Оператор подал мне знак, который означал, что реклама кончилась, и я, помнится, даже удивилась, что все случилось за какие-то три минуты. Я улыбнулась в объектив и произнесла тот текст, что была должна. Голос не дрожал и, только попрощавшись, поняв, что эфир окончен и уже пустили музыкалку, я уразумела, что это короткое выступление стоило мне немалого напряжения.

Я обернулась к Марине и тут же услышала ее тоненький всхлип. В дверях появились Лера и врач, обслуживающий наш телецентр. А через три минуты была констатирована смерть Игоря, предварительный диагноз – обширный инфаркт.

Опуская подробности дальнейших событий, которые не так уж сложно представить, скажу лишь, что «Скорая» подтвердила диагноз и увезла тело Игоря. Я же взяла на себя заботу о Марине.

Конечно, она была в таком состоянии, что страшно было доверить ей управление машиной – молочно-белой «Нивой» последней модели, принадлежавшей Игорю, – и повела машину сама. Марина сидела рядом, совершенно безучастная ко всему, она словно впала в транс, и я серьезно опасалась за ее состояние. К тому же я не могла не думать и о ее вещем, как оказалось, сне. Получалось, что женщина в черном и правда будто напророчила очередную смерть. Даже если у меня появились такие мысли, то нетрудно себе представить, что же тогда чувствовала Марина. Но она молчала, и я не решалась заговорить с ней. Наконец, когда мы оказались почти у дома, я предложила:

– Если хочешь, пойдем ко мне. Наверное, тебе не следует оставаться сейчас одной.

Она посмотрела на меня потухшим взглядом и, поколебавшись, кивнула в ответ. Мы вышли из машины и направились к подъезду. Поднялись ко мне, и я предложила выпить, зная по опыту, что небольшое количество алкоголя – но только очень небольшое – несколько расслабляет в подобных обстоятельствах. Марина опять согласилась без особого энтузиазма. Я налила нам в рюмки коньяку, и мы выпили.

– Знаешь, – сказала она, поставив рюмку на столик, – это все странно…

– Что именно?

– Сердечный приступ, – объяснила она, посмотрев на меня. – Игорь ведь очень следил за своим здоровьем. Он постоянно проверялся, ходил в спортзал и вообще… Был вегетарианцем. А последний раз он заглянул в поликлинику всего месяц назад, и все у него оказалось в порядке.

– А он не мог скрывать от тебя, что на самом деле болен? – спросила я.

– Скрывать? – удивилась Марина.

– Ну, как одно из возможных объяснений, – предположила я. – Говорят, такое нередко случается, когда серьезно больные люди скрывают свою болезнь от родных, чтобы не омрачать последние дни ни им, ни себе. Ты об этом не думала?

– Нет, – покачала она головой, – Игорь был здоров, я это знаю наверняка. У нас один кардиолог, он бы мне сказал.

– И все же? – не унималась я, стараясь хоть чем-то ее отвлечь.

– Если хочешь, я ему при тебе позвоню, – проговорила Марина.

– Позвони, – согласилась я и принесла телефонный аппарат.

Марина набрала номер, но почти сразу положила трубку.

– Занято, – сказала она. – Странно, что эта идея пришла тебе в голову…

– Ты так полагаешь? – удивилась я. – Но мне кажется, что такое вполне возможно. И потом, наверное, даже гуманно по отношению к родным. Не портить им последние дни, не изводить нытьем и стенаниями, уйти, пусть и неожиданно, но без истерик. А родители не могут знать о состоянии его здоровья?

– Его родители умерли, – ответила Марина. – Кажется, лет пять назад. Он тогда только институт окончил… Умер сначала отец, а потом, и года не прошло, как ушла мать. – И она снова принялась названивать кардиологу.

– А кто из родных остался? – спросила я, когда Марина снова положила трубку: кардиолог все еще с кем-то беседовал.

– Тетка и ее дочь, насколько мне известно. – Марина изобразила какую-то брезгливую мину.

– Что, ты их недолюбливаешь?

– Это у нас взаимное, – произнесла Марина. – Мы с Игорем три года вместе, а они до сих пор не желают со мной видеться, хотя он им недавно сказал, что в августе мы поженимся. – Она вздохнула, и на глаза выступили слезы.

