на сладкое?

— Постельная вспышка или шербет из хамства, — ответила она, безуспешно пытаясь скрыть усмешку. — Выбирай.

— Я скорее проглочу обиду, — расхохотался он, откинув голову.

— Если хочешь, можешь пожить в комнате деда, пока его нет.

— С удовольствием, Дорис.

— Ладно, до шести.