– Кардиолог, – напомнила я.

– Ах да, – сглотнув, проговорила Марина, и на этот раз ей повезло: он уже освободился и взял трубку на другом конце провода, а мне представился случай услышать половину их беседы:

– Здравствуйте, Александр Борисович, это Марина Белогурова. Да, да. Спасибо, конечно. Но… Нет, Игорь… Он… Он умер. Сегодня. Обширный инфаркт… Нет, может… – Марина всхлипнула. – А я вам говорю, что может. Да. – Она не договорила и, бросив трубку, разрыдалась в голос. – Он сказал, что… Игорь был абсолютно здоров, – проговорила она сквозь рыдания.

Я встала, обошла стол и села рядом с ней, прижав ее голову к своему плечу и поглаживая по волосам. Пусть, пусть выплачется, наверняка хоть немного, но полегчает. А я тем временем думала о том, что если кардиолог прав и сердце у Игоря было абсолютно здоровым, то, насколько мне известно, инфаркт просто так не случается. В чем же дело?

Не знаю, сколько времени мы так просидели, но Марина понемногу стала успокаиваться. Я заглянула ей в глаза и осторожно спросила:

– Может, приляжешь?

– Да, наверно, – откликнулась она.

– Тогда, пойдем. – Я встала и протянула ей руку. Марина взялась за нее, но не встала.

– Ира, надо сообщить его тетке… – произнесла она таким несчастным тоном, что у меня помимо воли сжалось сердце.

– Если хочешь, – вдруг неожиданно для себя самой, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, предложила я, – позвоню ей.

Марина на минуту потупилась и кивнула:

– Если можешь…

– Я-то смогу, – заверила я Марину. – Ты только номер ее скажи.

Марина продиктовала номер телефона, я записала его на подвернувшейся салфетке и отвела ее наконец в спальню.

– Тебе лучше уснуть, – посоветовала я.

– Я все равно не смогу, пока не узнаю, как она отреагировала, – ответила мне Марина и легла на кровать.

– Тогда я пойду звонить, – сказала я. – Чтобы ты поскорее узнала и уснула.

– Хорошо, – слабо улыбнулась Марина и добавила: – Спасибо тебе.

– Не за что, – вздохнув, проговорила я и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Я прошла на кухню и, сев за стол, пододвинула к себе телефонный аппарат. Набрав номер, я дождалась, когда снимут трубку.

– Да? – услышала я молодой женский голос.

– Здравствуйте, могу ли я услышать Евгению Александровну?

– А кто ее спрашивает? – поинтересовались у меня.

– Это одна знакомая, – ответила я неопредленно. – Но по очень важному делу, это касается ее племянника Игоря.

– А что с ним? – Голос мгновенно стал подозрительным.

– Надо полагать, я говорю с Наташей? – спросила я вместо ответа.

– Допустим, – не очень-то вежливо отозвалась двоюродная сестра Игоря.

– Мне бы лучше с вашей мамой поговорить, это действительно важно.

– Хорошо, – выдохнула Наташа после некоторого раздумья, и тут же я услышала, как она подзывает к телефону мать.

– Да. – Евгения Александровна взяла трубку. – Что вы хотели сообщить? И кто вы, в конце концов?

– Я журналистка Ирина Лебедева, – представилась я, – веду передачу на телевидении, может, слышали, «Женское счастье»?

– Допустим, – с той же интонацией, что и несколькими минутами раньше ее дочь, произнесла она.

– Так вот, дело в том, что сегодня состоялся эфир, на него была приглашена Марина Белогурова, и Игорь был в зале…

– Все, что касается этой вертихвостки, – ледяным тоном заявила Евгения Александровна, – нас не интересует.

– Это касается вашего племянника. Он умер.

Повисла пауза.

– Что вы сказали? – с подозрительной ласковостью спросила она.

– Ваш племянник умер во время эфира. Обширный инфаркт.

– Это чушь! – воскликнула женщина на другом конце провода. – У Игорька было здоровое сердце! Он скорее умер бы от сексуального истощения, чем от инфаркта! И вообще, кто вы такая и что вам надо?! Что за идиотский розыгрыш?!